Обречён любить тебя

Глава 4. Вялые помидоры семейной любви

Россия, Москва

— Вот скажи мне, гиена: почему у меня, такого умного и красивого, родились эти два идиота? — поинтересовался Павел у своего друга, мрачно оглядев своих сыновей.

— Потому что не надо было бросать детей через забор, — равнодушно ответил Ярослав, разглядывая свои ногти. — А вообще осинки, апельсинки, гены, все дела...

Лиса пихнул брата в плечо и, наклонившись, проговорил:

— Слышал, бро? Ты в нашей семье самый тупенький.

Антон закатил глаза, фыркая громко:

— Почему я?!

— Папа так сказал, а он — авторитет. Всегда говорил: папка фигни не скажет.

— Он нас обоих идиотами назвал.

— ...никакого ему стакана воды в старости, Тох. Пусть из кулера наливает при помощи робота. За годы страданий и комплексы!

— А у тебя есть комплексы?

— Нет, но если дашь пять минут, я накидаю список с претензиями.

— От меня добавь: сломал молочный зуб об его запеканку.

— Он ещё спалил плиту. Слава богу, мама вернулась через два дня. Иначе мы бы умерли, как те гуппи в аквариуме.

— И света во всем подъезде не было неделю. Мама — святой человек, — кивнул Антон, наблюдая за тем, как лицо отца покрывается красными пятнами от злости.

— Я вас сейчас в окно выкину, засранцы! И не посмотрю, что здоровые стали.

Большой благотворительный вечер по сбору средств на борьбу с редкими заболеваниями проходил в Гостином дворе. Ради такого случая на несколько дней закрыли все торговые точки, занимаясь исключительно подготовкой к такому масштабному мероприятию, который должен был собрать богатейших людей страны в одном месте. Охранные боты, полицейские дроны, обновленная система пожарной безопасности — все ради того, чтобы в очередной раз собрать денег для очередного сомнительного фонда.

Услужливые роботы-помощники вместе с администраторами и волонтерами едва успевали встречать гостей, провожая их по коридорам огромного комплекса. Пока они шли, Антон лениво скользил взглядом по предметам интерьера, сохранившего свой первозданный вид лишь частично.

— Глянь, это же по твоей части, — пихнул брата в очередной раз Лиса, кивая на выставочную витрину с гипсовыми элементами декора и экстерьера Гостиного двора. Татошке не нужно было смотреть на электронное табло, высвечивающее информацию. Он и так знал, что семнадцатый-восемнадцатый век.

— А вон клад с монетками, — не успел Антон ответить Елисею на прошлое замечание, как его брат уже бежал к новой витрине. Будто никогда в музеях не бывал.

— Поразительно. В школе за учебник по истории было не посадить, а тут кувшин с монетками серебряными увидел и все. Душа в рай унеслась, — проворчала Кира, шагая под руку с мужем.

— Никогда не поздно умнеть. Слышь, Лиса, ты уже почувствовал повышение уровня своих знаний? Прокачался по русской истории от Ивана Грозного до очередных поправок в Конституцию?

Шипение Насти и Алисы заставили Марка гнусно хихикнуть, но все-таки замолчать. Пока остальные представители семьи Канарейкиных перебрасывались ядовитыми шутками с членами семьи Тасмановых, Антон дергал бабочку. Он не знал, что раздражало его больше: бесконечный шум вокруг, звуки тоскливой классической музыки или предстоящий бал. Не было ничего хуже этого мероприятия.

О, как он их ненавидел!

Когда твой отец становится большим человеком в столице, вся его семья невольно втянута в светскую жизнь. Едва они вошли в светлый просторный зал, двери которого им услужливо распахнул один из роботов, Татошка совсем загрустил. Бегающие из угла в угол официанты, а за ними разъезжающие с напитками роботы. Одна из первых музыкальных моделей андроида, стоя в красивом платье и подключенная к сети, размахивала пластиковыми конечностями, исполняя печальную песню о любви.

