Стать Медузой

Медуза посмотрела на темноволосую жрицу. Ее внешность была острой, как меч. Шире многих, с острой челюстью и носом, который был великоват, чтобы считаться милым. Ее кожа обгорела на солнце, участок кожи на лбу шелушился.

Странно. Жрицы должны быть красивыми.

Она нахмурилась и пристально посмотрела на женщину.

— Вы не такая, как все жрицы, которых я видела раньше.

— Точно. Но фермерша, которая стала жрицей, редкое явление, не думаешь? — она прижала ладонь к своей груди сильнее. — Меня зовут Сфено. А тебя?

— Медуза.

Жрица Сфено. Странное и необычное имя. Медуза такое еще не встречала, но теперь услышала.

Она смотрела на статую Афины и думала, был ли это знак, которого она просила. Богиня так быстро ответила на просьбу простой девушки? Может, стоило поговорить с этой жрицей.

Может, Афина хотела передать ей послание. То, что изменит ее жизнь навеки. Или, может, к лучшему.

— Что заставило вас стать жрицей Афины? — спросила она. — Для женщин, как мы, есть много работы, особенно на ферме.

— Я не хотела выходить замуж, — ответила Сфено. — Я считала мужчин слабыми, и они во всем меня разочаровывали. Отец попытался выдать меня замуж, когда мне было тринадцать, но мужчина был древним и не захотел брать девчонку, которая пыталась на каждом углу отравить его еду.

Медуза фыркнула. Так женщина была находчивой, не только крупной.

Она понимала нежелание выходить замуж. Она не думала об этом раньше, но жизнь была бы намного проще, если бы не приходилось думать о муже и детях. По закону Медузе даже нельзя будет покидать дом без согласия мужа. Даже сейчас отец все решал за нее.

Эта жизнь была легкой, да, но она всегда хотела чего-то большего.

Она облизнула губы и посмотрела во внимательные глаза Сфено.

— Как мне стать жрицей?

— Ответить на зов Афины, — Сфено огляделась и склонилась ближе, а потом добавила. — Если уговоришь Высшую жрицу поручиться за тебя, это поможет убедить твоих родителей. Она скажет, что сама Афина попросила тебя. Порой этого хватает.

Медуза сомневалась, что это убедит отца отпустить ее. С дочерью проблем было больше, чем с сыном, и если не придется переживать из-за ее брака? Это убедило бы его сильнее.

Тяжело дыша, с сердцем в горле, она поймала взгляд статуи Афины. Богиня смотрела на нее с добротой и силой, которая бежала по венам Медузы. Ее сердце забилось быстрее. Ладони пропитал пот. И что-то в ней заявило, что это было верное решение.

Ее звали. Может, эта жрица предлагала ей жизнь вдали от фермы и ткачества, но это был верный путь для Медузы. Афина хотела, чтобы она поклонялась ей ближе. Подметала полы храма и направляла тех, кто хотел знать правду.

Это было правильно.

Этого она хотела.

Она посмотрела в глаза Сфено и спросила:

— Как попросить Высшую жрицу поручиться за меня?

Сфено встала и протянула руку Медузе. Жрица подняла ее и сжала ее ладони.

— Я хочу помогать тем, кто разделяет мой опыт. Думаю, ты станешь отличной жрицей, ведь я ощущаю, что ты способна на большее, а не работу в поле. Понимаешь?

— Да, — Медуза наполнила слово всем огнем в ее груди. Всем желанием, которое текло по ее венам и расправляло плечи.

— Тогда я поговорю с Высшей жрицей о тебе, Медуза. Возвращайся через месяц, и тебя примут на обучение, — Сфено отпустила ее ладони. — До этого попрощайся со старой жизнью. Ты будешь тут, с нами.

Медуза покинула храм Афины с поющей душой. Она впервые в жизни обрела причину жить. Она была не просто дочерью ткача. Она станет жрицей самой Афины.

Что еще она могла хотеть?

