Собор Дарвина. Как религия собирает людей вместе, помогает выжить и при чем здесь наука и животные

Решение фундаментальной проблемы по Дарвину

Дарвин осознавал фундаментальную проблему социальной жизни и предложил ее решение. Пусть у нас не одна птичья стая, а несколько. Даже больше: пусть в стаях разная доля «крикунов», или дозорных, подающих сигнал о приближении врага. Тогда, даже если «крикун» не обладает преимуществом приспособленности в своей стае, у самой стаи – благодаря дозорным – шансы выжить больше, чем у стаи, где дозорных нет. В известном отрывке из «Происхождения человека» Дарвин (1871, 166) примерно так же объяснял эволюцию нравственных добродетелей, будто бы созданных для того, чтобы группа их носителей процветала.

Дарвин предполагал, что три аспекта естественного отбора – фенотипическая изменчивость, наследственность и последствия приспособленности – могут проявляться и на уровне групп. Поэтому может существовать такая популяция групп (множество племен или птичьих стай), которые отличаются по фенотипическим признакам (стандарты нравственности, предупреждающие крики), определяющим способность к выживанию и оставлению потомства (успех в межплеменных столкновениях, избегание хищников). И если существующие группы наследуют черты групп-предшественниц, значит, группы точно так же, как и индивиды, могут развиваться в адаптивные единицы.

Решение Дарвина элегантно и, возможно, даже очевидно – в ретроспективе. Действительно, если адаптации развиваются под влиянием различий в выживании и оставлении потомства, то и на групповом уровне они развиваются через те же самые различия. Однако все же предложенное решение имеет два ограничения, о которых всегда надо помнить.

Во-первых, то, что группы могут развиться и стать более приспособленными, не означает, что они непременно такими станут. Дни, когда аксиомой считалась идея о том, что группы представляют собой адаптивные единицы, давно канули в Лету. Для развития групп требуются особые условия. А возникнут эти условия или нет – это еще неизвестно. Силы, препятствующие повышению приспособляемости, всегда имеют место, и группа не всегда может преодолеть их влияние. В случае с нашими птицами групповой отбор благоприятствует стаям, в которых есть бдительные стражи, предупреждающие о появлении хищника. Но в то же время отбор внутри группы работает на тех особей, что набивают до отказа свои зобы и думают лишь о спасении своих перышек, завидев хищника на горизонте. Если мы хотим увидеть в группе адаптивную единицу, мы не только должны показать, как работает межгрупповой отбор, но и доказать, что он сильнее, чем противостоящий ему отбор внутри группы. Поэтому мы вынуждены ввести понятие многоуровневого отбора, отражающее возможность того, что естественный отбор действует на более чем одном уровне биологической иерархии.

Во-вторых, даже когда группы все же развиваются в адаптивные единицы, часто они приспосабливаются вести себя более агрессивно по отношению к другим группам. В сценарии Дарвина нравственные добродетели распространены среди членов племени, но направлены против других племен. Отбор среди групп не устраняет сам конфликт, а лишь поднимает его на уровень вверх по иерархии – от индивидов внутри групп к группам внутри популяции. И самое большее, что может сделать групповой отбор – это сформировать группы, похожие на организмы в гармоничном сочетании и согласованной деятельности своих частей. Мы уже знаем о конкуренции и хищничестве особей в биоценозах, и то же самое можно ожидать в группах с высоким уровнем приспособленности. Да, это может расстроить тех, кто ищет универсальную мораль превыше групповых границ – но это исходит напрямую из представления о группе как об организме. Я не хочу сказать, будто поиск универсальной морали – дело безнадежное, а лишь показываю, что она не следует с непреложностью из теории группового отбора. А в религии, как хорошо известно, люди ведут себя нравственно по отношению к тем, кто в одной с ними группе, и враждуют с теми, кто вне ее; к этой теме мы вернемся еще не раз в следующих главах.

Забегая вперед, мы уже сейчас можем сказать: изучать религию в свете теории эволюции довольно сложно. Да, религиозные группы можно представить как адаптивные единицы. Но очевиден ли такой вывод? Неизбежен ли он? Ни в коем случае. Есть и важная альтернативная гипотеза: согласно ей, некоторые проявления религии – это порождение внутригруппового отбора, приносящего выгоды одним членам группы за счет других. Кроме того, возможна и масса нефункциональных объяснений: эволюция не ограничена лишь естественным отбором (Gould and Lewontin 1979; Williams 1996). И вероятность всех этих возможных объяснений зависит от множества факторов, в том числе и от соотношения сил между уровнями отбора. Дополнительная сложность возникает еще и от того, что и генетическая эволюция, и культурная эволюция сами являются многоуровневыми процессами, влияющими друг на друга. И пусть эта книга посвящена эволюции – но не только генетической. Перефразируя Дарвина, скажу, что во все времена и на всей земле религиозные системы возникали в избытке, соревнуясь друг с другом и нерелигиозными социальными организациями. Хотя различия между вероучениями определяются культурой, это не мешает тому, что религиозные группы процветают или терпят крах из-за собственных свойств – и не мешает передавать эти свойства, пусть и в измененном качестве, группам-потомкам. Человеческий разум, если перейти на другой временной масштаб – это продукт генетической эволюции, шедшей на протяжении тысяч поколений, во время которой люди подразделялись на малые группы охотников-собирателей. И потому, к каким бы группам мы сегодня ни принадлежали, наша генетически врожденная психология, возможно, отражает влияние и внутригруппового, и межгруппового отбора (Barkow, Cosmides and Tooby 1992; Boehm 1999). Оценка этих возможностей и соотнесение их с природой современных религиозных групп станут серьезным научным начинанием, которое потребует десятилетий научного труда.