Дневник провинциальной дамы

Переодеваясь к ужину, спрашиваю Роберта, что он думает о Сисси. Он говорит, что слишком мало ее знает, чтобы судить о ней. Интересуюсь, считает ли он ее симпатичной. Он говорит, что не думал об этом. Спрашиваю, о чем они разговаривали по пути со станции. Роберт не помнит.

19 ноября. Последние два дня выдались чрезвычайно трудными, поскольку неожиданно выяснилось, что Сисси Крэбб на строгой диете. Из-за этого Роберт ее невзлюбил. Совершеннейшая невозможность быстро добыть лимоны или чечевицу излишне усложняет домашнее хозяйство. За ланчем Мадемуазель настойчиво возвращается к теме диеты и несколько раз восклицает: «Ah, mon doux St. Joseph!»[11], что я считаю богохульством и прошу ее никогда больше так не выражаться.

Консультируюсь у Сисси Крэбб насчет луковичных, которые выглядят так, будто их погрызли мыши. Она выносит вердикт: Неограниченный Полив – и рассказывает мне про свои луковичные в Норидже. Теряю энтузиазм.

Применяю Неограниченный Полив к луковичным (вода частично просачивается сквозь половицы чердака на лестничную площадку) и переношу половину горшков в погреб, так как, по словам Сисси Крэбб, на чердаке слишком душно.

Днем заходит Жена Нашего Викария. Говорит, что родственники ее знакомых когда-то жили под Нориджем, но, как их зовут, она запамятовала. Сисси Крэбб отвечает, что, если бы мы назвали имена этих родственников, вполне вероятно оказалось бы, что она их знает и даже встречала. Сходимся на том, что мир тесен. Обсуждаем Ривьеру, новые упражнения для талии, прислугу и Рамсея Макдональда[12].

22 ноября. Сисси Крэбб уезжает. Настоятельно приглашает меня погостить у нее в Норидже (где она с двумя кошками живет в однокомнатной квартире и готовит себе чечевицу на газовой плитке). Отвечаю, что с удовольствием приеду. Прощаемся, рассыпаясь в любезностях.

Провожу все утро за написанием писем, которые пришлось отложить из-за визита Сисси.

Приходит приглашение от леди Бокс отужинать и познакомиться с ее друзьями – выдающимися литераторами, которые сейчас гостят в ее доме. Один из них – автор некой «Симфонии трех полов». Не решаюсь признаться, что никогда о такой не слышала, поэтому просто принимаю приглашение. Справляюсь о «Симфонии трех полов» в библиотеке, не особо надеясь на успех. Сомнения полностью подкрепляются тоном, которым мистер Джонс отвечает, что такой книги в библиотеке нет и никогда не было.

Спрашиваю Роберта, какое платье лучше надеть к леди Бокс: Голубое или Черно-золотое. Он отвечает, что хоть то, хоть это. Уточняю, не помнит ли он, в каком я была там в прошлый раз. Не помнит. Мадемуазель говорит, что в Голубом, и предлагает внести в Черно-золотое небольшие изменения, которые сделают его неузнаваемым. Я соглашаюсь, и она вырезает большие куски ткани на спине. Прошу: «Pas trop décolletée»[13], и Мадемуазель с умным видом отвечает: «Je comprends, madame ne désire pas se voir nue au salon»[14].

(Вопрос: Не повредит ли Вики, что французы порой ведут себя престранно?)

Рассказываю Роберту про выдающихся друзей-литераторов без упоминания «Симфонии трех полов». Он ничего не отвечает.

Твердо решила, что, если леди Б. отрекомендует нас выдающимся литераторам или кому-то еще как «наш Управляющий» и «жена нашего Управляющего», сразу же покину дом.

Сообщаю об этом Роберту. Он ничего не говорит. (NB. Выставить парадные туфли на окно, чтобы выветрился запах бензина.)

