Распутин наш

Глава 9. Генштаб уполномочен заявить…

Да простит меня мой великодушный читатель за отступление, посвященное человеку и полководцу, обойдённому вниманием отечественных историков. Он заслужил память о себе хотя бы тем, что, будучи иностранцем, не только сражался с оружием в руках против своей Родины за Россию, но и погиб, не желая принимать участие в братоубийственной гражданской войне.

В генеральском корпусе Российской империи Командующий 12й армией, генерал от инфантерии, Радко Дмитриев отличался своим крестьянским происхождением и завидной для любого военного биографией. Пятнадцатилетним мальчишкой участвовал в болгарском национально-освободительном восстании, поднявшемся в апреле 1876 года. Когда год спустя Русская армия вступила в Болгарию, 16-летний ополченец Радко был зачислен в состав Уланского полка лейб-гвардии. Наверное, неспроста юного безродного крестьянского сына приняли в элитную воинскую часть. В 1912 году вспыхнула Первая Балканская война. Радко Дмитриев к тому времени командовал 3-й болгарской армией. Под Кирклисом (болг. Лозенград, ныне в Турции) в октябре 1912 года нанёс первое крупное поражение турецкой армии, и имя его прогремело во всей Европе.

Перед Первой Мировой войной германофильская болгарская элита круглосуточно камлала на кайзера и сколачиваемую им конструкцию из Центральных держав. Радко Дмитриев, занявший к тому времени пост начальника штаба Верховного главнокомандующего, не разделял этих настроений, поэтому был отставлен с военной службы и назначен послом Болгарии в Петербурге. С глаз долой — из сердца вон.

Но дипломатический период деятельности генерала оказался недолгим. 19 июля 1914 года Германия объявила войну России. Началась Первая мировая. Болгария присоединилась к ней на стороне Германии, Турции и Австро-Венгрии в октябре 1915 года. Радко сделал самый важный жизненный выбор. Он поступил вопреки политике и общественному мнению своей страны, принял русское подданство и получил назначение на должность командующего VIII армейским корпусом 8-й армии, став фактически национальным предателем. В рапорте начальству он писал: «Как болгарин, я не могу в эту историческую минуту остаться в стороне и считаю своим святым долгом отдать свои силы России, которой Болгария обязана своим национальным существованием».

Воевал храбро и умело. В Галицийской битве 15 августа нанес поражение группе генерала Г. Кёвесса фон Кёвессгаза у Подгайцев. 17 августа в ночном бою у Желибор разгромил генерала Крага, взяв четыре тысячи пленных и тридцать два трофейных орудия. Среди побед, воспетых русской прессой, не затерялась Гнилая Липа. Так называлась река в Галиции, где русским войскам удалось нанести крупное поражение австрийцам. В самый критический момент, когда резервов уже не осталось, генерал кинул в бой весь свой штаб, лично возглавив атаку. Наградой стали орден Св. Георгия 4-й степени, чин генерала от инфантерии и должность командующего 3-й армией.

Увы, блестящая репутация Радко Дмитриева оказалась перечеркнута Горлицким прорывом в мае 1915 года, случившемся на участке его армии. С этого прорыва началось «великое русское отступление», закончившееся лишь к осени и приведшее к потере Польши, Галиции, Литвы и южной части Курляндии.

Командарм предупреждал об опасной концентрации сил противника. Сразу три армии — одна немецкая, генерала Макензена, переброшенная с Западного фронта, и две австро-венгерских не спеша охватывали войска Радко Дмитриева с флангов, сосредотачивая полторы сотни тяжёлых орудий против его двенадцати. Генерал звонил во все колокола о снарядном голоде и нехватке стрелковых боеприпасов. Безрезультатно.

Деникин в книге «Пути русского офицера» позже напишет, что Радко Дмитриев предлагал отвести армию из оперативного мешка. Но Ставка требовала: ни шагу назад! Один из крупнейших эмигрантских историков Первой мировой войны Антон Керсновский главными виновниками избиения наших войск весной и летом 1915 года считал Верховного главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича и главкома Юго-Западного фронта Н.И. Иванова. «Радко Дмитриев, схватившийся с тремя неприятельскими армиями, был брошен на произвол судьбы, не получая никаких указаний и никакой поддержки. Вместо Верховного главнокомандующего был фонограф с раз навсегда напетой пластинкой «ни шагу назад!», а вместо главнокомандующего фронтом — почтовый ящик. Никогда ещё ни один командующий армией не был в более критическом положении». Его же сделали стрелочником. Ну а кого ещё? Не великого же князя!

Отрешённый от командования, генерал уехал поправить здоровье, но отдых получился очень краткосрочным. Меньше, чем через две недели, в июне 1915-го Радко Дмитриев снова оказался на войне, а через год вступил в командование 12й армией Северного фронта. Эта армия занимала крайний правый стратегический фланг русского расположения, упирающийся в Балтийское море у Рижского залива, прикрывая Ригу и Петроград. Именно ей было поручено провести под Новый, 1917 год стремительное наступление против группы армий Heeresgruppe Eichhorn, названной так по фамилии генерал-фельдмаршала Германа Эмиля Готфрида фон Эйххорна, прошедшего победным маршем от Пруссии до Риги. Непосредственно с войсками болгарского русского генерала соприкалась 8я армия кайзера под командованием Гюнтера фон Кирбаха, а за его спиной маячила “непобедимая железная” десятая…

Для генерала Радко Дмитриева предстоящее наступление было редкой возможностью реабилитироваться, и он собирался использовать свой шанс на сто процентов, поэтому с нескрываемым энтузиазмом воспринял предложение Непенина встретиться и договориться о совместных действиях.

Адмирал появился в штабе в непривычном сопровождении. Генерала Вандама, бывшего начальника штаба 23й ревельской пехотной дивизии, недавно откомандированного в Главное управление Генерального штаба, командарм знал, второго — в новеньком, с иголочки, мундире военного врача в чине коллежского асессора, видел впервые. Что-то в его облике генералу было знакомо. То ли горящие угольками глаза, то ли упрямо поджатые губы… Времени играть в догадайки не было, и командующий незамедлительно перешёл к делу, широким жестом показав разложенную на столе карту:

— Вот извольте — моё хозяйство! Подбиваю последние итоги. Практически всё готово, осталось согласовать мелочи…

Непенин молча кивнул, лишь скользнув по карте взглядом и не собираясь углубляться в её изучение, а оба сопровождающих заинтересованно склонились над ней, увлеченно разглядывая условные обозначения ломаной фронтовой линии.

— Простите, Ваше высокопревосходительство, — неожиданно подал голос коллежский асессор, — разрешите небольшие уточнения?

— Да, конечно, — снисходительно улыбнулся командарм, — будет любопытно узнать, что вам из Петрограда видно лучше, чем мне отсюда?

— На вашей карте отсутствуют позиции тяжёлых немецких орудий, — синий карандаш запорхал над картой, покрывая тылы германских войск зловещими условными значками, — всего триста единиц, в основном 15 cm schwere Feldhaubitze — 150 мм тяжёлая полевая гаубица 1913 года. Кроме того, где-то в районе местечка Граббе притаилась батарея монстров langer 21 cm Mörser — 210 мм удлинённая мортира…

Радко Дмитриев обратил внимание, как правильно на немецком языке произносит термины докладчик. “Какой маскарад!” — подумал он, глядя на докторские знаки различия “коллежского асессора”.

— Вот в этих местах, непосредственно перед германскими позициями устроены засеки. Сваленный лес густо переплетён колючей проволокой. Артиллерией проходы в таких баррикадах не проделаешь. Обратите внимание, как хитро сделаны завалы — в форме сужающегося бутылочного горлышка, упирающегося в блокгаузы с узким сектором обстрела, но мощным деревянно-земляным перекрытием — три наката брёвен толщиной не менее тридцати сантиметров каждое, то есть двенадцать дюймов.

“Та-а-а-к! Для “доктора” метрическая система привычнее, чем дюймовая. Всё интереснее и интереснее,” — подумал генерал.

— Немцы обосновали оборону на демонстрации первой, слабой, так называемой uhrposition — сторожевой линии, подверженной артиллерийскому огню, и всего в полуверсте, — увлеченно продолжал "врач" заполнять карту условными военно-полевыми значками, — построили фланкирующие пулеметно-артиллерийские блокгаузы, соединенные деревянно-насыпными брустверами.

“Ну и какой он доктор? — фыркнул про себя Радко Дмитриев, — да у него эполеты академии Генштаба прорежутся через любой партикулярный наряд!”

— Ключевые участки обороны, так называемые швер-пункты, снабжены убежищами повышенной надёжности, — рассказывая, докладчик будто смотрел внутрь себя, словно читая книгу или вспоминая увиденное. — Гарнизон, укрытый в ротных фортификационных укреплениях, легко сможет вынести артналёт. Только большие калибры — восемь дюймов и выше, способны разрушить такие цитадели прямыми попаданиями. Главный калибр нашей тяжелой полевой артиллерии в шесть дюймов их только поцарапает…

Закончив с живописью, “коллежский асессор” поднял глаза на генерала, и Радко Дмитриев с удивлением увидел в них плохо скрытую досаду. Так смотрят, когда хотят, но не могут сказать всё, что думают.

— Продолжайте…, — запнулся командарм.

— Называйте меня Георгий Ефимович, — торопливо представился он, опережая раскрывшего рот Непенина, а затем неожиданно улыбнулся, — а если неофициально, то просто Жорж…

— Всенепременно, — улыбкой на улыбку ответил генерал, — итак?

— Обратите внимание на то, как стрелы ваших атакующих батальонов упираются аккурат в шверпункты и стоящие за ними батареи тяжелых гаубиц. Такое впечатление, что их строили, зная, как будет развиваться атака…

— В этом как раз не вижу никакой мистики, — вздохнул Вандам, — это единственно-возможные проходы среди болот и бурелома. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы угадать направление движения соперника в этом лабиринте.

— Я про это тоже хотел сказать, — кивнул Георгий Ефимович, — весь атакуемый фронт, от Тирельских болот до Митавского шоссе, представляет из себя лесистую полосу, разделенную топями и песчаными дюнами. Поэтому попытка ввести в дело кавалерию на любом из указанных направлений заранее обречена на провал. Конную массу не представляется возможным использовать по бездорожью из-за столь сложного ландшафта. К сожалению, кавалерия зимой может двигаться вне дорог только при малом снеге и благоприятной почве…

Генерал Вандам согласно кивнул. Командарм нахмурился. Докладчик еще раз обвел карандашом укрепленные районы второй линии немецкой обороны.

— Из-за отсутствия достаточного количества орудий крупных калибров мы не имеем оснований рассчитывать на возможность разрушения артиллерийским огнем хотя бы половины узлов сопротивления при фронте атаки в тридцать вёрст. Можно надеяться лишь на воспрепятствование активности за пределами этих укреплений. Иначе говоря, надлежит беспокоящим огнём держать гарнизоны противника в убежищах, не давать возможности подкрепляться резервами извне и накапливаться для контратак. Но для сохранения боеспособности армии вам надо отказаться от лобового штурма шверпунктов.