10000 лет во льдах

И он закончил свою речь, усевшись в кресло прямо передо мной и пристально и серьезно глядя мне в лицо.

Признаюсь, его история заинтересовала меня. Я почувствовал к нему симпатию, и последний деликатный комплимент перевесил чашу весов. Я сказал ему, что пойду и буду выступать в качестве зрителя, но никак иначе. Я сказал ему, что до тех пор, пока не будет попыток взлома дома или нарушения мира, я буду сохранять нейтралитет, но если будет хотя бы намек на насилие или другие незаконные действия, я немедленно прослежу, чтобы об этом были уведомлены соответствующие власти.

– Если бы я захотел привлечь к этому делу полицию, – продолжал мой спутник, – я, конечно, мог бы это сделать, но как я смог бы объяснить малообразованным людям природу моего расстройства и цель моей мести? Это будет воспринято, что я действую незаконно, и я прекрасно знаю об этом. У меня нет и тени доказательств для обвинения против Хансдеккера. У него достаточно денег, чтобы купить правосудие, даже если произойдет убийство, и он может смеяться над несколькими годами заключения с вероятным помилованием через половину срока. Нет, мой единственный шанс побороть его, если он уйдет от меня, – это заручиться сотрудничеством того, у кого есть возможность и желание опубликовать факты, чтобы все могли воспользоваться тайной, которой в противном случае пользовался бы он один. Я знаю, что вам тоже нужно проверить этот процесс, и, возможно, вы сможете использовать его в своих целях. На этот риск я готов пойти – короче говоря, я готов использовать любой шанс и сделать все, чтобы победить Хансдеккера.

Его лицо раскраснелось. Я посмотрел на часы. Было только десять. Десять минут ходьбы приведут нас на Бродвей, так что время выдвигаться еще явно не пришло. В моей крови разгорелась перспектива захватывающего ночного приключения с некоторым оттенком романтики, но я все еще сомневался в здравомыслии, если не в нормальности, моего друга. Поэтому я подумал, что было бы неплохо выведать у него сведения про процесс, о котором он упомянул, прежде чем отправляться в путь, тем более что время для этого еще было.

– Если вы хотите, чтобы я, – сказал я, – опубликовал про этот процесс миру на определенных условиях, мне, конечно, необходимо иметь некоторое предварительное представление о его природе, иначе я могу столкнуться с аппаратами и механизмами, смысл которых без наставника будет для меня закрытой книгой, и вместо того, чтобы быть просвещенным о том, что мне предстоит увидеть, я стану просто растеряным и оцепенею. Этот ваш процесс очень сложный, очень научный? Расскажите мне что-нибудь об этом сейчас, чтобы я мог понять то, что я увижу.

