Оторванный от жизни

И если бы я не убедил себя 30 августа – в день, когда брат пришел меня навестить, – в том, что он не шпион, я почти уверен, что дошел бы до самоубийства в ближайшие десять дней, ведь в сентябре, как я думал, должен был состояться тот самый суд. А еще вы, наверное, помните, что я собирался утопиться в ванне. Я считаю, что мое спасение само по себе похоже на долгий процесс утопления. Тысячи минут, когда я страдал от невыносимого, мучительного бреда, походили на последние минуты сознания человека, который тонет. Многие из тех, кто едва избежал подобной участи, могут засвидетельствовать, что хорошие и плохие воспоминания яркой чередой проносятся через спутанное сознание и держат в ужасе, пока милостиво не решают исчезнуть. Именно такими оказались многие из моих впечатлений. Но сознание покидало меня два безнадежных года, заглушая чувства, только когда я спал. Мне почти всегда снились сны. Вынести многие из них оказывалось тяжелее, чем дневные галлюцинации и навязчивые мысли, поскольку остатки моего разума во сне не действовали. Почти каждую ночь мой мозг играл в бадминтон со странными мыслями. И если меня ужасали не все сны, то лишь потому, что извращенный Разум знал, как возбудить во мне надежду другими видениями, которые я очень ценил, но только для того, чтобы продолжить мои муки.

Невозможно родиться заново, но я считаю, что именно это мне и удалось. Я оставил позади то, что в реальности казалось адом, и увидел этот прекрасный мир намного ярче, чем видит его большинство. Это компенсировало мне страдания и привело к мысли, что я мучился не зря.

Я уже описывал то особенное чувство, которое нашло на меня в июне 1900 года – в тот день, когда я потерял рассудок. Мне казалось, будто мой мозг закололи тысячи раскаленных добела иголок. Разум почти полностью вернулся ко мне 30 августа 1902 года, и я испытал нечто другое. Это чувство зарождалось у меня под бровью и постепенно распространялось на всю голову. Мучения умирающего Разума. Пытка. Чувства, испытанные во время возрождения некогда умершего Разума, оказались удивительными. Мудрость восходила на мысленный пьедестал и остужала все вокруг. Так бывает, когда горячий лоб аккуратно натирают ментоловым карандашом: мягко, легонько, весело. Даже не хватает слов, чтобы это описать. Мало какой опыт в жизни может быть столь восхитителен. Если наркотический дурман чем-то схож с этим чувством победной эйфории, то я могу с легкостью понять, как и почему определенные вредные привычки подчиняют себе людей. Тогда я наконец-то освободился.