Навсегда

Монце с улыбкой кивнула. Галантность, которую Кеннет оказывал ей весь вечер, не осталась незамеченной ни для кого.

— Да, но он не в моем вкусе.

В это мгновение Агнес прервала отдых уставших испанок, взволновано входя в хижину.

— Мне нужна ваша помощь. Женщина родила и…

Хулия быстро поднялась.

— Хорошо, не паникуй. Я схожу.

Монце и Хуана согласились и остались одни.

— С каких это пор ты и Деклан Кармайкл стали так бесстыдно себя вести? Послушай, я думала об этом несколько дней, не желая спрашивать, потому что не такая любопытная, как Хулия. Но подруга, я больше не могу молчать!

— У меня закрываются глаза, и я хочу спать, — прошептала Монце.

— Шутница, блин! А мне нужен воппер с сыром и дополнительным беконом, но, послушай, я вся извелась. — Она аж встала с кровати, чтобы продолжить допрос. — Эй, когда случилась история с Рапунцель, я многое заметила. Но прежде всего то, как вы смотрели друг на друга. Ты противостояла герцогу, и он продолжал подначивать тебя, несмотря на свой гнев. Кроме того, на этот раз он не угрожал отрезать твой острый язык. Есть что рассказать, Синди Кроуфорд?

Издав вздох смирения, Монце села на кровати и прислонилась спиной к стене.

— В тот день, когда я осталась одна, пока вы ходили на рынок Перта, я пошла в библиотеку за книгой для чтения. Деклан был там, поэтому мы поговорили.

— Поговорили? Вы с мистером Брюзжание разговаривали?

Монце рассмеялась.

— Да. Даже если это кажется тебе невозможным, мы смогли общаться без криков.

— Отпад, подруга. И как ты нам не рассказала?

— Вот еще! Я не думала, что это что-то важное.

— И о чем вы говорили?

— Он попросил рассказать ему о нашем времени. Ты же знаешь, что в ту ночь, когда мы оперировали Фитца, я призналась, что мы из двадцать первого века. Мне показалось, что, хотя он наверняка подумал, что я свихнулась, ему хотелось повеселиться. Поэтому я не стала молчать и удовлетворила его любопытство. Не больше.

— Серьезно? И что ты ему рассказала?

— Я рассказала ему о женщинах нашего времени и о том, насколько мы стали свободными.

— Он подумал, что ты сошла с ума, да?

— Думаю, скорее всего, он подтвердил свое мнение, что я немного не в себе, и трещу громче, чем маракасы Мачина. Особенно, когда услышал, что женщины нашего века имеют собственный голос и что мы даже делаем первый шаг, если хотим заняться сексом с парнем, — шутливо закончила она.

— Да ладно… Ты ему так и сказала? — Хуана засмеялась.

— Да, но он не поверил.

— И дальше что, как вы перешли на «ты»?

— Я сказала ему, что обращение по титулу для нас осталось в прошлом, что, общаясь среди друзей и знакомых мы используем только имя. Я была удивлена, когда Деклан спросил, хочу ли я называть его по имени. Представь себе! Просто чудо какое-то, потому что весь святой день, думать, что сказать, чтобы не обидеть, выматывает меня в конец. Поэтому сказала ему, да, но до тех пор, пока он сам будет называть меня по имени. А потом. ну. ну, это. — Монце улыбнулась и убрала волосы с лица.

— Что?! — Глаза Хуаны расширились. — Означает ли «ну, это», что ты сделала первый шаг и?.

Монце сразу поняла, на что ее подруга хотела намекнуть.

— Эй, какое у тебя горячее воображение! О чем ты думаешь?

— А ты как считаешь, красавица? Сколько лет мы знаем друг друга. Я всегда могу определить, когда ты что-то скрываешь.

— Ладно, признаюсь: я его поцеловала.

— Ты поцеловала его?

— Да!

— Ты поцеловала герцога Вемисса? — недоверчиво спросила Хуана, спрыгивая со своей кровати и садясь на кровать подруги.

— Да, и, клянусь, мне это понравилось. Я ничего не могла с собой поделать! Мы таращились друг на друга, огонь в очаге горел, и у меня или была лихорадка, или…

— Да, конечно, во всем виновата лихорадка.

