Обречён любить тебя

Глава 3. Килотонны нашей лжи

Россия, Москва

«Великолепно» — это слово Милана слышала за день уже минимум раз десять. Великолепным, по мнению ее матери, было все: веганский ресторан на Смоленской площади, анимационные рыбки, проплывающие мимо них, будто они находились в большом аквариуме. Безвкусные шторы цвета морской волны, пафосные лица официантов и безвкусная еда на маленьких тарелках. Милана смотрела на зеленое пюре из спаржи и брокколи, мысленно считая минуты, когда закончиться ежемесячная повинность «хорошей» дочери: обед с матерью.

— У тебя ужасные волосы, дорогая. Тебе стоит перекрасить их в мятный. Или платину. Знаешь, сейчас есть новая услуга «Экстраколор», когда твои волосы постепенно меняют оттенок в зависимости от кислотного барьера твоей кожи головы, — щебетала Илона Боярышникова, любуясь своим видом в зеркальном отражении их столика.

Бывшая «Мисс Москва», получившая свой титул еще в далеком две тысячи девятнадцатом году, стареть никак не желала. Благо современные методы косметологии не только продлевали молодость, но еще значительно минимизировали все риски. Сделала ряд процедур — десять лет ходишь красивой и без морщин. Наноботы, напичканные под завязку полезными веществами, делали всю работу. Несколько процедур, и женщине обеспечена вторая молодость. 

Поэтому Илона тщательно скрывала свой возраст. А всем журналистам говорила, что ей тридцать шесть лет. Почему никто не удосужился до сих пор задаться вопросом, пересчитав возраст дочери и матери, Милана не знала. Не рожала же мать ее в двенадцать лет?

— И кончик носа опустился. Эх, как жаль, что пять лет назад хирургия не достигла тех возможностей, что сейчас. Но он хотя бы не такой длинный, — отмахнулась Илона, пока дочь пила свой смузи из ягод годжи, ежевики и брюссельской капусты, выращенной на ферме в очищенной от тяжелых металлов среде. Во всяком случае, так утверждали в один голос официанты и рекламный буклет, который Милана мяла в своей руке.

— Губы бы подкачать. Жаль, конечно, что внешностью ты в отца. Тоже страшненькая. Правда, Глеб — мужчина, ему хорошо. Но, милая, нынешняя сфера красоты творит чудеса! В мое время такого не было, — с искренним сожалением в голосе, Боярышникова вздохнула и, зачерпнув чайной ложечкой еще немного зеленого пюре, размазанного по тарелке, отправила его в рот и зажмурилась от удовольствия.

Грудь, губы, ресницы, разрез глаз, форма носа, даже специальные заполняющие филеры в задницу, дабы избавиться от возрастной дряблости и целлюлита. Илона считала себя совершенством, однако продолжала создавать лучшую версию себя. Во всяком случае, так она говорила дочери. И параллельно каждый раз тыкала в ее недостатки.

«Страшненькая, глупая, невзрачная» — и еще с десяток «ласковых» эпитетов, которыми Милану награждала мать с самого детства. Она никогда не была великолепной, как этот жесткий стул с резной спинкой и позолотой по краям. Зеркальный стол, интерьер, роботы, дроны — все было достойно восхищения Илоны, кроме самой Миланы.

Единственная дочь совершенно не удалась у прекрасной богини подиума. Какая жалость.

— Почему ты ничего не ешь? Это очень полезно: цветная капуста, морковь и палтус на пару без соли. Еще клубничное желе, — кивнула мать на колыхающуюся в хрустальной вазочке алую массу, в которой застыли кусочки ягод.

«Потому что у меня аллергия, мама. И на рыбу, и на клубнику», — про себя подумала Милана. а вслух произнесла:

— Не голодна. Перекусила по дороге.

— Поди опять что-то вредное! Ты и так поправилась, вон бока торчат! — ткнула пальцем с идеальным маникюром Илона в дочь.

