Плащ и галстук

Глава 5. Молодые дарования

Я много чего в жизни испытал, уважаемые мои несуществующие слушатели. Что в одной, что уже и во второй. И не сказать бы, что это были хорошие, светлые и радостные моменты. Меня били, пытались убить, экспериментировали такими способами, что инопланетянам с их анальными зондами можно лишь нервно курить в углу. Меня будили разрядами тока! Про то, сколько раз просыпался в уютной зарешеченной камере — вообще молчу.

Но всё это оказалось полной херней по сравнению с летним пионерским отдыхом!!

Нет, если бы у нас были нормальные вожатые — то есть ответственные молодые люди, нихрена не понимающие в пионервожатстве и прочей гадости, то всё было бы неплохо, но с нами тут засели лучшие из лучших в этом поганом ремесле!

Эти… сволочи могли, умели и практиковали лечь в три-четыре часа пьяными в дугу, но в шесть утра они вставали, как приспешники злых сил, воскрешенные древним проклятием страдающей от молочницы некромантки! А затем устраивали свои мозготрахательные игрища, планируя кто, чем и как будет развлекать эту паршивую детвору!

И только потом они, гремя осипшими голосами, поднимали мелких засранцев и начинали с ними возиться! И нас тоже поднимали, потому что тридцать четыре мелких орущих гадости и еще десяток крупной — это не то, что может спокойно вынести обитатель первого этажа!

— Ненавижу…, — простонал я, отлипая от кровати и нащупывая верхнюю часть своей маски, — Всё… ненавижу.

Печально хрюкнувшая в подушку Сидорова попыталась отгородиться от жестокого мира выставленной из-под одеяла голой задницей, но эффекта это принесло ноль. Дети орали, визжали и улюлюкали как в самом санатории, заставляя эхо своих мерзких воплей резонировать от голых стен, так уже и на улице, что дополнительно трахало наши барабанные перепонки. Линейки и прочий пионерий бред проводили ЗА основным зданием «Лазурного берега», а значит — прямо перед нашими окнами!!

— Демоны…

Хотя бы попить спокойно кофе? Невозможно. Придурковато-веселые и профессионально задорные молодые люди орут специально громко, чтобы раскачать самих себя и подростков…

— И ты?! — с болью в душе я крикнул с балкона, наблюдая… Викусика, вполне себе бодро и активно принимающую участие во всем этом беспределе. То есть стоящую на линейке. А ведь в первые три дня я на полном серьезе вынашивал мысль соблазнить невинного ребенка. Ну или как-то иначе получить возможность спать в её прекрасном домике, созданном из спрессованного камня такой плотности, что звуки туда проходят с большим трудом.

— Привет! — солнечно улыбнулась мне трехметровая девушка, делая ручкой. Рядом с ней стоял унылый и невыспавшийся Вася, тоже мне робко помахавший. Я нашел в себе силы улыбнуться парню.

Правда, тот тут же покраснел как рак. Ну да, за моей спиной с кровати себя отскребала Юлька, причем тем же задом кверху. Внезапно взвизгнув, она подпрыгнула, тут же закутываясь в одеяло. Ах да, пиросенсорика… Увидела себя со стороны. Ну, жопу то есть.

Ненавижу… себя, других, весь мир. Особенно Севастополь, гребаный санаторий, дурацких пионеров, ненормальных мутантов, которых нам подсунули как вожатых… а особенно — Окалину Неллу Аркадьевну! Та, поняв, чем череповато соседство с детьми, всё сделала по уму! Они теперь в тесном дружеском коллективе взрослых и «чистых» всю ночь бухают, а спать ложатся, когда перворайонцы уводят это стадо на завтрак! Потом-то они его поведут дальше, как Моисей, на зарядки разные и вообще! Тихо будет!

Злобно стеная, я залез под ледяной душ. Моя соседка и половой партнер радостно сунулась голяком туда же, а затем заорала от не передаваемых иным путем ощущений. Попыталась удрать, но я её вредно поймал и удержал от такого опрометчивого шага. Было сложно, мокрая, скользкая и отчаянно пытающаяся удрать девушка тот еще объект для удержания, но у меня, как уже имеющего солидный опыт взаимодействия со скользкими объектами, была мертвая хватка!

Ну, на меня, конечно, слегка обиделись, но уж точно проснулись. Наступал очередной день летнего ада. То есть санатория.

Сегодня была моя очередь чистить картошку на ужин, так что я предвкушал несколько часов тишины. Закроюсь в подсобном помещении, разденусь догола, почищу картоху на сверхсиле, в смысле со сверхвыносливостью, а затем каааак задрыхну в тишине на мешках…

— Доброе утро, — поздоровалась с нами голова, просунутая в ванну, тут же доводя судорожно обтирающуюся Сидорову до еще одного предсмертного визга.

— О, Юль, привет, — улыбнулся я призраку, — Ты это чего?

— Ты это зачем?! — обиженно вякнула тезка Окалины, высовываясь из-под полотенца.

— Его вызывают. Срочно, — ткнула призрак в меня пальцем, а затем поинтересовалась у покрытой мурашками девушки, — Ты в курсе, что он мой жених?

— В курсе! — с вызовом ответила пирокинетичка, тут же сделав страшное лицо.

— Ну и хорошо, — удовлетворилась ответом Палатенцо, исчезая и оставляя бывшую поджигательницу в глубоком когнитивном диссонансе.

— Иногда мне кажется, что весь мир сговорился свести меня с ума, — пробурчал я в ответ на всю эту сцену, — Вот люди просто не могут жить тихо и мирно. Шило в жопе заставляет их наводить суету до тех пор, пока весь мир не превратится в горящий бордель.

— А ты её любишь? — внезапно тихо спросила меня поджигательница.

— Из всего этого *ляцкого цирка я люблю только Викусика, — отрезал я, — Как младшую сестру. И еще Цао Сюин. Как бабушку. Все остальные у меня даже доверия не вызывают!

— П-почему…? — грустным таким тоном.

— Потому что выкидываете вечно разную херню!

Ну да, соврал. Не говорить же девушке, что у Палатенцо есть скрытое неоспоримое достоинство весом за сотню кг и ростом за два метра, откликающееся на слово «мама»? Еще подумает, что я этот. Который любитель постарше. А мне товарищ майор как человек нравится. Мы с ней схожи характерами, особенно в той части, где надо решительно кого-нибудь замочить.

Не то чтобы мне нравилось убивать людей… совсем нет. Даже категорически нет. Даже сейчас, после почти недели пионерского ада. Но это прекрасный антистресс.

…нет, я сказал!

Майор в обществе своей собственной дочки встретила меня на пороге собственного номера, одетая лишь в заношенные короткие шорты и обрезанную старую майку. Зрелище было… потрясающее. Я знал, что ей в районе сорока лет, но выглядела она на десяток моложе. Правда, несмотря на подтянутую задницу и объемистую грудь, эротизмом от блондинки не веяло совершенно — она была больше похожа на статую. Мышцы, сухожилия, кубики, ребра… боевая человекоподобная машина. Причем свеженькая и, как обычно, строгая, несмотря на курорт. А ведь тут все расползлись и стали вальяжнее…

— Изотов, я спать хочу, так что кратко и по делу. Первое — Сидорова теперь помощница медсестры, пнешь её в сторону Галкиной, как домой заглянешь. Второе — у тебя сегодня выходной, так что бери мою дочь и дуйте на рыбалку. Юля в курсе всего остального, расскажет, пока будете отдыхать.

— Понял, — не стал я возражать против тишины и Палатенца, — А где взять лодку и удочки?

— Зачем тебе лодка и удочки? — прищурилась начальница, — Идите уже, отдыхайте. И не забудьте, что рыбы надо на всех! Всё, свободны!

Обосраться и не жить.

И что это вообще было? Ладно уж, партия сказала «надо», комсомол ответил — «есть!»…

Заглянув назад в номер, я обрадовал новым назначением Сидорову. Теперь она с полным правом могла день деньской валяться на крыше вместе с Кладышевой и Янлинь, бездельничать, жариться на солнце и наблюдать за Васей. Затем, преследуемый своей молчаливой «невестой», я заглянул на кухню, ограбив ту на большой и мятый медный таз. Там же я откопал несколько вполне крепких мешков из-под картошки.

Ну, наверное, всё. Можно идти на «рыбалку».

Направил я наш маленький, но очень гордый отряд прямиком на Взрослый Пляж, место, огороженное майором самыми суровыми из нелетальных кар от детей и подростков, включая ну… всех, моложе 20-ти лет. Была у него одна интересная особенность в виде чахлого причала, а также пары подсобок, содержащих в себе разный хлам. Но что для взрослого состоявшегося человека с пивом и на отдыхе хлам, то для ребенка — сокровища. Потому, кстати, и не пускали. Меня же это место в первую очередь интересовало отвесным дном прибрежной линии и возможностью поискать в подсобках маску для подводного плавания.

— Зачем тебе маска? — поинтересовалась Юлька, — Есть же я.

— Это тогда какой-то в щи странный выходной получается, — рационально ответил ей я, раздеваясь, — На рыбалку без удочки, отдыхать, не плавая… А вообще — у тебя, если что, сил хватит из воды рыбу кило на пять достать?

— Не хватит, — признала призрак мою несомненную правоту, — Нужна лодка.

Лодки не было.

— Лодка должна быть, — внезапно сказала Юлька, — Я видела. «Казанка 5-Р-4», цельнометаллическая, почти новая. С двумя моторами «Вихрь-3».

— Кажется, вон она, — потыкал я пальцем в море, — И на ней кто-то есть.

— Возможно, это Егор. И он рыбачит.

— Полетели к нему, может, подскажет, где взять центнер рыбы.

Превратившись в туман, я скрутился в Великого Белого Глиста, а затем, привычно «всосав» в себя Юльку, снялся с места. Набрав высоту в пару десятков метров, я неторопливо полетел к лодке, попутно вспоминая, каких усилий мне поначалу стоило хотя бы не потерять часть своего «тела» из-за сквозняка в щелочку еле-еле приоткрытой двери. Всё познается в сравнении и начинается с нуля. Единственное, чего мне не хочется развивать, так это свою сверхсилу, когда я остаюсь голым. Она и так избыточна и опасна.

Егор встречал нас, встав во весь рост и с хмурой рожей. Та немного просветлела, когда из меня-облака вылезла Юлька, но тем не менее, первое, что я услышал от него, было:

— Мудак ты, Витька! И не лечишься!

— Не понял? — выпучил превратившийся я глаза на шкафообразного раздраженного мужика.

— Ты, дурилка картонная, ко мне сюда по атакующей дуге шёл, паразит! — сплюнул за борт бессменный водитель майора, — Что я должен был подумать?!

— Упс. Извини.

— С тебя сто грамм!

— Заметано!

Не водки, конечно. «Сяпы», сухого спирта плюс. Штука почти запрещенная, но необходимая неосапам, чтобы себя травануть также, как травят обычные люди, принимая внутрь алкоголь. Это я еще худенький и жалкий, поэтому вполне могу нарезаться литров с пяти коньяка, а Егор его может пить как газировку. Так что растрясу запасы, растрясу…

Каким бы хорошим оперативником Егор не был, рыбак из него был полное говно! Две несчастные рыбки грамм по двести каждая за четыре часа — это курам на смех, так что мы, действуя нагло и в общих интересах, лодку у него реквизировали. Подчиненный Окалины не стал множить сущности, а просто-напросто выпрыгнул в чем был, да почесал себе брассом на берег, предупредив, чтобы мы удочки не сломали, они его личные.

— А маску мы так и не нашли…, — задумчиво пробормотал я, — Тогда будем ловить на живца…

— Может, сначала поговорим? — спросила девушка, — Мне многое надо тебе рассказать.

— Нет, Юль, — решительно мотнул я головой, — Сначала рыбалка. Потом я отнесу рыбу на кухню, лягу на этом чудесном взрослом пляже, а ты мне всё расскажешь. Устал. Сильно устал. Морально.