Распутин наш

— Мы имеем четырёхкратный перевес в живой силе, — возразил командарм, склоняясь над картой. — Вот смотрите. По данным разведки, на фронте от болота Тирель до мызы Олай включительно, нам противостоят 3-й батальон 427-го пехотного полка, 1-й батальон 49-го ландверного полка, батальон ландштурма «Познань IV», 16-й батальон ландштурма, 3-й батальон 10-го полка ландштурма, 3-й батальон 34-го ландверного полка. В резерве в районе Митавы находятся гвардейский резервный стрелковый батальон, 4-й батальон 133-го ландверного полка, четыре эскадрона 12-го уланского полка, южнее болота Тирель — 261-й резервный полк. Всего 19 батальонов и четыре эскадрона против наших восьмидесяти.

— Это лишь первая линия обороны немцев, Ваше высокопревосходительство, — покачал головой Георгий Ефимович, — ваша разведка не смогла вскрыть оперативный резерв фон Кирбаха — полсотни батальонов, размещенных со всеми предосторожностями и маскировкой в многочисленных мызах и поместьях по течению реки Аа, которую латыши называют Лиелупе, в пяти верстах от фронта, откуда подтянутся сытые и отдохнувшие, по мере надобности. А ваши орлы в это же время будут бивуачить на морозном воздухе под открытым небом. У фон Кирхбаха имеется еще и двадцать батальонов ландвера. Не Бог весть какие вояки, но дырку заткнуть можно и таким пушечным мясом. Так что не девятнадцать, а девяносто девять батальонов против ваших восьмидесяти. И поддерживают их шесть сотен орудий, половина из которых тяжёлые, против ваших трёхсот, большей частью трёхдюймовых. Как видите, нет у вас преимущества ни по одному компоненту.

— Будем надеяться на внезапность удара и силу духа русского солдата, — поиграв желваками, тихо произнёс Радко Дмитриев. Его настроение заметно ухудшилось, но решимость не убавилась. — Если надо, сам поведу цепи в атаку, не впервой…

— Никто не сомневается в Вашей личной отваге, — извиняюще поднял руку Вандам, — но встать со знаменем впереди цепи всегда успеется. Мы сейчас анализируем диспозицию и не можем, как лица, заинтересованные в успехе операции, игнорировать объективные обстоятельства. От себя хочу добавить, что даже в случае прорыва первой линии обороны, фронт атаки будет все время увеличиваться, борьба при прорыве будет вестись на три стороны, с отвлечением на фланговые заслоны, а если еще учесть потери, утомление боем при зимней обстановке, необходимость усиленных работ по укреплению новых позиций. Все эти данные, при условии действий в лесу, после надлежащего их учета должны привести к убеждению, что собранных сил хватит лишь для первого удара. Для продолжения понадобится свежее подкрепление.

Генералы обменялись понимающими взглядами.

— На этот случай я уже заготовил телефонограмму командующему фронтом с запросом резервов… — кивнул Радко Дмитриев.

— Мы подходим к самому главному, — подал голос молчавший до сих пор Непенин.

— Резервов не будет, — добавил “коллежский асессор”. — У вас заготовлена просьба на выделение дополнительных сил из состава фронта, а у Ставки — отказ их предоставить и предложение обходиться своими…

Радко застыл камнем, мучительно осмысливая услышанное.

— Причём, проблемы будут не только с пополнением за счёт фронта, — осторожно продолжил Георгий Ефимович. — Из всех частей 12й армии наибольшим моральным подъемом обладают латышские полки, дерущиеся на своей родной земле. Из прочих подразделений лучшими по боевой стойкости следует считать 3 и 5 стрелковые дивизии. Личный состав 6-й особой пехотной бригады и 110-й пехотной дивизии вообще не имеет боевого опыта. Но ещё хуже другое. Скажите, ваше высокопревосходительство, вы ведь не так давно были в войсках с представителями английской миссии?

