Вид истинный вернет

— Это ведь не шутки. — Он ещё мучился сомнения, когда Лили заговорила снова. Но её голос стал тише, из него исчезли раздражение и злость, сменившись разочарованием. Она всё-таки отвернулась и прижалась плечом к холодной стене галереи. — Это же моя жизнь, наша жизнь, Джим, а ты ведёшь себя как... как шут какой-то. Всё у тебя легко, всё весело, а что другие думают и чувствуют, совсем неважно.

Потянувшийся обнять её Джеймс остановился, тяжело дыша. Это ему-то всё легко? Ему весело?! Лили понятия не имела, в каком аду он варился последние дни, как мучился и переживал! Из-за неё, между прочим! Ещё претензии смела высказывать… А чего Лилс хотела? Чтобы Джеймс стал серьёзнее? Таким же скучным и занудным, как, например, Фрэнк Лонгботтом? Он, слава Мерлину, уже выпустился из Хогвартса, а то вообще прохода не давал всей компании Мародёров, пока старостой был. Ни пошутить, ни в Хогсмид выбраться нормально. Зачем Джеймсу уподобляться подобному типу? Он же ещё молод, вся жизнь впереди. Успеется и повзрослеть, и посерьёзнеть, а пока нужно наслаждаться каждым днём и получать от него максимум!

— Это не так, — услышал он свой собственный голос, куда более жёсткий, чем обычно. — Я думаю о нас, Лили, о том, как мы будем жить после Хогвартса и где. И…

— Нет, Джим, всё так. Просто твоё природное упрямство не даёт тебе признать, что я права. Знаешь, я почти уверена, что на ваших ежедневных посиделках с Бродягой вы регулярно перемываете косточки мне, моим попыткам заставить тебя быть взрослым молодым магом, а не подростком с ветром в голове, моему желанию познакомиться с твоими родителями, — Лили, не слыша его, зябко обхватила себя руками за плечи. — Вам это кажется очень смешным. Навязалась Эванс на твою голову, да? Чего-то хочет постоянно, пристаёт, напоминает. Конечно, когда ты парень, можно не думать о поступках, о репутации: всё останется в школе, и после выпуска начнётся совершенно другая жизнь. Но я девушка, Джим, а девушке, неважно, магглорождённая или нет... Ты помнишь Молли Прюэтт и Артура Уизли? — неожиданно спросила она, обернувшись.

Джеймс кивнул. Разумеется, он помнил Молли Прюэтт и её тогда жениха, а потом уже мужа Артура Уизли, хотя та история случилась целых шесть лет назад. Прюэтты хотели выдать дочь за наследника Ноттов, но она предпочла любовь и жизнь в стеснённых условиях браку с богатым тёмным магом и Пожирателем смерти. Правильно сделала, между прочим. И братья у Молли, Фабиан и Гидеон, были отличные парни. Джеймс как-то встретил их у Дамблдора и, несмотря на несколько лет разницы в возрасте, сразу же нашёл с ними общий язык. В конце концов, они за одно дело боролись, за освобождение страны от тёмных волшебников. Близнецы, кстати, говорили, что их сестра не так-то уж и плохо жила: дом есть, муж есть, семья, дети — а что ещё нужно нормальной волшебнице? Однако почему Лили про Молли вспомнила? Что означала такая резкая смена темы?

— Она говорила, что вышла замуж по любви и будет счастлива без этих жутких традиций брака по расчёту. Я так верила в её слова! Так ею восторгалась! И профессор Дамблдор, и профессор МакГонагалл частенько ставили Молли в пример, что вот так и должны поступать честные ведьмы. А знаешь, что оказалось, Джим? Она была беременна от Артура и думала, что никто об этом не узнает, если они поженятся. Но все узнали, и её не спас даже статус чистокровной волшебницы из знатной семьи. Ты понимаешь? Молли — посмешище, хуже грязнокровки, многие её и на порог к себе не пустят. Я не хочу оказаться на её месте! — надрывно воскликнула Лили. — Не хочу, чтобы меня тоже презирали и избегали, потому что я для всех буду несостоявшейся невестой наследника, которая слишком много о себе возомнила! Хватит и того, что я маглорождённая!

