Исход неясен (Гарри Поттер – Женская Версия)

— Совы! — сказал вдруг кто-то из школьников.

Дамблдор поднял взгляд и увидел десятки разномастных птиц, — сов, филинов и, черт знает, кого еще, — влетающих в большой зал через верхние «почтовые» окна, которые не закрывались даже зимой…

***

Собрав вокруг себя всех своих, девочки Энгельёэн были готовы к любому развитию событий. Нельзя было исключать даже такой вариант, когда пожиратели нападут на Хогвартс, где у них полно сочувствующих. Иди знай, кто из слизеринцев «откроет калитку в крепостных воротах» и даст врагам зайти в крепость! Поэтому, направляясь на завтрак, они шли, как на войну, в полной боевой экипировке и с оружием, скрытыми до поры до времени под строгими школьными мантиями. И здесь, в большом зале, они расположились согласно той тактической конфигурации, которую так изящно сформулировал Наполеон Бонапарт: «Армию — в каре, ослов и ученых — на середину!»[1] Разумеется, с поправками на конкретные обстоятельства, но тем не менее. Малышня, слабосилки и «классические» девушки находились за спинами тех, кто образовал импровизированное каре, а это были практически «все способные носить оружие»[2]. Так они расположились еще во время завтрака, готовые в любой момент развернуть каре и отступать в боевом строю в Башню Воронов, которую решено было оборонять до подхода «главных сил», то есть боевиков из окружения их матери. Так они построились и тогда, когда в большой зал пришли директор и профессора. Сплотившись, слушали рапорт Лизы, знавшей так много, что непосвященным оставалось только диву даваться, и все в том же построении встретили прилет почтовиков.

Письма получили многие, но, судя по всему, мало кто из родителей или опекунов дал детям дельный совет или донес до них по-настоящему важную информацию. Поэтому, наскоро ознакомившись с запиской от мамы, Изабо забралась на стол и заговорила громко и отчетливо, без всякого Соноруса перекрывая охвативший зал гвалт:

— В городе бои, — сообщила она то, что узнала еще двадцать минут назад из разговора с мамой по сквозному зеркалу, которое сестры передали ей, как взявшей на себя функции командования. — По данным разведки ДМП, темный лорд Волан-де-Морт вернулся и сейчас предпринимает отчаянные попытки захватить министерство и уничтожить тех своих противников, кого считает наиболее опасными. Не исключена атака на Хогвартс. Если кто-то получил от родителей приказ готовиться к возвращению домой, можете готовиться, но имейте в виду, что как раз сейчас в Министерстве идет бой, и в чьих руках через минуту или через час окажется управление каминной сетью, не знает никто. Выход же с территории замка за границу антиаппарационной зоны малыми силами чрезвычайно опасен. Пожирателям достаточно расположить два-три заслона на границе территории замка, и они смогут уничтожить или пленить любого, кто попытается уйти из Хогвартса этим путем. Тем, кто остается, предлагаю оборонять замок до подхода помощи, а она придет. Слизеринцам, не готовым драться вместе с нами, мы предлагаем покинуть замок в течение следующего часа или добровольно сдаться. Мы никого и пальцем не тронем. Запрем в классах на верхних этажах и все. То же касается и студентов других факультетов. Нейтралам тоже лучше или уйти или быть запертыми. Но учтите, предателей мы будем убивать на месте. И это не художественное преувеличение, а констатация факта. Трусы и дезертиры в условиях военного времени «повинны смерти». Так что лучше два раза подумать прежде, чем предлагать себя в качестве бойцов. Тем же, кто готов драться вместе с нами, предлагаем занять две башни, наиболее удобные для обороны: я имею в виду башни Гриффиндора и Рейвенкло. Надеюсь, гриффиндорцы готовы сражаться против общего врага?

— С нами Поттер! — крикнул кто-то из-за стола факультета Гриффиндор.

«Идиоты!» — Изи покачала мысленно головой, но, увы, из песни слов не выкинешь, идиоты и есть.

— Гарри, — продолжали кричать грифы, — иди к нам! Мы поможем тебе сразить Того-Кого-Нельзя-Называть!