— Нет. — рассмеялась Монце. — Это была целая куча вещей. Мы были одни, его голос, его глаза и. в какой-то момент он спросил меня, что сделала бы женщина нашего времени.

— И ты поцеловала его.

— Точно. Я поцеловала его и…

— И?

— С тех пор мы встречаемся по вечерам в его спальне.

— О, подруга, видишь, не такое уж у меня разыгравшееся воображение, — сказала Хуана, прикрыв рот, чтобы подруга не увидела ее улыбки. — Ты трахаешься с гребаным Декланом Кармайклом!

— Да, — подтвердила Монце, смеясь.

— Круто!

— Да конечно! А теперь ты скажешь, что у тебя с Алистером ничего нет? — усмехнулась Монце.

— Ну. Он уважает меня. Хотя, выслушав тебя, чувствую, что мне не стоит тормозить, и к черту его уважение. — Монце не смогла подавить смех при виде решительного лица подруги. — Послушай, Монце, знаю, то, о чем я тебя спрошу, конечно личное, но скажи, как тебе мужчина семнадцатого века в постели?

— В двух словах впечатляет. Такой же или лучше, чем в двадцать первом веке. Хотя, если честно, я не знаю, что творю. Ну, я понимаю, но не знаю, что со мной происходит, что…

Хуана, увидев неопределенный жест подруги, обняла Монце и закончила фразу за нее:

— Ты начала чувствовать к нему нечто такое, что никогда не думала, может случиться с тобой. Мужчина твоей мечты, вот такой каламбур, заставляет твое сердце бешено биться каждый раз, когда ты его видишь. И это сбивает тебя с толку. Я права?

— Да, ты не ошибаешься, но я знаю, что совершаю ошибку.

— Мы, девочка моя, мы. Я втюрилась в Алистера по уши, и, хотя иногда думаю о том, чтобы «наслаждаться моментом», не могу расслабиться. Знаю, что рано или поздно я уйду, и. ну, эта тема мучает меня с каждым днем все больше и больше.

Обе на некоторое время замолчали.

— Иногда я думаю о том, что мне рассказала Эрика, шотландка, — сказала наконец Монце.

— Ты говоришь о цыганке, которая послала нас сюда?

Монце кивнула.

— Она с детства повторяла, что мое будущее счастье осталось в прошлом.

— Тьфу, ради бога, — прошептала Хуана, показывая Монце на свою руку, — у меня все волоски встали дыбом, девочка.

— Ты просто смешна, — заявила Монце.

— Отпад… — пробормотала Хуана, возвращаясь на свою кровать. — Это означает, что Деклан — мужчина, которого ты всегда искала. Твоя вторая половинка, родственная душа или как это называется.

— Не знаю, — прошептала Монце, откидываясь на стену. — Честно говоря, я не знаю, и это меня пугает.

ГЛАВА 36

На следующее утро, приведя себя в порядок, как могли в этих условиях, девушки вышли из своего жилья и очень удивились, увидев людей из клана Кеннета Стюарта. Не придавая этому значения, они прошли мимо и направились с Агнес и Эдель в сторону крепости Хантингтауэр. Их позвала леди Фиона.

— Как же входить в это место? Это все равно что войти в обитель Урсулы, злой ведьмы из мультфильма «Русалочка», — прошептала Хуана, переступая порог крепости.

Но что действительно ошеломило их, так это богатство замка. Хотя снаружи он выглядел грязным и убогим, внутри оказался в таком блестящем состоянии, что невозможно не удивиться.

— Поглядите-ка, эта Рапунцель живет в настоящем сказочном замке, — усмехнулась Монце, оглядываясь.

— Ага, пока ее люди умирают от голода, — закончила Хулия фразу.

Юная леди Роуз, делавшая что-то в зале, вскоре узнала о их прибытии. Озадаченная, она направилась к ним, и преградив путь, остановилась перед Монце.

— Кто дал вам разрешение войти сюда?

— Нас позвала Фиона Кармайкл, — объяснила Монце, глядя на нее недружелюбно. Ясно, что они никогда не станут подругами.