Ее никто не слушал. Собравшись в группы, большинство присутствующих обсуждали дела, периодически прикладывали смарт-часы со встроенными банковскими чипами к поднесенным планшетам и делали пожертвования.

На большом тонком экране высветилась цифра: сто пятьдесят миллионов рублей. Это была собранная сумма лишь за несколько часов, а ведь им предстояло провести здесь еще целую ночь.

— Там есть закуски, — объявил один из братьев Радовых, Михаил, стоило им дойти до рыжего семейства в полном составе.

— Алла такая молодец, — вздохнула Раиса Тасманова, поправляя полупрозрачную накидку на плечах. — Просто умница.

— Это я умница, потому что заключил очень выгодный контракт на поставку еды, обогнав местные кафе и рестораны, — хохотнул Елисей, довольный собой. — По самой дорогой цене им все продал. Но хотя бы ручаюсь за качество.

— Именно поэтому мы последнюю неделю умирали на кухне. Спасибо тебе, дорогой, — мрачно изрекла его жена, Алиса.

— Это миллионы, Алис.

— И мои убитые нервные клетки!

— Ничего, денежки любят страдания. Страдания — это деньги, — философски изрек Павел и потянулся уже к фужеру шампанского, но был остановлен бдительной супругой.

— Тебе нельзя, сердце. Кто тогда станет мэром? — категорично заявила Кира и пригладила юбку вечернего платья. — Можешь попить минералки. Или чай заказать.

— Чай. Прийти на бал, дабы чаю попить, — хохотнул Ярослав, посмеиваясь над другом. — Потрясающе! Кира, предложи ему еще сушки, чтоб совсем с голоду тут не умер.

— Лучше бы ты упал с того балкона, — проворчал Павел, но руку от шампанского послушно отдернул.

— Сорок лет вспоминать это будешь?

— А почему твой гадкий ребенок женился на моей дочери?

— Папа!

— Почему всегда чуть что, сразу Марк? Не можете своих сыновей кантовать?

— Завелись, — вздохнул Сергей Радов, пока остальные или смеялись, или ругались.

Как-то незаметно Антон отстал от шумного семейства. Тянуло куда-нибудь в укромное место: покурить или выпить. Поэтому перехватив бокал с шампанским, он сделал глоток, поморщившись от кисловатого привкуса, и шагнул вперед.

— Фу, на алкоголе сэкономили, — недовольно произнес, ставя бокал рядом с пышным искусственным люминесцентным цветком с 3D-анимацией.

Старая разработка. Он мигал и темнел каждый раз, когда собирался выпустить бутон алой лилии. Кажется, он назывался цветком папоротника по аналогии с известной легендой.

— Рубенчик, а ты купишь кисоньке такого андроида? — мимо прошагала пара.

Приземистый толстощекий мужчина в костюме что-то жевал и оглядывал хищным взглядом толпу, выискивая нужные контакты для будущих связей. Пиджак еле сходился в районе округлого живота и пуговицы грозили вот-вот оторваться. Рядом с ним стояла высокая красивая брюнетка. Невинным взглядом из-под ресниц она смотрела своего мужчину и кончиками пальцев гладила своего «Рубенчика» по макушке, щебеча через каждый вдох:

— Ах, как она хорошо поет… Рубенчик, а когда ты разведешься со своей козой? Хочу родить тебе наследника.

«Никогда, глупая дура», — хотел бы сказать Антон, но промолчал. У Рубена Мартиросяна было три торговых центра, два взрослых сына и множество любовниц, которых он менял стабильно раз в квартал. Все из провинциальных городков и рабочего класса, мечтающие войти в большой светский мир, полный богатства и красот. Каждая грезила сказкой о принце, но не всем удавалось подцепить хотя бы стареющего бизнесмена, жена которого давно закрыла глаза на измены мужа.

Впрочем, оно и понятно. На Мальдивах многим страдается гораздо приятнее.

Его отец всегда говорил, что брак должен быть равнозначным. Семья — это два человека, а не хозяин и обслуга. Жена — партнер. Сколько Антон себя помнил, у них в семье хоть номинальным лидером значился папа, но мать принимала решения в случае необходимости и умела без истерик отстаивать собственное мнение. Он даже не мог поверить, что когда-то у его родителей случился разлад, который они иногда вспоминали в шутку.