– Друг мой, – сказал он, глядя на меня неподвижно, как обычно, и говоря очень серьезно, – процесс совершенно прост, насколько я знаю его этапы, и я полагаю, что последний этап, которого я не знаю, также совершенно прост. При производстве золота моей целью было просто подражать природе. Я не видел в природе ничего, что могло бы оправдать положение, что она когда-либо создавала один металл из другого. Я видел лишь то, что убеждало меня в том, что все металлы – да, все минеральные вещества – имеют общую основу. Как в органических структурах биоплазма является общей основой для всех, хотя мы все еще не знаем законов, по которым она развивается в различные виды и роды, так и в неорганической материи сами молекулы идентичны, хотя мы не знаем физических причин и химического родства, которые привели их к принятию различных форм, в которых мы их видим. То, что мы не можем с помощью тепла, самой мощной природной силы, о которой мы до сих пор хорошо осведомлены, изменить атомное расположение элементарных веществ так, чтобы продемонстрировать их в других формах, наводит на мысль, что тепло, возможно, в действительности не является самой мощной физической силой во Вселенной. Применяя большое тепло, мы можем перевести самые тугоплавкие твердые вещества в жидкое состояние, применяя его в еще более интенсивной степени, мы можем сделать их летучими – но элемент, будь то твердое тело или газ, все равно остается тем же элементом. Если мы переведем серебро в парообразное состояние, то сможем сконденсировать его в не что иное, как серебро. Все минералы и металлы следуют тому же правилу. Само по себе тепло не произведет такого изменения в их молекулярном состоянии, чтобы вызвать те атомные различия, которые мы называем плотностью, удельным весом, цветом, текстурой, твердостью и т.д. и т.п. То, что в природе не существует силы, способной сделать это, указывает либо на высшую стабильность, либо на высшую неэффективность природы. Я не думаю, что наше нынешнее несовершенное знакомство с физической вселенной оправдывает нас в принятии любого из этих положений как доказанного. Ошибка средневековых алхимиков была ошибкой не рода, а степени. Инстинкт, который привел их к мысли, что они могут создать или реконструировать материальную субстанцию, назовите, если хотите, эту материальную субстанцию металлом и назовите этот металл золотом (конкретика не мешает принципу), был не более подвержен ошибкам, чем инстинкт бессмертия, который, как говорят, является общим для человеческой расы. Если в природе существует врожденная сила для осуществления последнего, то почему не первого? Утверждать, что человек не смеет или не может вмешиваться в природные явления, не может подчинить своей воле физические силы, значит выдвигать аргумент, который опровергается повседневным опытом нашего времени. Колумба высмеивали за его самонадеянность, когда он воображал, что может найти Восток на Западе, но высмеивали именно невежество, а не знание. Если бы древние алхимики следовали природе в создании золота и производили его естественным способом, они были бы избавлены от разочарования, которое всегда преследует исследователя, слишком самонадеянного или слишком ленивого, чтобы отслеживать только принципы и не прослеживать их до самых корней. Возможно, в какой-то упорядоченной схеме Провидения время для такого открытия еще не пришло. Однако в нашем деле это ни к месту. Золото, рассуждал я, редко встречается вне кварца в свободном состоянии. Химическое воздействие может соединить другие элементы с золотом, но эти элементы можно разделить. Однако связь золота и кварца можно объяснить только двумя предположениями: либо золото и кварц затвердели одновременно, и первое было опутано вторым в самом процессе затвердевания, либо золото впоследствии образовалось в кварце. Первое предположение, по крайней мере, доказывает необычайную близость между этими двумя веществами, так почему бы золоту при охлаждении и переходе из жидкого в твердое состояние не попасть в другие минералы, а также в кварц? Последнее, казалось бы, доказывает беспрецедентное и немыслимое свойство материи. Здесь действительно были рога дилеммы8. Последний рог быка, однако, кажется, был тем рогом, который следовало принять. Казалось более разумным предположить, что золото образовалось внутри кварца как его естественная часть под действием какой-то быстрой, бурной и трансцендентной силы, чем то, что оно неизменно попадало туда во время медленного процесса охлаждения. Шансы против последнего были, по крайней мере, по моей оценке, в соотношении многие миллионы к одному. Шансы были примерно равны за или против первого, если предположить, что в природе может быть найдена сила, достаточно мощная, чтобы изменить то расположение атомов в минеральных веществах, которое, как я полагал, эквивалентно изменению их внутренних качеств. Была ли в природе сила, спросил я себя, могущая сделать это. С научной точки зрения тепло было сведено к простой вибрации атомов, составляющих нагретое вещество. Существовала ли в природе сила, которая могла бы применить это тепло с такой силой, чтобы заставить эти атомы, находящиеся в таком состоянии, изменить свое расположение и, как бы изменяясь под нестерпимым натиском, принять новую форму? Та сила, которую мы называем электричеством, безусловно, была способна обеспечить это внезапное, бурное и запредельное тепло. Самые тугоплавкие вещества мгновенно расплавлялись под его воздействием в виде молнии. Как я могу сказать, что огромные, сильные и внезапные разряды этого электричества, не могли действительно образовать металлы, с которыми мы знакомы, внутри соответствующих минералов, которые их содержат? Как я могу сказать, что такой процесс, возможно, еще не продолжается, пока еще невидимый и неизвестный? Какой шанс получить какие-либо знания по вопросу, который требует от исследователя достаточно острого зрения, чтобы проникнуть в недра земли, и достаточно острого, чтобы обнаружить мгновенные изменения в её организации? Если в породе, которая, как известно, была бесплодна в отношении металла, вдруг обнаружится золотая жила, в одном месте, возможно, в плотном рудном теле, как будто какая-то сила израсходовала там свою мощь, а в другом – в виде бесцельных провалов, отрогов и пустот, как вспышка молнии, этот факт, несомненно, будет объяснен на основании гипотезы, что предыдущие поиски были ошибочными. Кто может сказать, что такие явления не могут произойти в открытых в настоящее время шахтах, и что старатель может не наткнуться на жилу золота, которой не было минуту назад, и при этом остаться в полном неведении об этом факте, если только она не окажется в том самом месте, где он наносил удар киркой. Разум подсказывал мне, что все это может быть так, но все же было много шансов и против этого. То, что в принципе может оказаться верным, тем не менее будет трудно реализовать на практике. Скудость золотоносного кварца на нашем земном шаре, скудость золота даже в тех породах, которые были золотоносными, указывали на то, что должны быть выполнены условия, которые нелегко выполнить. Тем не менее, я решил провести эксперимент согласно этой теории, и около трех лет назад мне удалось заинтересовать Хансдеккера в моем предприятии. Я убедил его аргументами в осуществимости идеи, и он приобрел небольшой портативный двигатель мощностью в две лошадиные силы, к которому мы присоединили пластинчатый электрогенератор, и проводили эксперименты как можно более скрытно на массивах девственной породы. Вначале мы просто собирали электричество в лейденские банки, а когда собирали мощный заряд, посылали его через кварцевую массу, изолируя или проводя в зависимости от наших идей, но безрезультатно. Мы применяли удары током достаточно мощные, чтобы расплавить небольшие куски породы, но все равно не добились успеха. Мы испробовали различные температуры, мы пытались вызвать такие естественные условия, которые, как можно предположить, существуют в природе. Но успеха не последовало. Странное очарование, казалось, привязывало нас к нашей задаче, и Хансдеккер продолжал предоставлять средства, которые, после первых затрат на двигатель и электрическое оборудование, по правде говоря, не были для него большой нагрузкой. Иногда мы не экспериментировали по несколько недель, а затем, когда нас захватывала новая идея, работали почти непрерывно день и ночь Я не могу сказать, что мы были ближе к открытию в тот день, когда Хансдеккер наткнулся на него, чем в первый, и если бы он пришел к этому результату путем экспериментов и логических умозаключений, я был бы последним человеком в мире, кто отказал бы ему в заслуге за это Но мое знание этого человека убеждает меня, что это было не так. Если бы не моя оригинальная идея, успех никогда не был бы достигнут никем, и мысль о том, что такой низкий, ничтожный, невежественный тупица, как этот, должен быть тем, кому судьба благоволит наслаждаться плодами этого возвышенного открытия, исключая меня, который действительно является инициатором и разработчиком процесса, достаточна, чтобы наполнить меня безумием и заставить меня сомневаться, существует ли вообще справедливость во вселенной. Я уверен, что последний шаг, с помощью которого он достиг успеха, должен быть совершенно простым, иначе случайность никогда бы не подбросила его на его пути, и он никогда бы не смог увидеть или понять его. Я сомневаюсь, что он смог бы развить какую-либо идею до конца, хотя, поскольку он когда-то занимался сантехническим ремеслом, он, несомненно, сможет сконструировать любое изделие в своей области. Теперь вы знаете основные моменты дела, и, поскольку, как я вижу, уже без четверти одиннадцать, нам лучше уже двигаться по Кирни.