Она дошла до телеги и села, мечтая о будущем. Она встретит Афину? Говорили, богиня общалась со своими жрицами. Она развалится, если встретит саму богиню.

— Медуза? — голос брата перебил ее мысли. — Ты купила все, чего хотел отец?

Она скривилась. Им придется задержаться сильнее, чем они хотели.

ГЛАВА 5

Алексиос стучал молотом по металлу. Снова и снова, ощущая себя Гефестом. Бог кузнецов будто влил свою энергию в Алексиоса в этот день.

Обычно жар огня звал его, только когда была работа. Многие приходили к его отцу, надеясь, что он починит подкову или плуг. У кузнеца было всегда много дел, и работа редко была скучной.

Но это творение было для него. Не для жителя деревни, не по заказу. Металл под его молотом был из его коллекции, так что значил больше обычной подковы.

Это был металл его матери. Золото передавали от поколения к поколению. Оно сотни лет было в его семье. Хотя его мать давно переплавила его, золотые слитки стали чем-то поражающим куда больше.

Алексиос часами выливал золото в заготовку, которая была толщиной с его мизинец. А потом он сделал его еще тоньше, загибал и поворачивал изделие, пока не заплел металл. Поражающая текстура была редкостью в этих краях, но и женщина, для которой он это делал, была редкой.

Наконец, он остановился и поднял щипцы рядом с собой. Он сжал ими раскаленный металл и опустил в ведро холодной воды рядом с собой. Жал зашипел, ледяная вода тут же закипела, но металл застыл. Он знал, что получилось идеально. Но Алексиос, скорее всего, еще пару часов будет полировать его до идеала, пока будет ждать визит Медузы.

Он поднял браслет к свету и посмотрел на сложное плетение. Он загнул концы завитками, похожими на вершины колонн храма. Она любила храмы богов, и он хотел дать ей что-то, что всегда напоминало бы о них.

И о нем.

Его отец прошел в открытую дверь и прислонился к стене.

— Выглядит неплохо. Думаешь, ей понравится?

Он мог лишь надеяться. Это могло стать причиной, по которой она выберет его среди других. Сегодня он сделает Медузе предложение, покажет ей, что он не шутит.

Он уже отрепетировал речь больше раз, чем мог сосчитать. Она увидит, что он был хорошей парой. И даже если она не поверит сейчас, он сделает ее жизнь мечтой, чтобы она поняла, как ей повезло с ним. Чтобы поняла, как громко пело его сердце из-за нее, и как сильно он хотел, чтобы и ее сердце пело.

Алексиос знал в сердце, что никто из мужчин не будет восхищаться ею так, как он. И не из-за ее красоты, о которой знали во всех городах вокруг Афин. Не из-за ее доброты, потому что, конечно, она была доброй. Он восхищался ею, потому что она была его лучшей подругой, ее душа пела ту же песню, что и его. И он не мог упустить это.

— Сойдет, — буркнул он. Он вытер пятна грязи с браслета краем фартука. — Как думаешь?

Отец протянул руку и взял браслет.

— Все хорошо. Похоже на то, что я сделал бы твоей матери, когда она была еще жива. Но тебе не удастся его отполировать, мой мальчик.

Он сделал что-то не так? Алексиос еще не создавал такое, его не удивило бы, если бы он где-то не так повернул край, и ему придется начинать заново.

Он забрал браслет и покрутил.

— Все хорошо?

— Да. Но Медуза уже в городе, и она просила увидеться с тобой, — глаза отца сверкали, как солнце. — Я думал, что тебе стоит поговорить с ней сейчас, и я сказал ей ждать тебя у дерева инжира.

Она была тут? Уже? Его желудок полетел к ногам.

Алексиос еще не был готов произнести речь. Он не помылся, пот от тяжелого дня работы был на его коже как слой масла. Она посмотрит на него и рассмеется, если он сделает ей предложение в таком виде.

— Я не могу говорить с ней! — пролепетал он. — Посмотри на меня!