— Тихо, тшш, не надо, успокойся, Лили. Никто никогда не посмеет так тебя назвать. Никто и косо на тебя не посмотрит, ты же станешь моей женой!

— Просто если твои родители против или до сих пор ничего не знают, Джеймс, то скажи об этом честно.

— Да никто не против, о чём ты! — выпалил Джеймс и распахнул объятия. — Что ты говоришь такое? Ну, иди сюда, иди ко мне.

Поначалу Лили будто со снисхождением позволила себя обнять, но затем торопливо спрятала лицо у него на груди, обдала шею жарким, прерывистым дыханием. Джеймс прикрыл глаза. С одной стороны, слава Мерлину, что всё разрешилось. Лили точно ничего не знала и, вспомнив историю Молли Прюэтт, спроецировала её зачем-то на себя. Может, хотела на него так повлиять или и вправду напридумывала на эмоциях. Но с другой стороны… Ох, как он сглупил! Отрезал себе все возможности признаться Лили, как на самом деле обстоят дела с их будущей свадьбой. Вызывая её на разговор, Джеймс так и не собрался с духом что-то решить. Понадеялся, что всё произойдёт само за собой, стоит увидеть Лили: слова нужные найдутся или удастся ещё немного потянуть время. И надо же было ляпнуть «Да никто не против»! Если уж Лилс разволновалась из-за почти незнакомой Молли Уизли, то после такого клятвенного заверения попытку объяснить правду про родителей сочтёт... предательством. Нет, теперь нельзя рассказывать, никак нельзя, иначе между ними всё будет кончено. А Джеймс не мог без Лили. Это низко, нечестно и не по-гриффиндорски — промолчать, но лишь так ему удастся сохранить её чувства к себе.

— Когда ты стал меня избегать, — сдавленно прошептала Лили, — пошли такие разговоры… Надо мной смеялись, не только слизеринки, но и другие девушки. Я привыкла уже, Джеймс, не думай, что я слаба, но они говорили про Молли и что меня ждёт то же самое, что со мной поиграются и бросят. Что наследники знатных родов не женятся на грязнокровках, и ты бегаешь от меня, чтобы встречаться со своей настоящей невестой. А в субботу ты не вернулся в замок вовремя, и я подумала… — она всхлипнула и наконец расплакалась.

— Прости. Прости, моя хорошая, я и не думал, что сделаю тебе так больно. Прости, — забормотал Джеймс, покрывая поцелуями её лицо. Этих бы слизеринок, из-за которых и начался концерт Лили, да в Азкабан! — Всё будет хорошо, — сказал он твёрдо, — со временем. Я обещаю. Только не слушай в следующий раз тех, кто будет говорить тебе глупости.

Лили с надеждой посмотрела на него снизу вверх.

— Ты не обманываешь меня, Джеймс Поттер?

В горле встал ком. Что сказать, если он не знал, чем закончится противостояние с отцом? Столько лет Джеймс добивался благосклонности Лили, создал себе образ независимого бунтаря, и что же, теперь признаваться, что он такой же слабак, как и Нюниус?

— Понимаешь… кое в чём я всё-таки не был честен с тобой.

Замершая Лили напряглась и тут же попыталась отстраниться.

— В ту субботу мы с Сириусом не ходили на наше семейное предприятие, и отец меня ничему не учит. У нас... У нашего рода проблемы. Дело в том…. в том, что мама больна, — произнёс Джеймс и ужаснулся той мысли, что вдруг пришла в голову. Однако отказываться от сказанного было уже поздно: Лили испуганно охнула, побледнела и прижала ладонь ко рту.

* * *

— Ты сказал что? — вытаращил глаза Сириус, которому Джеймс вечером коротко передал абсолютно провальную встречу с Лили.

