Марийон, Зима в Венесшале

3

Наутро Мари проснулась совсем незадолго до завтрака, который был бы очень кстати, ибо в животе урчало, несмотря на неприятный похмельный привкус во рту. Капитана в каюте не было.

Выходить наружу, в люди, было неловко, отчего-то казалось, что все население корабля в курсе ее бесстыжего поведения. Она налила воды из графина стакан, отпила глоток — вода тоже показалась невкусной. На кресле лежал теплый плащ, обитый по краю темно-коричневым блестящим мехом, на полу стояли широкие меховые унты, затейливо расшитые бисером. Мари взяла со столика листок бумаги, на котором торопливо и малопонятно было написано: «Это твое. Женщине капитана не пристало разгуливать в одеяле».

Она поразмыслила недолго, затем примерила и то, и другое. Плащ и сапожки были настолько легкими, теплыми и удобными, что снимать их уже не хотелось.

«Вот Мари и выяснилось, что цена твоей порядочности — сапоги да накидка. Ладно, очень теплые и удобные сапоги и накидка» — укорила она себя.

По дороге в обеденную, Мари уже вовсе сторговалась с собой на том, что в карты играет здесь очень узкий круг людей, поэтому никому особо и дела нет до того, что венесшальский принц проиграл свою горничную капитану. Вряд ли для кого-то, кроме нее самой, это такое уж событие.

Как только она вошла в обеденный зал, как тут же десятки пар глаз устремились на нее. Лекс, до этого печально уставившийся в тарелку, заискивающе улыбнулся и помахал рукой, сир Бри смерил взглядом с ног до головы и отвернулся, пожилой толстяк, которого Мари определила как Блевоута, бесстыже буравил ее заплывшими глазками. Дамы, сидевшие за столом с Блевоутом, переглядывались и шушукались. Здесь было тепло, но снимать плащ совсем не хотелось.

Матрос, дежуривший у входа, тут же вежливо предложил проводить до капитанского столика, который уже был сервирован на двоих. Как только Мари села на свое место, градус напряжения спал, и вилки снова звонко застучали по тарелкам. Спустя пару минут в зал бодро зашел Шогель, приветливо здороваясь со всеми. Мари еще толком не определившаяся с тем, как ей себя держать с капитаном, ждала его приближения с небольшой тревогой.

— Выспалась? — капитан подошел к ней, широкой улыбаясь. — Доброе утро.

— Доброе утро. — ответила Мари. — спасибо за одежду.

— Тебе идут меха. Лучшей хозяйки этому добру и не сыщешь. Завтра мы прибываем в Венесшаль. У меня там дел на пару дней. Побудешь там со мной. Потом обратный рейс в Вижевицы, пойдем через Медору. А в Медоре я пару лет назад приобрел домишко, ничего не переделывал после старых хозяев, некогда. Да и не для кого было. Я хочу, чтобы ты там осталась меня ждать. Чем нужно обеспечу, да и хорошие знакомые там есть, не оставят тебя в одиночестве. А Забияке как понравится: печь, два камина, большой сад и кладовая с мышами..

— Иеремия, это очень скорое предложение, мне подумать нужно. Так быстро подобные вещи не решают.

— Я решаю. — спокойно ответил Шогель. — Зачем мне что-то еще знать, если все, нужно я уже знаю, а кое-что даже и потрогать успел. Если тебя сегодня все устроило, а мне думается, что именно так, то все остальное неважно.

Мари покраснела.

— Ну тебе нужно знать хотя бы то, что меня зовут не Элеонор Германн.

— Вот теперь удивила. — капитан поднял бровь. — А как?

Мари вынула паспорт из сумочки, Шогель прочел:

— Марийон Эдо? Звучит знакомо. Так ты у меня еще и от закона скрываешься! Что натворила?

В обеденный зал, запыхавшись забежал молодой матрос, он подбежал к Шогелю и сказал тихо, чтобы не тревожить пассажиров, но Мари сидела рядом и все услышала: — Капитан, это срочно!

Шогель быстро вышел вслед за матросом.