— Я вижу юношу, который трудился весь день, чтобы создать то, что понравится девушке, которую он обожает. Она будет носить этот браслет с гордостью, а все мужчины в деревне будут знать, что его создали твои руки, — отец хлопнул его по спине так, что Алексиос отшатнулся к двери. — Поговори со своей женщиной, сынок. Она послушает.

Он не был в этом уверен. Медуза плохо слушала кого-то, кроме себя. Это его тоже восхищало в ней, но это и раздражало в ней.

Вздохнув, он сжал браслет.

— Медуза, — прошептал он, обходя дом. — Мы долго дружили, и я подумал… Нет, не так. Я знаю, мы будем хорошей парой. Да, сойдет.

Она стояла у дерева, красивая, как всегда, слишком хороша для него. Солнце играло на ее золотых волосах. Они не уступали самой Афродите, хотя он не произнес бы такое вслух. Он не хотел навлекать гнев богов на свою голову, даже если отец говорил, что она уже была ими брошена.

Алексиос покрутил браслет и спрятал в карман на поясе. Он спросит у нее. Конечно. Но не сразу. Они расскажут друг другу, как прошел их день, и тогда он это сделает. Она вспомнит, почему ей нравилось быть рядом с ним. И он задаст важный вопрос.

Да, план был хорошим.

Может, он медлил, но он не хотел заглядывать слишком далеко.

— Медуза! — позвал он. Алексиос провел ладонью по потному лбу, пытаясь скрыть блеск пальцев. — Я не ожидал увидеть тебя сегодня.

Она повернулась, сияя улыбкой, и это чуть не сбило его на колени. Боги, как он ее любил. Бледно-желтый хитон и гиматий на ней сочетались с цветом ее волос и яркостью солнца. Коричневые сандалии были зашнурованы на ногах, обвивая ее мускулистые голени. Она была милой, всегда была рада его видеть. Кто еще был так ему рад, кроме его отца?

Алексиос был крупным сыном кузнеца. Его сравнивали с самым уродливым из олимпийцев. Он знал, что они были правы. Он был страшным. Но эта хрупкая девушка считала его своим лучшим другом.

Чего еще он мог просить?

— Алексиос! — она подбежала к нему и протянула руки.

Он позволил ей обнять его за пояс, стараясь не прижимать ее слишком сильно к сердцу. Ему нужно было дать ей возможность дышать. Не сдавливать ее. Не сводить все к себе, когда она была рада чему-то.

Его предательские руки окружили ее, и он опустил подбородок на ее макушку, вздохнув. От нее пахло солнцем и лимонами.

— Ты рада меня видеть сегодня.

— Я только что вернулась из Афин. Поездка была поразительной. Ты не поверишь, что произошло!

Афины редко поражали. Он считал город грязным и отвратительным. Люди были там наглыми, а если у кого-то не хватало денег, от него отворачивались. Словно бедные люди были недостойны называться людьми.

Но если она была счастлива в Афинах, он хотел знать, почему.

— Что случилось в Афинах? — он отпустил ее и сделал большой шаг назад. — Сама Афина поговорила с тобой?

Он знал, как она поклонялась богине войны, хотя не понимал, почему. Как дочь ткача, она должна была поклоняться Гере или Деметре. Но Медуза редко следовала правилам, куда бы ни шла.

— Отчасти, — она указала на дерево и одеяло, которое она расстелила под ним. — Присядем ненадолго? Я все расскажу. Если есть время.

Она взглянула на кузню, и он знал, о чем она думала. Медуза всегда знала, что его отец нуждался в помощи. И он восхищался ею из-за этого.

— Отец подождет меня пару минут, — ответил он. — Я могу посидеть с тобой, даже если история длинная.

— Не длинная, просто я хотела поделиться сначала с тобой, а потом с семьей, — она села на одеяло и рассмеялась. — Они отреагируют не так, как ты, и я хотела оценить, насколько все плохо.

Ему стало не по себе. Плохо? Почему она думала, что ее семья плохо отреагирует?