Терпение — добродетель. Так говорила ее бабушка, и пока Милана жила по условиям ее завещания, не соглашаться было нельзя. До двадцати пяти лет, пока она не сможет сама распоряжаться многомиллионным фондом Ольги Боярышниковой, Милана была вынуждена жить по правилам семьи. Терпеть, встречаться раз в месяц в оговоренном месте и выслушивать бесконечный поток наставлений.

— Кстати, ты ведь была в Милане, что там нынче носят? — поинтересовалась вновь Илона. Легко переключаясь одной темы на другую.

— Все то же самое мама. В моде фиалковый цвет, — стараясь отвечать максимально воодушевленно, отозвалась Милана. Она бросила взгляд взгляд на наручные смарт-часы.

«Интересно, как там Амина с Али? Получили новые документы?» — подумала Милана и невольно вспомнила последнюю поездку.

Они потратили кучу денег, сил и едва не погибли под обстрелом боевиков в деревне, вывозя беженцев. Взятки на границе, властям, дабы закрыли глаза, когда Милана с командой других таких же волонтеров помогали спасать жизни. Они увозили семьи подальше от «горячих» точек, спасали несовершеннолетних невест и маленьких девочек от участи рабынь, помогая получить новые документы в другой стране. Десятки, сотни человеческих жизней, ради которых Милана могла еще хоть десять лет терпеть матушкины издевки и отцовскую презрительность. Пока бабушкин фонд, ещё находящийся в руках ее родителей, оплачивал все это.

«Еще год и все», — она вздохнула про себя, отставляя пустой бокал и поднимаясь.

— Извини, мам. Нужно идти на йогу.

— Да, да, себя нужно поддерживать в форме. И помни про благотворительный вечер. Обязательно надень то платье, что я приготовила для тебя. Не хочу позориться! — напомнила Илона в очередной раз, погружаясь в мир виртуальной жизни, стоило только Милане подойти к ней и наклониться для поцелуя в щеку.

— И не смей меня касаться, испортишь макияж. 

— Конечно, мама.

Тихо звякнула мелодия, стоило Милане ступить к стеклянным дверям, которые тут же услужливо раздвинулись, пропуская ее на улицу. Робот-администратор поблагодарил за визит, мигнув светодиодами, а она в ответ едва заметно кивнула. Шумный город встретил на выходе Боярышникову, едва только переступила порог.

«Голосуйте за нового мэра». 

«Вы все еще ждете нового будущего? Тогда мы должны строить его вместе!»

«Текстиль и косметика со скидкой пятьдесят процентов только в эту пятницу. Торговый центр "Адамант" — центр самых больших скидок»

Мир будущего был удивителен. Всюду пестрели баннеры и рекламные анимационные плакаты. 4D-анимация заполонила мир, ворвавшись в жизнь каждого человека. Можно было шагнуть к цветку, созданному из десятков тысяч пикселей, и ощутить его запах, завести себе робота-друга или купить дрона-защитника. Несколько таких маленьких пищащих тарелок сейчас кружили вдоль улицы, сканируя лица прохожих, выискивая в базе данных нарушителей, что скрывались от правосудия.

Милана едва успела отскочить, когда мимо нее пронесся парень на скоростном велосипеде. Он не смотрел по сторонам, все его внимание занимала девушка по ту сторону экрана. Держа перед собой руку со смарт-часами, а второй удерживая руль, велосипедист смеялся над какой-то шуткой. Объезжая возмущенных прохожих, он просто игнорировал крики в спину.

Ветер ударил в спину, заставляя светлые пряди волос Миланы хлестнуть ее по лицу. Она убрала их, застыв на мгновение, узнав на большом экране огромного телевизору мужчину. Черный костюм идеально подчеркивал его стать, пока ведущая буквально растекалась по креслу:

— Павел Александрович, предполагали ли вы, что попытка вывезти Валентина Дмитриевича Копейкина, бывшего мэра города Москвы, приведет к такому хаосу? Считаете ли себя виновным?

Милана шагнула ближе, разглядывая отца того, кого безумно любила. Они с Антоном были невероятно похожи. Разве что черты лица у второго сына бизнесмена Канарейкина были мягче, не такие резкие, как у Павла. Но те же глаза, тот же нос и губы. Даже подбородок. И смех, такой бархатистый, грудной.

