Обречён любить тебя

— Яричек, — с нажимом обратился к лучшему другу Павел, однако тот еще больше надулся, делая вид, будто его тут нет.

— Денег не дам, — мигом отрезал Тасманов, не обращая внимания на шипение жены. — Совсем не дам!

— Фу, гиена. Какой ты меркантильный, — обиделся Паша, складывая на груди руки. — Я у тебя еще ничего не просил!

— По глазам вижу все, — отмахнулся Ярослав. — У Сереги тоже не просил. И где сейчас его миллионы?

— Да, мои бедные миллионы, — вздохнул печально Радов-старший. — Хорошо я не дал отжать миллиард. Паша может, он наглый. Ты только вспоминаешь последние цифры счета, а он уже забирает все твои сбережения.

— Все миллионы в дело ушли. Не знаю никаких миллионов, в глаза не видел. Давай, гиена, не ломайся, как должница перед мафиозо. Твои фонды мне нужны. Все. Раечка? Ты же хочешь помочь людям? — Паша сделал шаг в сторону четы Тасмановых, и Ярик тут же закрыл жену собой.

— Не приставай к моей жене, ирод!

— Ярик, ну правда, люди…

— Не верь ему! Он все потратит!

— Потрачу, все равно деньги свои в гроб не заберешь. Потом верну все. Жена?

— Да? — удивилась Кира, прекратив терзать галстук Антона в попытке его поправить. Тот терпел со стойкостью истинного тигра. Молчал, скрипел зубами, лишь позволяя матери развлекать себя.

— Ты же мне дашь? — ласково промурлыкал Паша, пока Кира пыталась сообразить, о чем речь, и ошарашенно смотрела на мужа. — Деньги, любимая. Хотя это тоже можно, — добавил Канарейкин задумчиво, а ответ ему прозвучало возмущенное:

— Дурень! Тридцать лет прошло, а ни на год не вырос!

Антон устало сбросил ботинки. Сил ни на что не оставалось. Весь день пролетел в беготне, мышцы лица устали от бесконечных улыбок.

Павел Александрович Канарейкин завоевал сердца людей самым легким из способов. Он предложил решение общей проблемы, стоя в толпе и размахивая руками, обращаясь к простым людям точно к друзьям. Такое отношение подкупало. Канарейкин видел, как недоверие сменялось восхищением на лицах будущих избирателей. В глубине души он очень гордился отцом. Никто и никогда не смог бы провернуть подобное. Еще не было ни проекта, ни денег, ни договоров, ни обещаний со стороны правительства. Но Паша был в себе уверен, и люди ему поверили.

— Сила убеждения в харизме, — пробормотал Антон, стягивая с плеч пиджак, бросая его на банкетку и слыша жужжание Герундия, приветствующего своего хозяина. Скрип его колес отвлек Татошку от разглядывания лица в зеркале.

— Приветствую вас дома, Антон Павлович, — проскандировал робот-помощник, мигая светодиодами и двигая металлической головой. — Система подключена, чай уже готов. Ужин в духовке.

— Ужин? — удивился младший Канарейкин, приподнимая бровь, и тут же услышал шорох со стороны кухни, резко оборачиваясь со стоном. Не надо было долго рассуждать, только один человек, кроме его семьи, имел в квартиру доступ.

— А я все приготовила. Видела твоего отца по всем каналам. Это было так классно, — радостно прощебетала невысокая блондинка, бросившись к нему. Ее руки крепко обвили его за талию, отчего запах морского бриза мигом окутал его с ног до головы.

— Еба… — начал было Антон, прикрывая глаза и скрипнул зубами, продолжая стоять, пока Милана Боярышникова крепко обнимала его. — Господи, ты же уехала! Куда там? Милан, Париж?

— Приехала уже, — ничуть не смущаясь ответила Милана, отстранившись и игнорируя проявляемое им недовольство. — Правда, здорово? Теперь я еще долго буду в городе, — радостно хлопнула она в ладоши, подпрыгивая на месте.

— Вообще не рад, — огрызнулся Татошка, попытавшись обойти ее, но ничего не вышло. — И вообще я забыл о тебе. Новая девушка, а на вечер планы.

— Ничего нового, — пожала плечами Боярышникова. Хмыкнув в ответ и приблизившись настолько близко, что Канарейкин вжался в стену. От взгляда ее голубых глаз ему стало нечем дышать. Кровь вскипела, ладони вспотели, а ком в горле мешал нормально сглотнуть.

— Я же все равно единственная, — замогильным голосом выдохнула ему в лицо Милана, приподнимаясь на носочках. Она наклонилась вперед, а он еще сильнее вжался в стену.

— Прекрати так делать!

— А я ничего не делаю, ты сам, — беспечно мурлыкнула Боярышникова, подцепив его галстук, и потянула на себя, прикасаясь своими губами к его.

Все мысли, переживания и усталость мгновенно вынесло из головы. Канарейкин захлебнулся словами в попытке отрицать очевидное. Даже забыл собственное имя, возраст и даже о чем шла речь. Эта ненормальная на него всегда так действовал. Точно наркотик — Антона накрывало эйфорией, и весь остальной мир становился абсолютно не важен. Самое ужасное, что этого чувства он жутко боялся. Не зря, ведь вечерние планы, гонка, свидание с красавицей Ариной и даже ужин в духовке перестали иметь всякое значение.

— Скучал?

— Нет.

Антон врал, как и всегда. Милана же делала вид, будто верит. И в тот момент, когда он сам подхватил ее, позволяя обвить свои бедра ногами, обтянутыми джинсами. И когда поцелуй заставил обоих проигнорировать звонки на смарт-часы, голос робота-помощника, а также снести парочку ваз с полок в коридоре. Тех самых, что были авторскими и были частью композиции.

— Опять придется все клеить, — выдохнула Милана, расстегивая пуговицы его рубашки

— Новые на Ибее по триста баксов штука. Фигня, — отозвался Антон, хватаясь за края серой толстовки Боярышникой и забираясь под нее рукой.

Он обо всем подумает потом. Или завтра.