Огненная буря

— Эми, дорогая, рада видеть, что ты наконец-то смогла прийти. Уверена, я напоминала тебе бесчисленное количество раз, чтобы ты была здесь в семь. У тебя часы сломались? Мы с твоим отцом, знаешь ли, купили их специально, чтобы исправить твою неспособность следить за ходом времени.

Судьба, жестокая госпожа, заставила меня встретиться с этим созданием трезвой.

— Мама, как я рада тебя видеть, — солгала я, награждая ее воздушными поцелуями.

Я потрясла дорогими часами, — подарок родителей, — их я надевала на каждое мероприятие, на которое они принуждали меня ходить.

— Знаешь, в наши дни часы устарели. Я думаю о них как о красивом браслете, — беззаботно заявила я и увидела, как глаза матери сузились.

— Дорогая, ты должна позволить Анне делать тебе макияж для таких мероприятий. Она использовала бы идеальную пудру, чтобы скрыть веснушки — они тебя простят. — Мама с презрением оглядела мои щеки.

У меня не было времени ответить, она уже уставилась на одетую в футболку спину Йена. Ее натянутое лицо ничего не выражало. Но клянусь, жилка в глазу дернулась. Это только укрепило мою теорию о том, что она киборг, неспособный на человеческие эмоции. Нормальной реакцией человеческой женщины было бы пускание слюней или, по крайней мере, обморок при виде стоящего перед ней мужчины.

— Серьезно, Эми? Это твоя последняя попытка смутить меня? — спросила она, ее осуждающий взгляд теперь сосредоточился на мне. — Ты привела на мое мероприятие какого-то бандита, одетого как наркоторговец?

— О, но он наркоторговец, мама. Ты же знаешь, как трудно достать хороший товар. Я думала, таким образом избавиться от посредника.

Мама подняла бровь. Ну, насколько это было возможно с таким количеством ботокса.

— Когда ты повзрослеешь, Эми? — вздохнула она.

Я притворилась, что размышляю над этим.

— Если под взрослением ты подразумеваешь покупку гардероба, набитого Burberry, игру в теннис, руководство нелепыми благотворительными организациями и наличие скучного мужа-банкира, я отвечу… никогда. И к тому же, я считала, что мысль о старении в любом виде или форме крайне неприятна для тебя, учитывая то количество операций, которое тебе пришлось перенести, чтобы остановить свидетельства течения времени.

Боже, как же мне хотелось выпить. Или, по крайней мере, достать где-нибудь молоток и треснуть им себя по голове.

Кэтрин хмуро посмотрела на меня, без сомнения, готовя язвительный ответ, когда к нам подошел Йен. Он протянул мне два коктейля.

— Держи, Эймс, — тихо сказал он.

— Люблю тебя, — пробормотала я с придыханием, лелея свои драгоценные напитки.

Взгляд матери упал на мои коктейли, и она открыла рот. Мой милый Йен опередил ее.

— Вы, должно быть, миссис Абрамс. Я Йен Александра, рад с вами познакомиться. Прошу прощения за отсутствие официальной одежды, но я только что вернулся с задания, и Эми не ожидала, что придется нянчиться со мной сегодня вечером, — мягко вмешался Йен, взяв руку моей матери в свою ладонь.

От хриплого акцента и выпирающих вен на его руках я замерла и изо всех сил старалась не пялиться. Или пускать слюни. Я сосредоточилась на том, чтобы потягивать свой напиток.

— О, все в порядке. Здесь совершенно нет вашей вины — у Эми весь Верхний Ист-Сайд на быстром наборе. Она могла бы достать вам костюм. Уверена, подобная мысль даже и не пришла ей в голову. У нее всегда на уме так много неотложных дел, например, открытие очередного ночного клуба, на котором она должна присутствовать. — Мама произнесла эту колкость с улыбкой и продолжила: — Задание? Вы служите в армии? Принимая во внимание акцент, вы, полагаю, брат Гвеневры. Ваши родители, должно быть, очень гордятся двумя такими успешными детьми. Хотела бы я, чтобы Гвеневра могла чуть больше влиять на Эми.

Я глубоко вздохнула, заставив себя не реагировать на явное материнское разочарование во мне и моих достижениях. Не имело значения, что я только что окончила Колумбийский университет или что помогла заключить одну из крупнейших деловых сделок, которые когда-либо светили компании отца. Я вечно ее разочаровывала. Изобрети я лекарство от рака, она бы сказала: «Только от рака? Не могла сразу придумать лекарство от ВИЧ?»

Лицо Йена стало суровым, и он приблизился ко мне, вставая рядом.

— Наши родители гордятся нами, несмотря ни на что, миссис Абрамс. Вот что делает их такими хорошими родителями — они никогда не будут осуждать или критиковать наши с Гвен решения. Извините нас, было приятно познакомиться.

Не дав моей матери вставить ни слова, Йен увлек меня в сторону бара. Я резко повернула голову, чтобы увидеть застывшее лицо матери, смотрящей нам вслед. Я с благоговением посмотрела на Йена.

— Это было нереально круто. За такое я могу пообещать выносить твоего первенца, — пошутила я.

Йен одарил меня долгим и серьезным взглядом, который стер ухмылку с моего лица. Интенсивность этих зеленых глаз была чертовски пугающей. От этого между ног тут же стало влажно.

— Я запомню это, милая. Твоя мама всегда такая? — Он сосредоточенно вглядывался в меня с… беспокойством?

— С ее стороны, это чертовски теплое и милое отношение. Я удивлена, что она не съела меня при рождении, — беззаботно ответила я. Гвен была единственной, кто знал, какой эффект производило на меня презрение моей матери.

Йен приподнял великолепную бровь.

— Мне это не нравится, милая. Такая красивая и забавная девушка, как ты, не могла родиться от такой, как она. — Он хмуро посмотрел на мою мать. — У тебя, должно быть, было чертовски тяжелое детство, — пробормотал он, забирая у меня из рук пустой стакан.

Я встретилась взглядом с Йеном.

— Да, моя жизнь с личным шеф-поваром и игрушечным гоночным BMW на день рождения была очень тяжелой, — схохмила я.

Йен нахмурился, глядя на меня.

— Такое дерьмо ни хрена не значит, когда твои родители так с тобой обращаются.

Я замерла. Как он мог разглядеть сквозь пресыщенное отношение безразличие или, давайте посмотрим правде в глаза, откровенную враждебность моей матери?

— Да, и все же, я выбралась оттуда живой и не превратилась в вампира в дизайнерской одежде, как все остальные, так что это победа.

Я оглядела комнату, наблюдая обычный круг лиц, некоторые смотрели в нашем направлении. Почти все женщины пускали слюни при виде Йена.

Отвалите, сучки, он мой.

Ого. Откуда это взялось? Я не была ревнивым человеком, и Йен, определенно, мне не принадлежал. Может, мне что-то подмешали в «мартини», отчего и возникли такие странные мысли. Я хмуро уставилась в свой бокал. Конечно, Йен не стал бы такого делать, он должен был знать, что щелкни он своими великолепными пальцами, и я буду целиком его.

Эти великолепные пальцы нежно взяли меня за подбородок, а другой рукой он поставил мой бокал на стол.

— Посмотри на меня, красавица. Поверь человеку, который знает, как ему повезло иметь двух любящих родителей, мне жаль, что у тебя не было такого. И я чертовски удивлен, что ты такая, какая есть, учитывая, кто тебя воспитывал.

— Ты даже не знаешь меня. Я могла бы быть бешеной сукой, всего в одной пластической операции от того, чтобы стать такой, как они, — прошептала я ему, завороженная его взглядом.

— Я знаю достаточно. И знаю свою сестру, и что она мне рассказывала. Ты особенная. Я понял это при первой нашей встрече.

Ладно, такое дерьмо было охрененно серьезным. Пора было объявлять готовность к обороне пятого уровня.

Боевые посты! Не впускать сексуального солдата с милым акцентом! Любой ценой!

— При первой нашей встрече я размахивала подсвечником, стоя в нижнем белье. Не сомневаюсь, ты понял, что я особенная, — ответила я, приподняв бровь.

Йен улыбнулся, но его глаза потемнели.

Момент был заряжен сексуальным напряжением, я не знала, что такое реально за пределами любовных романов. Мне крышка.

— Эми, тебе нравится играть на маминых нервах, да? Хотя бы раз могла бы прийти на мероприятие, не вызывая ажиотажа? — прервал момент надменный голос моего брата. В кои-то веки я обрадовалась, что этот мелкий засранец меня ругает.

— А как же веселье, Трипп? У нее уже есть степфордский сынок. Мое дело — держать ее в тонусе, следить за тем, чтобы от пластики и лака для волос у нее не спеклись мозги, — ответила я, одарив брата милой улыбкой.

Он неодобрительно нахмурился. Если я походила на мать, то Трипп был точной копией отца. Вам бы и в голову не пришло, что мы родственники. Если у меня была бледная кожа и рыжие волосы, то у него — оливковая кожа и темные локоны. А еще карие глаза и точеная челюсть.

Он, как всегда, был на стиле, вплоть до подозрительно тщательно ухоженных бровей. Короткие волосы идеально уложены, и я знала, что на это у него уходило больше времени, чем у меня. Костюм, естественно, был искусным творением именитого дизайнера.

Мой взгляд переместился на висевшую у него на руке женщину, и я изо всех сил попыталась не закатить глаза от отвращения. Ладно, может, я и не очень старалась.

— Пенелопа, как же я рада тебя видеть, — солгала я сквозь стиснутые зубы.

— Эми, дорогая, я тоже очень рада тебя видеть. Выглядишь великолепно. Я бы не рискнула надеть нечто столь откровенное на такое важное мероприятие, как это, но ты действительно создаешь определенное впечатление. — Ее голос звучал тошнотворно приторно, но тонко завуалированное оскорбление читалось четко и ясно.

Я презирала эту женщину. Я знала ее с детства, потому что наши родители дружили, а это означало, что я, к сожалению, была вынуждена часто находиться в ее обществе. Ее единственная цель в жизни — найти себе состоятельного мужа, которого одобрил бы папочка, и заставить других девочек чувствовать себя ужасно.

Она была гадиной. При этом хорошенькой, со светлыми волосами, голубыми глазами и фигурой в виде песочных часов, но все равно она была змеей в наряде от Gucci. Ничего удивительного, что она вцепилась в моего брата. Хотя это не впечатляло. Она бегала за ним с детства.

— Кто твой кавалер, Эми? — промурлыкала она, блуждая глазами по Йену.

— Извините, как грубо с моей стороны. Йен, это мой брат Трипп, а это Пенелопа, — я остановила себя от дальнейших подробностей, так как боялась, что могу назвать Пенелопу сучкой-совратительницей, а Йена — сексуальным божеством.

— Откуда знаешь мою сестру, Йен? Она подцепила тебя в баре по дороге сюда? Такое не впервой, — с презрением сообщил Трипп.

— Никого я не подцепляла, он мой телохранитель, — саркастически перебила я. — Что если какая-нибудь силиконовая светская львица задумает прирезать меня в дамской комнате. — Я бросила на Пенелопу многозначительный взгляд.

Йен рядом кашлянул, и я была почти уверена, что так он скрыл смешок. Какое счастье, что он разделял мое чувство юмора.

Трипп хмуро зыркнул на меня.

— Ты можешь воспринимать хоть что-нибудь серьезно?

Я ответила ему таким же хмурым взглядом.

— А ты можешь хотя бы притвориться, что у тебя хорошие манеры, и относиться к моему гостю с уважением? С твоей гостей я обращаюсь подобающе, несмотря на то, что она любовница сатаны, — выпалила я, игнорируя притворный «ох» Пенелопы.

— Все в порядке, Эми, я уверен, брат просто защищает тебя. Я понимаю. Я брат Гвен, Йен. — Он протянул руку, которую Трипп пожал.