Деклан, разговаривавший с другими мужчинами в дальнем конце зала, наблюдал за этой сценой и видел с каким недовольством Роуз направилась к его Синди. Он не мог ее слышать, но по лицу испанки догадался, что то, что говорила Роуз, было не очень приятно. С замиранием сердца он стал приближаться.

— Я требую, чтобы ты покинула мой замок. Сейчас же! Таких блудниц, как ты, здесь не очень хорошо принимают.

— Блудниц как я? — повторила Монце.

— То, что ты сделала со мной на днях, не останется безнаказанным. Я заставлю заплатить за унижение, которому ты подвергла меня перед моими людьми. Клянусь тебе!

— Я вся дрожу. Видите, леди Роуз? — Монце усмехнулась, вытягивая руку и преувеличенно дергая ею, чтобы имитировать страх, которого она, конечно, не испытывала.

Хулия и Хуана окаменев, наблюдали за этой сценой. Они хотели вмешаться, но взгляд подруги приказал им не лезть. Тем не менее чувствуя, что атмосфера между двумя женщинами накаляется до крайности, Хулия

решила прервать эту беседу.

— Нам пора.

— Я сказала, убирайтесь из моего замка!

С каждым словом Роуз кричала все громче и громче. Никто никогда не осмеливался противостоять ей, тем более в ее доме.

— Я же говорю тебе, глухня проклятая, — прошипела Монце, пытаясь обойти ее, — что нас позвала леди Фиона.

Но Роуз не желала молчать и снова встала у нее на пути.

— Деклан Кармайкл мой. Не забывай, блудница. Он может удовлетворить тебя в постели как любовник, но рано или поздно я стану его женой, и тогда позабочусь о тебе. Я устрою тебе такую жизнь, что ты захочешь умереть, — злобно сказала она.

Монце, устав от криков этой испорченной девчонки, подошла к ней вплотную и, незаметно и без формальностей, наступила ей на ногу.

— К твоему сведению, Рапунцель, я не блудница, — медленно сказала она, изо всех сил давя на ногу, а Роуз в ужасе пыталась вынести боль. — Но что заставляет тебя чувствовать себя униженной, так это осознание того, что я та женщина, которая наслаждается страстью мужчины, которого ты хочешь и которого не можете заполучить. Прости, дорогая, он сейчас со мной.

И, не оглядываясь, отошла прочь. Монце пыталась успокоить свое плохое настроение, разглядывая богатые гобелены и витражи, но неожиданно врезалась в кого-то. Монце быстро извинилась:

— Прошу прощения, сэр.

Когда она подняла голову, ее встретил серьезный взгляд Деклана. Он приблизился и спросил ее на ухо:

— Сэр? Синди, мы больше не обращаемся по имени?

Она попыталась справиться с нервозностью, которая охватывала ее каждый раз, когда этот мужчина оказывался рядом, сделала глубокий вдох и поняла, что покраснела.

— Извини, Деклан. Я не знала, что это ты.

Вдохнув аромат Синди, Деклану захотелось прижать ее к себе и поцеловать в горячие губы. Ему очень хотелось остаться с ней наедине, и поняв, что она уходит, не сказав больше ни слова, он разозлился и остановил ее.

— Куда ты так спешишь?

— Твоя мать приказала нам прийти, — ответила Монце, разглядывая леди Роуз, которая, прихрамывая, шла к креслу.

Монце хотелось рассердиться на герцога из-за пренебрежительного отношения, которому он подвергал ее все эти дни, но что-то останавливало. Каждый раз, когда слышала его бархатный голос, Монце чувствовала, как тает внутри. Тем не менее Деклан старался держаться подальше.

— Мы возвращаемся в замок Элчо. Это и хотела сообщить моя мать.

Эта новость сделала Синди такой счастливой, что Деклан уставился на нее с очарованной улыбкой.

— О, боже… вот крутотень!

— Крутотень? — повторил он озадаченно. — Что ты имеешь в виду?

Позабавившись вопросом, Синди снова приподняла уголки губ, смешно надув губы, не замечая, что этот жест еще больше согрел сердце и голову горца, стоявшего перед ней.