Мари посмотрела на вилку, брошенную капитаном на столе, вилка крутилась, как заведенная, против часовой стрелки. Среди завтракающих вдруг раздался громкий мужской голос:

— Господа, а никто не подскажет точное время? Мои часы совсем сбились.

Мари машинально взглянула на большие круглые часы, висевшие над дверным проемом — стрелки двигались совершенно безумным образом. В то время, как минутная стрелка крутилась как сумасшедшая, короткая с трудом шла в обратную сторону. Вдруг все ее тело охватила неясная, поднявшаяся из живота к груди тревога: на корабле происходит что-то опасное. Она встала и быстро прошла к выходу из зала.

Поднявшись по лестнице до палубы, она аккуратно выглянула наружу. На свободном для прогуливания пятачке палубы стоял Шогель, за спиной которого выстроились с напряженными лицами его помощник и с десяток матросов. Капитан стоял, сунув левую руку в карман теплого плаща, наброшенного поверх кителя, он смотрел исподлобья на кого-то, недоступного взгляду с этой позиции. Мари предположила, что Шогель сжимает в руке под плащом оружие. Вплотную к «Гневу единобожьему» стояло небольшое парусное судно, на фоне гигантского грузо-пассажирского корабля, выглядевшее почти игрушечным. Полностью черное, от древесины корпуса до рваного паруса, оно выглядело ненадежным и в то же время зловещим.

Она почти выбралась на палубу, ожидая увидеть как минимум шайку морских грабителей. Но напротив Шогеля стояла всего лишь одна худощавая, по всей видимости мужская, фигура, закутанная в темный плащ. На голове незнакомец носил темную шляпу с высокой тульей, низко надвинутые поля скрывали наполовину верхнюю часть лица. Он что-то говорил Шогелю, но из-за шума моря Мари не могла разобрать даже тембра голоса. Единственное, что она могла понять, это то, что незнакомец вызывал необъяснимую тревогу и будил в глубинах души острое чувство опасности. Шогель что-то сказал в ответ. Незнакомец постоял еще пару мгновений, затем молча развернулся и вдруг оказался уже на своем мрачном паруснике. При этом Мари могла поклясться, что он не пересекал перил «Гнева». С невиданной прытью, кораблик стал отдаляться. Шогель постоял на палубе, убеждаясь, что черный парусник скроется из вида.

— Эт кто был-то, капитан? Иль што? — первым подал голос один из матросов, и остальные тоже стали бурно обсуждать произошедшее. Мари тоже подобралась поближе, держа ухо востро. Капитан, белый как мел, поднял руку, как бы пресекая все вопросы, развернулся и ушел в сторону кают, бросив распоряжение держать прежний курс.

— Дракошу искал. — сказал второй. — Ну и страхотища. Вы гляньте, что с перилкой стало, о которую он оперся.

— Черный драный парус. Черная шляпа. — хрипло подключился третий, немолодой. — На перилах из-под его руки серость и гниль… Это знаем кто. Вот каких чудес не видывал, но чтобы Шляпника..

— Да тихо ты, будь! Заткнись, итак жути нагнал. Еще услышит твое карканье и вернется.

— На кой ему дракон?

— Может, сожрать. Разойдитесь уже, и чтоб делом все были заняты! Здесь подкрасить, Йона, Куги. Отмойте уксусом что ль сначала. — рявкнул помощник Шогеля.

Матросы разошлись. Мари, дождавшись, когда палуба опустеет подошла к месту, на котором стоял незнакомец. Кусок перил полированного красного дерева, на котором лежала рука человека в черной шляпе, стал плесневело-серым, запах также исходил трудно передаваемый, затхлой сырости, как в старом забытом погребе, который только что открыли.

Шогель обнаружился в каюте. Он сидел в кресле, на столике стояла ополовиненная бутыль коньяка, когда Марийон входила, он как раз опрокидывал очередную рюмку.

— Иеремия, не хочу быть занудой. Но сдается мне, что ты крепко выпиваешь. А я пьяниц на дух не переношу.

— Это в порядке исключения.

— Понятно.

— Я ради тебя брошу.

— Еще понятнее.

— При моей работе, казалось бы, чего только не случалось. Я думал, что меня ничем не удивишь. Но Единобоже мой, я сейчас чуть в штаны не наложил, прости за оборот. Я когда в детстве спать не хотел ложиться, меня бабка пугала, что придет Черный Шляпник и заберет меня к мертвецам. Тебя так пугали?

— У меня не было бабушки. У меня вообще трудное детство было.

— Бедняжечка, иди ко мне, пожалею. — Шогель протянул руки, чтобы усадить ее на колени.

— Как протрезвеете, капитан, как протрезвеете.

— Понял. — к чести Шогеля он не продолжил приставаний.

— Черный, сука, Шляпник! Прости, малышка. Как-то так она еще всегда голос делала пугающий и что-то вроде. Кто не слушал родителей. Нет. А. Кто непослушным был. А, вот так.

Кто непослушным был.

И кто тянул кота за хвост.

Кто молоко разлил.

И ел конфеты в пост…

Ты лучше берегись.

Почувствуешь, как вдруг

Запахло мертвецом,

И он войдет к тебе

С укутанным лицом.

Под шляпой не видать

Ни глаз, ни черт других.

И лишь коснется, то

Истлеешь в один миг… (тут Мари тоже поёжилась).

И там еще что-то дальше. Уууу… Все, хорош. Еще весь день на ногах.

Он резко вскочил, подошел к умывальнику и стал шумно умываться. Затем направился к выходу, но развернулся к Мари и сказал:

— А про домишко в Медоре я серьезно, ты подумай хорошенько. А вдруг все получится?

Думать про домишко с чудесным садом было заманчиво, хотя капитан при всех своих очевидных достоинствах, был все же на порядок старше Мари, что усугубляли еще и определенные привычки. Эту перспективув размышлениях Марийон то м дело перекрывала возникающая в воспоминания мрачная фигура в плаще, а также белое лицо Иеремии после разговора на палубе, а капитан по наблюдениям Мари не относился к категории трусов и слабаков.

Следующие сутки в капитанской каюте были весьма неплохи. Мари совершенно не хотелось покидать ее, и она попросила капитана организовать ей доставку еды до двери. Сам он всегда принимал пищу в соответствии с заведенным на корабле порядком, но иногда заглядывал к Мари, чтобы провести с ней время. После совместно проведенной ночи, на рассвете, он показал ей на внезапно изменившийся пейзаж за окном. Море больше не было безграничным. Марийон разглядела линию берега с кипельно белыми горами, и даже силуэты крупных строений совсем вдалеке.

— Венесшаль, малышка. Скоро пристанем к берегу.

И он, как всегда бодрый, оделся и вышел отдавать необходимые распоряжения.

Мари было тревожно от мыслей, что в этом незнакомом месте ей будет совершенно некуда пойти. «А что, если таинственный наставник не станет ее обучать? Что, если он берет в ученики только талантливых и умелых волшебников?» — сомнения терзали душу. В конце концов, если через пару дней, не настанет определенности, уеду с Шогелем назад в Вижевицы, а то и в Медору. Она пересчитала монеты в кошельке: их количество также не добавляло опитимизма.

Прохаживаясь по каюте, она из праздного любопытства подошла к письменному столу капитана. В пачке листовок предательски торчал уголок знакомой листовки, которую Марийон уже видела однажды в Вижевицах:

«Разыскивается. Подозреваемая в совершении особо тяжкого преступления в г. Дивск уроженка Западного королевства

Марийон Эдо

Приметы: 25 лет, рост 165 см, волосы русые, глаза большие серо-зеленые, нос средний с горбинкой. Телосложение стройное. Особые приметы отсутствуют. Может быть опасна!

За помощь в оказании следствия положена награда». Листовку украшал протрет женщины, отдаленно похожей на Марийон.

Капитан не мог не видеть. К горлу подкатил комок и страх, что Шогель прямиком с трапа проводит ее в руки местной полиции. А может быть, он уже отправил кого-то из матросов в весельной шлюпке к берегу? И полицейские уже направляются в каюту?