25 ноября. Утром иду на стрижку и маникюр по случаю званого ужина у леди Б. Хотелось бы новую пару нарядных чулок, но этому препятствует огорчительная переписка с Банком, по-прежнему утверждающим, что мой кредит превышен, а еще довольно неприятное письмо от господ Фриппи и Коулмена, требующих с обратным письмом отправить чек и погасить задолженность. Решаю не говорить об этом Роберту, потому что вчера пришел счет за уголь, и пишу господам Ф. и К. вежливое письмо с обещанием выслать чек в ближайшие дни. (Надеюсь, они решат, что я просто не могу найти чековую книжку.)

Черно-золотое Мадемуазель перешила очень неплохо, а вот прическу приходится пять раз переделывать, потому что завивка не ложится как надо. К сожалению, Роберт заходит в комнату именно тогда, когда я крашу губы новой дорогой помадой, и результат ему совсем не нравится.

(Вопрос: Если бы удавалось чаще заманивать Роберта в Лондон, стал бы он шире смотреть на вещи?)

Уверена, что мы опоздаем, так как автомобиль не заводится, но Роберт отказывается переживать по этому поводу. Вынуждена признать, что его невозмутимость оправданна, поскольку мы приезжаем раньше всех и даже леди Б. еще не спустилась в гостиную. Насчитываю по меньшей мере десяток горшков с римскими гиацинтами. (Возможно, они выращены одним из садовников, что бы там ни утверждала леди Б. Решаю совершенно ничего про них не говорить, хотя и сознаю, что это не вполне благородно с моей стороны.)

Спускается леди Б. в серебристом кружевном платье – подол почти касается пола, а линия талии соответствует новой моде. Леди Б. платье, может быть, и не идет, но рядом с ним платья остальных дам выглядят старомодными.

Кроме нас, присутствуют еще девять человек, большинство из которых сейчас гостят в доме. Никого никому не представляют. Решаю, что дама в голубом одеянии, похожем на ковер, возможно, и есть автор «Симфонии трех полов».

Объявляют, что ужин подан, и леди Б. тихонько говорит мне:

– Я посадила вас рядом с сэром Уильямом. Он интересуется вопросом водоснабжения, и я подумала, что вы бы хотели обсудить с ним местные нужды.

Удивительно, но мы с сэром Уильямом почти сразу пускаемся в обсуждение Контроля Рождаемости. Откуда и как вообще возникла эта тема, сказать не могу, но нахожу ее гораздо более предпочтительной, чем вопрос водоснабжения. Роберт сидит на другом конце стола рядом с «Симфонией трех полов». Надеюсь, ему весело.

Разговор становится всеобщим. Беседуем (кроме Роберта) о книгах. Мы все говорим, что (а) прочитали «Добрых друзей»[15], (б) это очень длинная книга, (в) американский Книжный Клуб выбрал ее лучшей Книгой Месяца и наверняка у нее огромные продажи и (г) продажи в Америке – вот Настоящий Показатель Популярности. Затем переходим к обсуждению «Урагана над Ямайкой»[16] и говорим, что (а) это довольно короткая книга, (б) нам она ужасно не понравилась или, наоборот, понравилась и (в) Настоящие Дети и вправду ведут себя В Точности Так. Стихийно возникшее меньшинство утверждает: не может быть, чтобы дети не заметили гибели Джона; мол, во все остальное еще можно поверить, но только не в это. Завязывается оживленная дискуссия. Мы с бледным молодым человеком в очках, сидящим от меня по левую руку, говорим о Ямайке, где ни он, ни я никогда не бывали. Это приводит нас (непонятно как) к обсуждению охоты на оленей, а затем – гомеопатии. (NB. Если найдется время, интересно будет проследить логику перехода с одного на другое. Еще одна мысль, и гораздо более неприятная: возможно, таковой не существует.) Доходим до обмена мнениями по поводу выращивания огурцов в парнике, но тут леди Б. поднимается с места.

Переходим в гостиную, и все выражают восторг при виде зажженного камина. В гостиной очень холодно. (Вопрос: Может, это полезно луковичным?) Дама в голубом ковре распускает волосы, которые, по ее словам, она отращивает, и снова их забирает. Все принимаются рассуждать о прическах. С грустью думаю, что, похоже, все в мире, кроме меня, отрастили или отращивают длинные волосы. Леди Б. говорит, что Теперь не встретишь никого с Короткой Стрижкой нигде: ни в Лондоне, ни в Париже, ни в Нью-Йорке. Чепуха.