— Он по пояс в кормушку государственную забрался, а я виноват? Окститесь, Наталья. Никто не заставлял Валентина лезть в карманы жителей города и воровать из них.

— Вы считаете, что можно быть политиком и думать только о благе народа?

— Умоляю вас. Я — бизнесмен, и думаю о прибыли, как и большинство людей вне зависимости от их статуса и финансового благополучия. Просто заявляю это честно. Но без людей я — ничто. Вы не сможете продать товар, если у вас будет некому его покупать. И не сумеете править страной, если уничтожите свой главный ресурс — ее жителей.

Толпа, собравшаяся на тротуаре, с интересом взирала на интервью. Прекрасная пиар-компания, но Милана отчего-то не сомневалась, что Павел Александрович думает иначе. Он слишком честный человек, как его дети. Особенно тот, кто был милее всего ее сердцу.

— Идиот долбаный, — мрачно изрекла она и сжала ремень своей сумочки. — Козел блудливый. И чтоб кобыла твоя на своих ходулях себе ласты переломала, самка богомола.

Прямо на глазах Миланы объект ее любви улыбался миловидной шатенке. Антон Канарейкин, еще вчера обнимавший Боярышникову, сейчас позволял хихикающей красавице в коротких шортах гладить себя по руке. Она отчаянно хлопала ресницами, дула губы, держа в руке зеленый стаканчик «Старбакс», переступая с ноги на ногу, ибо туфли явно жали.

— Надеюсь, у тебя там мозоли кровавые! — прорычала Милана, быстро шагая вперед с решительностью маленькой овчарки.

Не зря ее друг, Владислав Радов, называл «корги». Вроде бы забавные коротколапые собачки, а на деле овчарка овчаркой. Вот и Милана сейчас готова была разорвать соперницу. 

— А ты знаешь, давай встретимся… — она уже слышала этот раздражающе писклявый голос, когда приблизилась к этой сладкой парочке. Встряхнула головой, вздохнула полной грудью и широко улыбаясь, сделала шаг вперед, будто случайно размахнувшись сумкой.

— Приве-е-ет, — радостно пропела Боярышникова, заставляя Антона вздрогнуть. Удар пришелся точно по бедру его спутницы. От неожиданности шатенка выпустила стаканчик и пролила остатки кофе себе на майку.

— Черт! Дура криворукая! — завизжала девушка.

Канарейкин рассеянно перевел на нее взгляд, в котором мелькнуло раздражение. Весь интерес к красавице, чье лицо сейчас исказила злоба, сразу угас. Он ненавидел крики со скандалами, и Милана это знала. Поэтому просто послушно сделала шаг назад, округлила глаза и тихонько позлорадствовала.

Дурацкая выходка, совершенно детская. Но ничего с собой поделать Боярышникова не могла. Если не получалось прямо, приходилось идти вдоль.

— Ты видел, что она сделала?!

— Чего орешь так? Это всего лишь кофе, отстирается, — равнодушно ответил Антон, поворачиваясь к Милане, и развернул ее за локоть к себе лицом.

— А ты тут что делаешь? Опять меня преследуешь? — в голосе послышалось раздражение при обращении к ней. Боярышникова не успела рта раскрыть, как шатенка взвизгнула:

— Не игнорируй меня. Эта стерва специально так сделала. Антон! Скажи ей! Я ей сейчас ее патлы выдерну.

— Заткнись уже! — рявкнул Канарейкин так, что несколько человек обернулись на них. Девушка замолчала, ошарашенно открывая и закрывая рот, точно рыба.

Цыкнув, Антон потянул Боярышникову за собой, приговаривая:

— Чертовы бабы. Чуть тронешь, визжит как психованная. Неужели нельзя себя вести нормально!

Милана молчала, слушая возмущенные речи Татошки, и старалась не лезть. Они свернули налево, двигаясь к парковке, и, дождавшись, пока Канарейкин выскажется вслух на тему женской глупости, она осторожно проговорила: