Два окна на Арбат

СТРАННЫЙ КАКОЙ-ТО

В Лучезарский трест столовых и ресторанов явилась делегация от перворазрядного ресторана «Луч зари». В состав делегации входили двое — буфетчица Юля Павловна, она же председатель месткома и, по-видимому, глава делегации, и Сережа, бригадир смены официантов.

По случаю посещения вышестоящей организации Юля Павловна надела кримпленовое платье — красные, вроде бы кленовые, листья по желто-зеленому полю, — причесалась в салоне, а также повесила на себя часть своих драгоценностей, приобретенных на личные сбережения.

Бригадир Сережа — в служебном черном костюме с бабочкой и трезвый.

Делегацию принял сам директор треста Яков Семеныч.

— Ну что у вас там? — спросил Яков Семеныч, когда делегация уселась в кресла. — План дает «Луч зари»?

— План даем, — откашлявшись, сказал Сережа.

— Жалоб от клиентов много?

— По мелочам, — ответила Юля Павловна, — больше благодарностей.

— Вы у нас в передовики выходите, — похвалил Яков Семеныч. — На Доску проситесь.

— Стараемся, — скромно улыбнулась делегация.

— Ну, так что же? Ассортиментом мы вас, кажись, не обижаем, детсадиком удовлетворили.

— Спасибо, не жалуемся, — сказала Юля Павловна.

— Мы, Яков Семеныч, насчет директора к вам пришли, — вставил Сережа.

— Насчет Малинкина? Ну, директора мы вам подобрали на все сто! Специалист, высшее образование. И по прежнему месту работы характеризуется положительно. Морально устойчив. Судимостей нет. Чего же вам еще?

Делегация мялась.

— Что же с ним случилось? Уж не загулял ли? — пришел на помощь директор треста.

— Да он, по-моему, вообще непьющий, — ответила Юля Павловна.

— В рабочее время в нетрезвом состоянии не замечали, — уточнил Сережа, — напраслину возводить не будем.

— По женской линии? — улыбнулся чуть-чуть Яков Семеныч.

— Ни боже мой.

— Грубит, что ли?

— В том-то и дело, что совсем даже наоборот, — вздохнул Сережа.

— Что-то вы все загадками говорите, — осерчал Яков Семеныч. — Выкладывайте начистоту, а то тяни из вас…

— Представляете, — стала рассказывать Юля Павловна, — Клавка Сапожкова, официантка наша, — вы ее, Яков Семеныч, возможно, знаете, у нее парик из Таиланду…

— Ну, ну, дальше!

— Вот уходит как-то тут Клавка после смены домой. Ну, и, как всегда, с сумочкой.

— С хозяйственной, — уточнил Сережа.

— После банкета что-то там осталось. Ну, чтоб добру не пропадать… А он, Малинкин, на выходе стоял. Приглашает Клавку к себе в кабинет.

— Всыпал? — усмехнулся Яков Семеныч.

— Зашли в кабинет, а он отвернулся лицом к стенке и тихо так говорит: «Нехорошо, Клавдия Терентьевна, поступаете. Больше подобного прошу не повторять». А сам на нее так и не глянул. «А теперь, говорит, идите».

— Даже и не взглянул?

— Вроде как бы она провинилась, а ему за нее стыдно, — пояснил Сережа поступок своего директора.

— И что удивительно, — продолжала между тем Юля Павловна, — и сам в ресторане никаких продуктов никогда не выписывает.

— Супругу его в магазинах видят, — подтвердил бригадир Сережа, — колбасу покупает, яички, сметану…

— В очереди стоит, как все.

— Гм… — неопределенно хмыкнул Яков Семеныч.

— Пробовали, приносили ему обед в кабинет — отказывается, назад отсылает.

— Не обедает, что ли? — удивился Яков Семеныч.

— «Мне, говорит, жена с собой бутерброды положила и котлетку. Вот стакан чаю принесите, только без сахару».

— Не просто «принесите», — уточнила Юля Павловна, — а «пожалуйста, принесите». Всех по имени-отчеству и на «вы».

— Эка беда, — пожал плечами Яков Семеныч, — образованный человек, культуру показывает.

— От машины отказался. Пешком на работу ходит.

— От какой машины?

— Ну, у нас до него директора всегда за собой «пикапчик» закрепляли, — пояснил Сережа, — который продукты возит.

— Ну и что же? — после некоторого раздумья спросил Яков Семеныч. — Вам-то что?

— В коллективе неспокойно стало, — сказала Юля Павловна. — Сотрудники нервничают.

— Клавдия Сапожкова заявление подала «по собственному». «Не могу, говорит, перенести такого над моей личностью надругательства. Тем более как над женщиной. Лучше бы он меня откостерил. А то эдак вежливенько, да еще от меня отвернулся. Значит, ему и смотреть на своих сотрудников противно. У меня тоже свой антураж имеется».

— А Сергей Венедиктович опять разрешил, — добавил Сережа.

— Шеф-повар? Загулял? — удивился Яков Семеныч.

— Год и три месяца держался, а тут не стерпел.

— Что же за причина?

— Оскорбил его новый директор.

— Обидел очень.

— Каким образом?

— Обнаружил он у шефа недовложение икры и осетрины в нескольких блюдах. Ну, и обозвал Сергея Венедиктовича неприличным словом.

— Каким?

— Даже сказать неловко.

— Ладно, ладно, мы люди взрослые, все слышали.

— «Гурман, говорит, вы».

— Как, как?

— Гурман.

— Гм… А что это такое?

— Точно у нас никто не знает, а только что-то нехорошее.

— Шеф говорит: «Меня так еще никто не обзывал».

— И шофер Костя с «пикапчика» собирается в таксомоторный парк переходить. «С таким, говорит, бандитом каши не сваришь. А на такси я завсегда свежую копейку иметь буду».

— М-да… — опять задумался Яков Семеныч. — Что же вы от меня-то хотите?

— Не знаем, как нам быть дальше, — сказал Сережа.

— Мы уж про себя думаем, не подослан ли он к нам кем-нибудь, — выпалила Юля Павловна, — уж больно он странный какой-то…

— Глупости какие! — строго сказал Яков Семеныч. — Сам лично знакомился с его личным делом, кандидатуру с областным управлением согласовывали. Евтихий Самсоныч его сам смотрел. Так что идите и работайте.

Делегация, помявшись, ушла, а Яков Семеныч долго сидел молча и все думал о директоре «Луча зари».

— И в самом деле какой-то он… не такой… Подосланный, — усмехнулся он, вспомнив реплику Юли Павловны, — скажет тоже, чертова баба…

Но на душе у него было неспокойно.

1974