В ходе вечера обнаруживается, что голубой ковер не имеет никакого отношения к литературе, а работает государственным санитарным инспектором и что «Симфонию трех полов» написал бледный молодой человек в очках. Леди Б. спрашивает, удалось ли мне поговорить с ним на тему извращений, поскольку его рассуждения по этому поводу всегда очень забавны. Отвечаю уклончиво.

В гостиную заходят мужчины, и, как раз когда в комнате становится чуть теплее, все направляются в бильярдную, где леди Б. затевает неприятную игру, требующую умелого обращения с бильярдными шарами и Точного Глазомера, которым большинство из нас не обладает. Роберт играет хорошо. С радостью делаю вывод, что бильярд – более надежный способ обрести признание, чем авторство «Симфонии трех полов».

По пути домой хвалю Роберта, но он ничего не отвечает.

26 ноября. За завтраком Роберт говорит, что, пожалуй, мы уже не в том возрасте, чтобы засиживаться где-либо настолько поздно.

Фриппи и Коулмен сожалеют, что больше не могут отсрочить оплату долга, а посему просят оказать им любезность и выслать чек с ответным письмом, иначе, к своему огромному прискорбию, будут вынуждены предпринять Дальнейшие Шаги. Написала в Банк письмо с просьбой перевести Шесть Фунтов, тринадцать шиллингов и десять пенсов со Сберегательного Счета на Текущий. (Чтобы Сберегательный Счет не закрылся, на нем оставлено Три Фунта, семь шиллингов и два пенса.) Решаю отложить плату молочнику до следующего месяца, а услуги чистки покрыть частично. Это дает возможность отправить господам Ф. и К. чек, который я датирую 1 декабря – днем, когда истек крайний срок погашения задолженности. Финансовая нестабильность очень изматывает.

28 ноября. Ф. и К. присылают квитанцию и заверяют, что и впредь будут крайне внимательны к моим пожеланиям, но явно по-прежнему далеки от понимания тех усилий, какие мне пришлось приложить, дабы уладить ситуацию.

1 декабря. Телеграмма от дорогой Роуз с известием, что она прибывает в Тилбери[17] 10-го числа. Телеграфирую, что рада приезду и встречу в Тилбери 10-го. Говорю Вики, что ее крестная, моя лучшая подруга, возвращается домой спустя три года жизни в Америке. Вики спрашивает: «А мне подарок привезет?» Я возмущена такой меркантильностью и жалуюсь Мадемуазель, которая отвечает: «Si la Sainte Vierge revenait sur la terre, madame, ce serait notre petite Vicky»[18]. Категорически не соглашаюсь. В другом настроении Мадемуазель бы первая назвала Вики «ce petite démon enragé»[19].

(Вопрос: Всегда ли представители романских народов так искренни, как хотелось бы?)

3 декабря. Радиограмма от дорогой Роуз, которая в итоге прибывает в Плимут 8-го числа. Снова выражаю радость и заверяю, что встречу ее в Плимуте.

Роберт занимает неодобрительную позицию и говорит, что это – Напрасная Трата Времени и Денег. Не знаю, о чем это он, о телеграммах или о Плимуте, но решаю не уточнять. Поеду 7-го. (NB. До отъезда заплатить бакалейщику и пожаловаться, что в прошлый раз имбирное печенье было слишком мягким. Но сначала убедиться, что Этель хорошо закрывала банку.)

8 декабря. Плимут. Приехала вчера вечером. Ужасный шторм, пароход задерживается. Очень переживаю, что Роуз, должно быть, страдает от морской болезни. Ветер завывает и дует так, что в гостинице трясутся стены; всю ночь дождь хлещет по стеклу. Мне не нравится номер; в голову закрадывается неприятная мысль, что здесь, возможно, совершили убийство. А труп спрятали за дверью в углу. Вспоминаю все книги с подобным сюжетом и не могу уснуть. Наконец открываю потайную дверь. За ней большая кладовка и никаких трупов. Снова ложусь в постель.