Несколько молодых девушек, звонко смеясь, пробежали следом, и одна из них улыбнулась. Кажется, ее звали Ангелина, и она была дочерью какого-то дипломата. Антон кивнул ей из вежливости, все еще сомневаясь в том, что опознал девушку верно. А та в ответ скромно потупила взгляд, отворачиваясь обратно к подружкам.

— Смотри-ка, кто у нас тут. Без своей семьи, одинокий птенец из гнезда вылетел.

Голос за спиной Татошки заставил его скривиться от неприязни. Обернувшись намеренно неторопливо, вскинул брови и потянул в притворном изумлении:

— Збруев, какая неожиданность. Твой папа уже сел в тюрьму или только собирает вещи? А в случае побега вас с мамой возьмет?

Геннадий Збруев в прошлом — личный помощник осужденного мэра Копейкина. Сейчас он проходил по делу как свидетель. Ему повезло больше, чем начальнику: избежал тюрьмы и предпочитал сидеть тише воды, дабы не замели за компанию. Но его сыну, Федору, это нисколько не мешало постоянно попадать в неприятности и втягивать в них других. Именно из-за спора с ним Антон так сильно вляпался, что едва не попал в опалу к отцу.

— Думаешь, если твой отец выставил свою кандидатуру, можешь изображать крутого? — ехидно потянул за его спиной один из друзей Збруева.

Имени Антон не помнил, да и плевать ему было на этих людей. Но вот нос Феденьке он бы еще разок сломал. В прошлый раз гаденыш рыдал навзрыдь и грозился судом, но дело ничем не кончилось.

Видимо, кровожадный взгляд Татошки заставил Збруева-младшего отступить, касаясь горбинки носа, где белел маленький шрам.

— Збруй, я же не виноват, что один воровал, второй в рот заглядывал. Кто кому, догадаешься сам, — пожал плечами Антон, хватая бокал и не имея желания разговаривать.

Вечер без того стал ему в тягость с момента, как они всей семьей переступили порог. Он уже шагнул в сторону группки гостей, но замер, услышав очередные ехидные слова:

— Брось, Канарейкин, неужели все? В прошлый раз за победу ты сломал мне нос, сейчас сбегаешь, стоит мне попытаться наладить с тобой отношения, — улыбнулся Федор, и пальцы Антона сжали бокал.

Эта чертова победа была его.

— Ты меня подрезал! — прошипел Канарейкин, резко разворачиваясь. — Как крыса поступил, хотя правилами запрещается создавать аварийную ситуацию на дороге.

— А ты докажи, птичка. Гонки-то нелегальные. Или боишься, папка заругает за участие? — хмыкнул Збруев, сверкнув глазами и чуть двинувшись вперед, понизил голос:

— Можно легко решить этот вопрос. Знаешь и время, и место. Только… — он внезапно замолчал, а сам Антон уже дернулся к Федору, однако его оставила тяжелая рука отца.

— Детишечки, — недовольно проговорил Павел, осматривая Збруева с другом, крепче сжимая плечо сына. — Чем занимаетесь? Песочницу делите?

— Здравствуйте, Павел Александрович, — выпрямился Федор и сдунул длинную модную челку с глаз. — Просто поздоровались с Антоном. Как приятели, да? — он хлопнул Татошку по груди, пробормотав напоследок слова прощания и поспешил удалиться.

Какие-то пара минут разговора, а Антон чувствовал себя на грани.

— И что это было? Чего завелся от этого пекинеса малолетнего? — сдвинул брови Кенар, глядя на сына с интересом.

— Ничего. Просто пообщались, — попытался вывернуться, но отец только сильнее сжал пальцы.

— Надеюсь, обойдемся без дури? Помнишь, что будет, — жесткие нотки сильнее рассердили без того взбешенного Антона. Он резко дернулся в сторону, вырываясь из захвата и шикнул: