Старая погудка на новый лад. Русская сказка в изданиях конца XVIII века

И так оба сии богатыря, довольно друг другу нагрубив, воспламеняются яростию, садятся на коней своих, выезжают в чистое поле потешиться и доказать свою силу богатырскую. Гесперский богатырь Ислам скачет во всю конскую прыть, а Еруслан-царевич едет ходою. И ударил он своего доброго коня по крутым бедрам, и богатырский его конь догнал и выпередил князя Ислама-богатыря. Тогда Еруслан-царевич возвел очи на небо и говорил: «Не дай мне Бог соперника моего убить острым концом копья, но тупым концом». И, разъехавшись, ударил Еруслан-царевич Ислама-богатыря своим копьем в самую грудь, сшиб его с коня на землю, а конь победителев наступил на доспешное его ожерелье и притиснул его к земле. Еруслан-царевич оборачивает тогда копье свое острым концом и говорит так: «Князь Ислам, смерти ли хочешь или живота?» — «Доселе мы не бранились, — ответствовал ему Гесперский богатырь, — а ныне прошу тебя, Еруслан-царевич, простить мое дерзновение, что я тебя раздражил; вижу, что ты сильный могучий богатырь, и нет в свете подобного тебе! Будь мне вторым отцом, не предавай смерти, но даруй живот». Еруслан-царевич сходит со своего коня богатырского, поднимает с земли Ислама-богатыря, целует его и прижимает к груди своей, называет его своим любезным братом. Потом, сев оба на своих добрых коней, поехали к белому шатру и припустили коней своих к одному корму, а сами вошли в бел шатер и начали пить-есть и прохлаждаться. И когда Еруслан-царевич стал навеселе, то сказал своему нареченному брату: «Братец князь Ислам-богатырь, ездил я по чистому полю и наехал на две рати побитые. Скажи мне, пожалуй, чьи те войска и кто их побивал?» — «Государь мой, братец Еруслан-царевич, та сила побитая принадлежит Калекутскому царю Продрому, а побита мною. Домогался я у того прекрасной дочери его, царевны Меримианы Продромовны, которой, сказывают, в свете нет прекраснее, а завтре буду я иметь с ним последнее сражение, причем ты, братец Еруслан-царевич, со стороны посмотришь на мою храбрость».

Во время сих разговоров продолжали они разогревать себя питием, и когда утомленные их вежды, смыкаясь, начали приглашать их к отдохновению, то оба наши богатыря легли спать, а поутру рано проснулись. Гесперский богатырь Ислам оседлал своего доброго коня и поехал в царство Продромово, а Еруслан-царевич пошел за ним пеший и стал для смотрения под одним тенистым дубом. Тогда Ислам богатырь крикнул громким голосом, а царь Продром велел в рог трубить, и на сей знак собралось к нему храброго воинства полтораста тысяч человек, а всего на все было с ним четыреста тысяч. Царь Продром выехал против князя Ислама-богатыря в рыцарском платье, а впереди и за царем шла тьма людей. Князь Ислам-богатырь, вооружась щитом и копьем, сказал: «Не ясен сокол на гусей и лебедей стремится». Но устремляется Гесперский богатырь Ислам на рать-силу великую, которую сколько бьет, вдвое того топчет своим конем богатырским; что сделает поворот, то тысяча валится, а сам невредим остается. Наконец все войско перебил, потоптал и перерубил своим мечом-кладенцом, оставив только старых да малых, которые не могли ему противиться, царя Продрома предал смерти, а сам поехал в побежденное им царство, взял прекрасную царевну Меримиану Продромовну и, нежно ее целуя и посадив ее к себе на доброго своего коня, повез ее к белому шатру.

Еруслан-царевич туда же пришел, и начали пить, есть и веселиться. И князь Ислам велел ей постелю изготовить, и лег спать с прекрасною царевною Меримианою Продромовною, и начал ее целовать и миловать. А Еруслан-царевич вышел вон из шатра и слышит их разговор, что князь Ислам-богатырь говорит прекрасной царевне Меримиане Продромовне: «Дражайшая моя, прелюбезнейшая царевна Меримиана Продромовна, скажи мне, пожалуй, есть ли на свете тебя прекраснее, а брата моего Еруслана-царевича сильнее и храбрее?» — «Что я за красавица? — ответствовала ему Калекутская царевна. — Есть в чистом поле бел шатер, и в том шатре сидят три прекрасные девицы, дочери царя Загорского, а по имени их зовут: большую Кантомирою, среднюю Диоцевою[4], а меньшую Прелепою, и те прекраснее меня в стократ, а я какая красавица. Да и те прислужницы, которые день и ночь пред ними стоят, и те гораздо меня пригожее, а моя красота против их последняя. Еще, государь, под Фригейским государством, которым владеет царь Протанай, стоит на дороге богатырь Мишка-белый колпак, и как слух носится, то стережет он Фригейское государство двадцать пять лет и не пропускал еще мимо себя ни человека, ни богатыря, ни зверя, ни птицы. А кто храбрее и могучее — Еруслан ли царевич или Мишка-белый колпак, о том тебе донести не могу. Я не видала храбрости Еруслана-царевича и ни от кого о нем не слыхала». Когда Еруслан-царевич все сии речи выслушал, то воскипело его сердце богатырское, входит он в бел шатер, прощается с братом своим, князем Исламом-богатырем и с прекрасною царевною Меримианою Продромовною, которые провожают его за бел шатер.

И так Еруслан-царевич, сев на своего коня богатырского, поехал в чистое поле погулять, Фригейское царство посетить, с царем Протанаем[5] повидаться и его стражу Мишке-белому колпаку показаться. Еруслан-царевич едет долгое время и, вздумав о своем отечестве, так в себе рассуждал: «Поехал я в дальную страну на дело ратное и смертное, а с отцом своим и матерью не простился и без их благословения столь дальний путь приемлю». И так воротился он назад и направил своего доброго коня к Бугжатскому царству, чтоб увидеться с любезным своим родителем Хиразом Табернаевичем и с любезною своею родительницею Другистаною Алоизиевною. Подъезжая к столичному граду Бугжату, видит, что оный окружен пятьюстами тысяч войска Танкратского князя Зерога Брадача, который похвалялся и отца его царя Хираза, и мать Другистану взять в полон, царство их покорить себе. Тут богатырская кровь волнуется, Еруслан-царевич яростью и гневом пылает на князя Зерога Брадача, вскрикнул громким голосом: «Не удастся свинье на небо глядеть, а тебе, пустой бороде, царством моим владеть!» И напущует Еруслан-царевич на рать-силу великую князя Зерога Брадача, и стал побивать его войско: сколько сам бьет, вдвое того топчет богатырским своим конем. И так в короткое время всю силу перебил, пересек и перетоптал, а самого Зерога Брадача в полон взял и обязал его клятвенною присягою и рукописанием, чтоб ни детям его, ни внучатам под царство Бугжатское не подступать, а как опять приедет и попадется в руки, то подвержен будет злой смерти.

Потом Еруслан-царевич отпустил его в свое владение, а сам поехал в столицу, где пред градскими вратами встречает его родитель его царь Хираз, приемлет в свои объятия и нежно лобызает. Едет он с царем по градским улицам к царскому дворцу, и весь народ припадает к Еруслану-царевичу, целуя его стремена и в радостных восторгах восклицают: «Здравствуй, избавитель наш Еруслан-царевич, даруй тебе Бог всегда покорить своих супостатов и спасать чад своих от бед и напастей!» Входит Еруслан-царевич с отцом своим в царские белокаменные палаты, встречает его нежная родительница, прижимает любезно к белой своей груди и говорит ему: «Ах любезнейший наш сын Еруслан-царевич! Откуда тебя Бог послал? Еще мы тебя к радости нашей видим живого. Какой благотворительный дух внушил тебе известие о нашем бедствии? Где ты странствовал, что об тебе ни слуху ни духу не было?» Тогда Еруслан-царевич говорит своим родителям: «Любезнейший мой батюшка царь Хираз Табернаевич и любезнейшая матушка Другистана Алонизиевна! Странствовал я по иным государствам, но не видал еще никаких диковинок, а намерившись ехать во Фригейское царство, вздумал, что я должен по пути вас навестить и просить родительского вашего благословения. А как подъезжая ж к столичному Бугжатскому граду, увидел в поле рать-силу великую князя Зерога Брадача и, узнав, что он похвалялся наше царство покорить и вас в полон взять, наказал я достойным образом его дерзновение и теперь радуюсь и благодарю Бога, что он по благости своей еще вас сохраняет живых и здравых. Теперь, возвратив престолу вашему тишину и спокойствие, предпринимаю свой путь к Фригейскому царству, людей посмотреть и себя показать». Потом, простившись с отцом своим и матерью и приняв от них благословение, сел на своего доброго коня и полетел как стрела из града вон.