«Детский сад, штаны на лямках!»

— Поттер никуда не пойдет! — отрезала Изабо. — Я… мы не позволим использовать его в качестве жертвенного агнца. Тем более, что это бесполезно. Не правда ли, господин директор?

Сначала в зале возник шум, вызванный словами Изабо, но затем Дамблдор поднял руку, и настала тишина.

— Что ж, — сказал директор после короткой паузы, — наверное, пришло время сказать правду.

«Не наделал бы «делов», не пришлось бы краснеть! А теперь что ж, если не погибнет на войне, пойдет под суд. И он это знает».

Между тем, в зале снова воцарилась тревожная тишина, и все взгляды были устремлены сейчас на директора. Выглядел Дамблдор неважно. Чувствовал себя наверняка еще хуже, но воленс-ноленс вынужден был сейчас сказать правду. Продолжать утаивать факты перед лицом военной угрозы было бы куда хуже.

— Гарри Поттер, — сказал он, — не убивал темного лорда. И шрам на его лбу оставило не отразившееся заклинание, а осколок кирпича, когда стену детской комнаты снесло взрывом. На самом деле, кое для кого это давно уже не тайна. Об этом знают сам Гарри и его мать леди Эванштайн, знают сестры Энгельёэн и их мать леди Энгельёэн, и еще человек десять во всей магической Британии.

— Но как же так! — завопил кто-то за столом Гриффиндора. То, что говорил сейчас Дамблдор, рвало шаблон и вызывало у детей когнитивный диссонанс.

— Тогда кто же победил Того-Кого-Нельзя-Называть? — спросил кто-то из рейвенкловцев, которые всегда отличались от гриффиндорцев тем, что умели думать и правильно формулировать вопросы.

— Кто же, если не Гарри, всех нас спасет? — тоненько хныкнула рыженькая девочка с Пуффендуя.

— Наверное, нам придется сделать это самим, — зло ответила ей Изабо. — Один француз-магл сказал об этом так:

«Никто не даст нам избавленья:

Ни бог, ни царь и не герой.

Добьёмся мы освобожденья

Своею собственной рукой»[3].

— Хорошо сказано, — кивнул Дамблдор. — Никогда не слышал этих стихов, но суть понятна, и я с нею согласен. Что же касается того, кто победил Волан-де-Морта, то это была сестра Гарри Гарриет Поттер.

Гул голосов прокатился по залу, и все разом снова повернулись, чтобы посмотреть на Поттера, но сразу же вернули взгляды к тому, на кого смотрели прежде. Никто не задал Дамблдору вопроса о девочке, но этот и другие вопросы подразумевались. Они содержались во взглядах детей и взрослых, и в той тишине, которая легла сейчас на огромный зал.

— Время для правды, — покивал своим мыслям Дамблдор. — А правда такова, дорогие мои. Гарриет Поттер была невероятно сильной ведьмой уже в том возрасте, когда другие дети не демонстрируют даже легеньких выбросов. Полагаю, ее сила была сопоставима с моей и с силой темного лорда. Такое случается крайне редко, но все-таки иногда случается. И тогда, в ту роковую ночь появление лорда Волан-де-Морта испугало ребенка, и произошел стихийный магический выброс невероятной силы. Именно он развоплотил темного лорда и разрушил стены детской комнаты Поттеров. Я был первым, кто добрался до их дома. Нашел тело Джеймса Поттера, убитого в бою с темным лордом, лежащую без сознания Лили, у которой от заклинания Волан-де-Морта была переломана половина костей. В детской кроватке плакал Гарри. Его лицо заливала кровь из раны на лбу, а в другой кроватке тихо спала Гарриет. Это был результат отката, но выглядело это именно так — ребенок спит. Мне потребовалась всего лишь минута, может быть, две, чтобы понять, что здесь произошло, но должен сознаться, я сделал из случившегося неправильные выводы. Во-первых, я решил, что с темным лордом покончено раз и навсегда, и это означало, что ближайшие тридцать-сорок лет волшебное сообщество будет развиваться в мире и довольстве. Темные лорды появляются нечасто: один-два в столетие, не больше. А в нашем веке их уже было двое — Гриндевальд и Волан-де-Морт. Однако передо мной тут же встал другой вопрос: что делать с Гарриет? Я не прошу простить меня, ибо содеянное мной в ту ночь есть непростительный грех. Однако попытайтесь, если сможете и захотите, меня понять. Невероятная сила и темный спектр… Девочка легко могла стать следующей темной леди, в особенности, если объявить ее героем магической Англии. Ее захвалят, ее будут превозносить, перед ней будут преклоняться, и однажды она захочет еще больше славы, а затем и власти. Так я думал тогда. И поэтому я совершил преступление. Да, да, дорогие мои. Я совершил преступление, и я в этом сейчас сознаюсь.

«Ловко!!» — восхитилась Изабо. — Вроде как, и грехи свои признал, и ни причём оказался… Ну, почти ни при чем. Но ничего! Придет время, и ты, сука, ответишь перед законом, и передо мной тоже…»

— Я решил лишить ребенка магии, — продолжал между тем «каяться» директор. — Сделать это, не убивая девочку, можно было лишь одним способом: поставить ограничитель на ее магическое ядро.

«Но ты поставил два ограничителя!» — старая боль и прежний гнев едва не заставили ее атаковать старика, но она себя сдержала. Не время и не место сводить счеты. Не сейчас и не здесь, но когда-нибудь она его просто убьет. А выступить против него сейчас, означает подтвердить его домыслы на ее счет.

— Считаете, это не убийство? — спросила профессор Баблинг дрожащим от гнева голосом. — Вы просто отсрочили смерть ребенка, чтобы не замарать в крови свои белые одежды. Сам не убил, значит, не убийца.

— Я должен был выбрать между благом одного человека и общим благом, — с горечью в голосе ответил ей Дамблдор. — И вы правы, профессор Баблинг. Честнее было бы ее убить, но убить я не мог. Принятые мной светлые обеты не позволяют мне убивать.

— Полный бред, — прокомментировала его слова Лили Эванштайн.

— Возможно, — согласился с ней директор. — Я вам уже говорил, Лили. Я сожалею, но прошлое не изменить. Все это уже состоялось. Я забрал Гарриет и отдал ее на воспитание в семью маглов. К сожалению, люди эти оказались не очень хорошими, они плохо обращались с девочкой и совершенно о ней не заботились. Однако спустя пять или шесть лет кто-то, — я до сих пор не знаю, кто это был, — забрал девочку у маглов. Это все, что я знаю. Со слов одного человека, которому я полностью доверяю, девочка жива и здорова. Ограничитель удалось снять, хотя я ума не приложу, как им это удалось… Разве что с помощью темного ритуала? Но магия, как меня заверили, вернулась к Гарриет в полном объеме. Это все, что я знаю. Где она сейчас живет и где учится, и учится ли вообще, мне, увы, не известно.

«Сукин сын!»

И снова в зале повисла тишина.

«Что важнее для нас всех?» — спросила себя в этот момент Изи, имея в виду сестер и маму. Ей было очень стыдно, потому что сейчас она думала точно так же, как Дамблдор. Жизнь одного или жизнь многих — вот что лежало сейчас на чашах весов. Ее личное благо, ведь анонимность обеспечивала ей определенную безопасность, против общего блага, имея в виду всех волшебников. И тех, кто сейчас был здесь, и тех, кто сражался с пожирателями, и, разумеется, тех, кто, забившись в свои норки, дрожал от страха перед непредсказуемым будущим. Они обсуждали это не раз и не два. С мамой Анникой и с сестрами, но, в конце концов, все согласились, что решение должно приниматься ею самой в зависимости от сложившейся ситуации. Правда, мама до последнего требовала от нее заткнуться и не лезть на баррикады, потому что для нее жизнь Изи дороже жизней всех этих трусов и подлецов, готовых спрятаться за спину ребенка. Но и она сдалась, когда Изи напомнила ей, что тоже обладает свободой воли.