— Да, — удивился командарм, — мы с майором Торнхиллом ещё осенью посетили несколько полков…

— Вспомните, какие, — попросил Вандам, — и постарайтесь не задействовать их в первом эшелоне, да и во втором тоже…

— Особенно это касается 17го Сибирского стрелкового полка, наиболее других распропагандированного и склонного к бунту, — добавил “коллежский асессор”. Подытожу. Из восьмидесяти двух имеющихся у вас батальонов боеспособны только сорок восемь. Других не будет… И это тоже надо принимать во внимание.

— Простите, господа, но это какая-то нелепая мистификация! — возмутился командарм, — с чего это генерал Рузский, с которым я уже пуд соли съел, откажет мне в резервах? Почему взбунтуются солдаты? Вам не кажется, что для рассмотрения подобных предположений требуется хоть какое-то обоснование?

— Не горячитесь, Радко Дмитриевич, — поднялся со своего места Непенин, — я хотел бы прояснить кое-что насчёт некоторых способностей Георгия Ефимовича. Намедни он предупредил меня, что линкор “Насау” сел на мель в устье Эльбы[19]. Я распорядился о проверке этого факта посредством нашей агентуры, и вот отчёт, полученный мной сегодня утром. Извольте ознакомиться!

— Ну да. И что в нём такого? — пожал плечами командарм, пробежав глазами по тексту, — информация подтверждена. Это означает, что Георгий Ефимович имеет свежие оперативные разведданные…

— Вы, наверно, волнуетесь, поэтому невнимательно прочли, — мягко возразил Непенин, — агент сообщает, что “Насау” сел на мель у него на глазах, хотя шифровку об этом от нас получил накануне и прибыл на место для проверки указанных сведений!

Генерал от недоумения снова превратился в мраморное изваяние.

— 17 декабря в Ставке действительно обсуждалось оперативно-стратегическое планирование предстоящих действий на фронтах, — тихо добавил “коллежский асессор”, — и генерал Рузский отстаивал идею нанесения главного удара на Северном фронте с Рижского плацдарма, но только весной… Он заявил, что армии Северного фронта не смогут наступать вплоть до апреля, в связи с климатическими условиями… Насчёт вашей инициативы о наступлении, Рузский на Совещании в Ставке заявил, что в направлении на Митаву можно попытаться провести частную операцию, но она не обещает успеха. Поэтому генерал Гурко дал свое разрешение на проведение “рекогносцировки боем” лишь «в смысле боевой практики для войск».[20] Ни о каком выделении для вас резервов фронта даже речи не шло… Предполагаю, что не будет проблемой ознакомиться с ходом прошедшего совещания и принятыми резолюциями…

Командарм-12 тяжело опустился на стул и безвольно бросил руки на штабную карту. Лоб его прорезала глубокая морщина, шея погрузилась в плечи так, что стоячий воротник мундира врезался в подбородок. Губы беззвучно шевелились, а в чёрных южных глазах застыли холодные капли росы.

— Не расслышал. Что вы сказали? — перегнулся через стол Вандам.

— Это был мой последний шанс… — прошептал генерал. — Я чувствую, что больше мне его никто не даст… Обидно…

— Простите, Радко Дмитриевич, — Непенин взял инициативу на себя, — но мы приехали не для того, чтобы принести дурную весть или соболезновать. Я тоже, как и вы, заложник обстоятельств непреодолимой силы и в какой-то мере — приговоренный…

— Все мы тут такие, — кивнул Вандам…

— Терять мне нечего, Вам — тоже, — продолжил адмирал, — поэтому предлагаю объединить усилия и попробовать обмануть судьбу-злодейку!

— Пока в штабах рисуют карты и пишут планы, мы вручную меняем ландшафт местности, — тихо произнёс “коллежский асессор”.

Незамысловатая шутка разрядила гнетущую атмосферу и заставила присутствующих улыбнуться.

— Хорошо. Что вы предлагаете? — встрепенулся командарм.

— Совместную операцию вашей армии с Балтийским флотом, — изрек Непенин, опершись обеими руками о стол и закрыв ладонями всю диспозицию русских войск. — Георгий Ефимович, озвучьте предложение…

— Обратите внимание, как удачно рассекает порядки противника река Аа, проходя за спиной у немцев всего в пяти верстах от линии фронта, — “коллежский асессор” провел карандашом по карте. — Слева и справа по течению — удобные дороги, бесконечные фольварки, мызы, костёлы и хутора. На участке всего в 20 вёрст, на зимних квартирах сгрудились практически все резервы Восьмой армии. Укреплений здесь никто не строит, окопы не копает. Это спокойный тыл. Здесь же — склады боеприпасов, фуража и продуктов. В пределах двух вёрст по берегам комфортно расположились позиции тяжёлой артиллерии. В шаговой доступности жильё и снаряды. Река Аа — это центральная артерия всей Восьмой армии, причём судоходная! В районе Митавы — полтора кабельтова в ширину и 30 футов в глубину. Сильной стужи в декабре не было, толщина льда — от пяти дюймов до фута. И пока не начались рождественские морозы…

— Балтийский флот, — взял слово адмирал, — выделяет для речной десантной операции четыре канонерки — “Грозящий”, “Хивинец”, “Гиляк” и “Храбрый”, имеющие на борту пятнадцать орудий крупного калибра, семь блиндированных вооружённых буксиров, одиннадцать маломерных транспортов ледокольного класса, угольные миноносцы, бронекатера и сторожевики. Вместе — около ста единиц. Покорнейше прошу простить, точное количество не знаю, данные уточняются. Вся эта флотилия, помимо тяжелых орудий, несёт на себе 8 четырёхдюймовок, 24 трёхдюймовки, 100 морских пушек 37-47-мм и 220 пулемётов. Способна принять на борт полторы тысячи штыков десанта. Вот всей этой огневой бронированной массой мы предлагаем продавить линию фронта в зоне ответственности Шестой Особой бригады и устремиться в рейд вверх по течению по тылам противника, громя резервы и склады обеспечения, нарушая коммуникации, выбрасывая десанты, угрожая непосредственно штабу 8й армии в Митаве. Особое внимание предлагаем уделить крупнокалиберной артиллерии противника, сформировав специальные группы охотников и артиллеристов для захвата, с последующим использованием трофейных немецких пушек.

— Подчеркну, — добавил Георгий Ефимович, — что корабли — не только манёвренная орудийная платформа и транспорт для быстрого перемещения войск, но и источник пополнения боезапаса, место, где можно обогреться, приготовить горячую пищу, а также средство связи — все канонерки и пароходы оборудованы радиостанциями.

— Контроль речного пространства позволяет оперативно перебрасывать за спину немцам свежие подразделения, подвозить боеприпасы и эвакуировать раненых, корректировать огонь собственной артиллерии, находясь на расстоянии в десять — пятнадцать вёрст от нее, — возбужденно, блестя от азарта глазами, добавил Вандам, — а вся обороняющаяся группировка немцев неожиданно для себя окажется в клещах, простреливаемая с фронта и с тыла.

— На первом этапе критически важно обеспечить свободный вход по реке в зону прорыва, поэтому мы предлагаем расположить весь крупный калибр 12й армии — десять 305-мм гаубиц, две 280-мм мортиры, шесть 203-мм пушек и все восемьдесят шестидюймовок за боевыми порядками 3й стрелковой дивизии, сосредоточив огонь на одной версте по фронту, — продолжил “коллежский асессор”.

— Почти сотня тяжелых орудий на версту… Ни разу не слышал о такой огневой плотности,[21] — покачал головой Радко Дмитриев. — Но такая скученность артиллерии неминуемо повышает риск уничтожения орудий от встречного огня противника.