Ехал он путем и дорогою около месяца времени и наехал в чистом поле на бел шатер, в котором сидели три прекрасные девицы, дочери царя загорского, которых едва ли в свете есть подобные красотою. Они сидели за рукоделием, и входив к ним Еруслан-царевич в бел шатер без спросу, забыл и поклониться. Сердце его разгорелось, и юность заиграла; берет он за руку большую сестру, прекрасную царевну Кантомиру, а тем сестрам велел вон выйти из шатра, и говорил ей: «Прекрасная Кантомира, скажи, пожалуй, есть ли на свете тебя краше, а меня храбрее?» — «Государь Еруслан-царевич, что я за красавица, есть в царстве Чесперском[6] у царя Тобала дочь, прекрасная царевна Зальвара[7], и нет на свете ее прекраснее, да и предстоящие пред нею служительницы во стократ меня пригожее, а я последняя против их красавица. Да есть под Фригейским царством у царя Протаная богатырь, которого зовут Мишкою-белым колпаком, и стоит он в чистом поле на дороге, охраняет Фригейское царство ровно двадцать пять лет и не пропускал еще мимо себя никакого человека, ни сильного богатыря, ни лютого зверя и никакой птицы. И тот богатырь зело храбр и могуч, а ты что за храбр, когда только над нами, девками, храбришься». Еруслану-царевичу сие не показалось, он встал, отсек голову Кантомире и подкинул под кровать. Потом взял себе другую царевну, Диоцезу, от которой получив такой же противный ответ, поступил с нею так же, как и со старшею сестрою. Наконец взял третью сестру, царевну Прелепу, начал ее более первых целовать и миловать и говорил ей так: «Прелюбезнейшая и всего света прекраснейшая царевна Прелепа, есть ли на сем свете тебя прекраснее, а меня храбрее?» Ответствует ему царевна Прелепа: «Государь Еруслан-царевич, что я за пригожа и красна, когда я была у батюшки и матушки, тогда красота моя цвела, а ныне я в плене, воля твоя надо мною, но что ты, Еруслан-царевич, захотел моей красоты? Есть в царстве Тоскерском у царя Тобала дочь, прекрасная царевна Зельвара, и в красоте своей не имеет она себе подобной, а я беспримерно ее хуже; еще ж под Фригейским государством у царя Протана есть богатырь, зовут его Мишкою-белым колпаком. Слышно о нем, что он очень силен и охраняет Фригейское государство двадцать пять лет, и мимо его никакой еще человек, ни богатырь не проезжал, никакой зверь не прорыскивал, и никакая птица не пролетала, а кто из вас сильнее, ты ли, Еруслан-царевич, или Мишка-белый колпак, того я не знаю». Еруслан-царевич, доволен будучи ее речью, говорит ей ласковыми словами: «Прекрасная и любезная царевна Прелепа, усладила ты меня своими словами и разумнее ответствовала мне, нежели твои старшие сестры». Потом пошел из шатра вон, но царевна Прелепа сказала ему: «Что ты, Еруслан-царевич, пошел из шатра, Богу не помолившись и со мною, девицею, не простившись, неужель я противными какими словами тебя раздражила?» Сие полюбилось Еруслану-царевичу и, воротясь, помолился и, с царевною прощаясь, сказал: «Прости, любезная и прекрасная царевна Прелепа, живи, гуляй и потешайся в чистом поле, не страшись ни царей, ни князей, никто тебя не оскорбит, коль скоро о моей храбрости услышит». Потом сел Еруслан-царевич на своего богатырского коня и поехал к Фригейскому царству, к царю Протанаю, чтоб увидеться с Мишкою-белым колпаком.