Да, они помирились, Лилс несколько раз извинилась, что наседала на Джеймса с глупостями, когда у него такое горе в семье. Ещё она теперь смотрела на него, как никогда прежде, гордилась, что он проявил себя достойно, как хороший сын и наследник. Ловить подобные её взгляды было столь особенным, несравнимым ни с чем чувством, что Джеймс не посмел признаться в нём даже Бродяге. Тот бы по привычке обсмеял «глупую тонкую материю», испоганил, а волшебное ощущение хотелось сохранить как можно дольше сохранить. Вот, оказывается, каково это, когда девушка видит в тебе свой идеал. Да ради того, чтобы снова почувствовать себя окрылённым, всемогущим, почти богом, Джеймс готов был и дракона победить, и на василиска с простым мечом пойти! Но всё портило понимание, что возвыситься в глазах Лили ему помогло враньё.

— Ничего себе, у тебя фантазия, Сохатый! Я бы не додумался. И Лилс поверила?

— Ещё как! Даже прощения просила, что думала обо мне и родителях плохо, — пометавшись по спальне, в которой сейчас находились только они с Сириусом, Джеймс устало опустился на кровать. — А я понять не могу, как это получилось. Я же не собирался лгать! Ну, может, и приврал бы, но не настолько! Знаешь, как будто кто-то мне подсказывал, что говорить. Так складно выходило — я сам бы заслушался!

Почему он вдруг вспомнил про драконью оспу, про которую непонятно когда и от кого узнал? Но вспомнил же, придумал, словно матушка ею заболела, и отец отправил её лечиться на континент. А сам Джеймс, по его же рассказу, поддерживал резко сдавшего родителя, ведь зарубежные колдомедики давали совсем неутешительные прогнозы, и пытался найти злоумышленника. Даже Пожирателей смерти приплёл, якобы это они могли приложить руку к заражению его матери смертоносной болезнью. Пришедшая в ужас Лили предложила рассказать всё Дамблдору и срочно обратиться в Аврорат. Пришлось, состроив озабоченное и печальное лицо, шикнуть на неё и велеть молчать, чтобы не мешать тайному расследованию Аврората и ДМП.

— Стыдно, не могу.

— Тебе стыдно? Сохатый, да брось! Лилс от тебя надолго отстала насчёт знакомства с родителями. Отстала же? Чем плохо?

Сириус то ли искренне не понимал, то ли насмехался, делая вид, что не понимал. Конечно, о каком совместном ужине в Поттер-холле может идти речь, если леди Поттер практически смертельно больна? А Джеймс чувствовал себя вдвойне, нет, втройне ужасно: за то, что заставил Лили поверить в такой бред, что приплёл сюда маму, и, до кучи, не знал, как будет объясняться с родителями и Лили, если всё вскроется. Обман вскроется, это просто вопрос времени. Маленькая ложь в самом начале стала толчком ко всё большей и большей лжи, в которой он запутался, как несчастный олень в паутине акромантула.

— Как по мне, зря дёргаешься, Джим. Неужели ты не понял, что Эванс тобой манипулировала?

— Манипулировала? В смысле?

— В самом прямом! Она у нас не робкого десятка, вон, с нами и Лунатиком при луне гуляла, а тут вдруг расплакалась! Какие-то слизеринки её оскорбляли, суля судьбу покинутой у алтаря невесты. Пф! Ясно же, заволновалась твоя Лилс, что ты её бросишь, а стоило всего-то несколько дней не суетиться вокруг нашей королевы! — заложив руки за голову, Сириус завалился спиной на кровать. — Снейпа она, помнишь, как у озера отбрила? Нет, клянусь своим хвостом, Эванс хотела тебя раскрутить на однозначное «да» по знакомству с родителями. Удивительно, что она так легко купилась, но раз купилась — чего париться?

В чём-то Бродяга был прав. Как ни неприятно признавать, Лили многим могла дать фору в храбрости, смелости и, чего таить, безрассудстве. Настоящая гриффиндорка! А лить слёзы из-за оскорблений, тем более, что слизеринцы с самого первого курса не упускали возможности задеть приметную девчонку... Джеймс мысленно надавал себе тумаков. Он-то поверил! Успокаивал, обнимал и нацеловывал, а его, оказывается, обвели вокруг пальца! Ну, Лили! Хотя приятно было осознавать, что она не настолько легкодоступная, как многие маглянки в ночных клубах, куда они с Сириусом не раз заглядывали на последних рождественских каникулах. Но это также ставило крест на всех возможных попытках по-доброму договориться и зачать ребёнка.