Экспедиция в Россию. От Невы до Алтая

Пышная зелень чаще всего очень сочных растений служит, однако, причиной для бича здешних мест: в ней водится столько комаров и мошек103, что от них почти невозможно укрыться. Защищая свои лица, жители этой местности надевают спереди сетки, обмазанные березовым дегтем, запах которых отпугивает насекомых. Либо же, как описывает Паллас, они носят на спине горшки с гнилыми деревяшками или дымящейся березовой чагой, дым которой не ест глаза. Нам, однако, оставалось терпеть эту напасть, поскольку мы не приняли никаких мер предосторожности. В меньшей степени мы страдали от нее в движении, когда мошек и комаров относил встречный поток, но тем хуже было, когда мы останавливались. Однако еще более людей от этих паразитов страдают лошади; крестьяне, которые чинят дороги, разводят для них в разных местах костры, в которые лошади тычутся мордой, пока они не заняты на работах, и предпочитают выносить дым костра, только бы защититься от насекомых.

Мы покинули Богословск 6 июля в обед и, снова сопровождаемые долгое время нашими друзьями, которые принимали нас с такой предупредительностью, двинулись обратно в Екатеринбург.

Розе

После нашего возвращения с северного Урала мы пробыли в Екатеринбурге почти полных восемь дней, – отчасти чтобы сделать еще несколько уже описанных выше небольших экскурсий, но прежде всего чтобы рассортировать и упаковать все собранные во время путешествия предметы. Мы закончили только 17 июля, собрав четырнадцать ящиков разного объема, готовых к отправке. Их передали г-ну полицмейстеру, или исправнику (isprawnik), любезно взявшему дальнейшую пересылку на себя. 18 июля в 10 утра мы попрощались с нашим гостеприимным и услужливым хозяином и в сопровождении друзей при отличной погоде продолжили наше путешествие, направляясь сначала в Тобольск. С возвышенности к востоку от Екатеринбурга, по которой идет большой Сибирский тракт, мы еще раз могли видеть вытянувшийся с севера на юг город, затем нас поглотил лес, препятствовавший дальнейшему обзору.

Вильгельму

Екатеринбург, 2 (14) июля 1829 г

Не знаю, как тебя благодарить, дорогой брат, не могу поверить своему счастью. Я лишь три дня назад вернулся после экскурсии в северную часть Урала и почти одновременно с этим получил четыре твоих письма от 16 и 28 мая, 3 и 11 июля. Никогда прежде в своей жизни я не был так счастлив этим обстоятельством. Мы столь сблизились друг с другом; я так коротко узнал, какой любовью и добротой полна твоя душа, что даже не могу описать тебе, мой дорогой друг, радость получить в этой духовной пустыне известия от тебя. С удивлением я узнал, что паче чаяний тебя отчасти лишили покоя, в котором ты надеялся пребывать после невосполнимой потери! Судьбой других хотят распоряжаться под предлогом того, что им это во благо. Предполагаю, что этот удар последовал со стороны друзей, которые уже при моем отъезде постоянно твердили: «надо помешать его затворничеству в Тегеле». Особенно меня возмущает принуждение в назначении человека, предварительно не извещенного об этом. Ты, конечно, видишь, что король, столь деликатный и добрый в отношении нас, дал свое согласие на этот шаг, так как его уверили, что это не будет тебе в тягость и отвлечет от твоей скорби. Отвлечет… Ты благородно жертвуешь собой, и я не могу довольно похвалить тебя. Я достаточно твердолоб, чтобы не все понимать до конца, но деликатная форма, употребленная королем, память о том, что было сделано ради Гедемана в такой трагический момент, оправдывают твою уступчивость. А наш друг (генерал В.104), которому мы всем этим обязаны, который по меньшей мере обнаружил, что все это осуществимо, также действовал исключительно из привязанности к нам. Поскольку поручение по своей особой форме носит лишь временный характер105 и ты благодаря своему авторитету можешь совершить много полезного, ты легко забудешь скуку отшельника и суету в Берлине.

Меня, дорогой друг, поистине взволновали твои письма, особенно первое. Возможно ли, что относительно поста директора ты серьезно думаешь обо мне? Твои слова «боюсь, ты не сможешь отказаться от этой должности» меня напугали. Да так, что я даже не мог заснуть. Я должен отказаться от своего места в Париже и вернуться на родину, чтобы стать директором картинной галереи, занять место, аналогичное г-ну де Форбену106, заниматься вещами, диаметрально противоположными тому, что создало мне репутацию в мире! Это было бы слишком унизительно, я без раздумий откажусь даже в том случае, если бы меня уже назначили без моего ведома. Ты сам слишком дорожишь внешним авторитетом, каким мы пользуемся в Европе и которое составляет наш общий нераздельный капитал, чтобы порицать меня за такое решение. Я скорее покину страну, поскольку при своем приезде я не был готов к подобной опасности. Я откажусь не только от поста директора, но и от любого руководства или продолжительного председательства в управляющей комиссии. Я готов служить королю всем, что носит временный характер, как ты сейчас; я даже с радостью освободил бы тебя от твоего нынешнего груза. Но думаю, что после определения основных направлений (создания музея. – Прим. ред.) твоя комиссия состарится, вряд ли собравшись далее больше одного раза. Молю Бога, чтобы предложение принял Бр[юль]107: на меня набросились лишь из‐за ненависти к нему. В остальном я кристально ясно дал понять при своем отъезде Альбр., Витцл. и Витг.108, что ни в коем случае не хочу быть частью института, которому в остальном могу быть полезен как и раньше, на должности в королевской канцелярии. Я подтверждаю эти уверения в письмах, которые рассылаю отсюда, и молю тебя, милый брат, заявлять повсюду об этом от моего имени. Я знаю, что ты уже это делал, и бесконечно благодарю тебя. Твоя поездка в Бад-Гастайн109 и твоя боль в бедрах доставили мне некоторое беспокойство: никогда еще в моей жизни твое существование не было значимее для моего! Прошу передать Каролинхен, что я часто думал о ней в день ее рождения. Нежный привет из глубины Сибири что-то да значит. Мы закончили объезжать Северный Урал, где горы более живописны. Мы посетили платиновые прииски Демидова110, большую магнитную гору у Кушвы, рудники в Богословске, на границе расселения цивилизованных народов. Погода хорошая, несмотря на ужасные и частые в этой части Азии грозы. Ты получишь еще одно письмо от меня из Екатеринбурга, который мы покидаем послезавтра. Мы отправляемся прямо в Тобольск, затем в Омск, (возможно, через Барнаул) на Алтай. Мое здоровье держится в норме, хотя не все в Сибирском путешествии приятно: ужасные комары и мошки, тряска в кибитках и вечные визиты обладателей шпаг. Это Ориноко плюс эполеты. Тысячи нежных приветов домашним.

А. Гумбольдт.

Канкрину

Екатеринбург, 5 (17) июля 1829 г

Спешу нижайше уведомить Ваше Высокопревосходительство о нашем предстоящем завтра отъезде из Екатеринбурга в Тобольск, а также о нашем счастливо оконченном исследовании северной части Урала. Уже месяц, как мы находимся в этих прекрасных горах, и могу уверить вас, что за все тягости, неустранимые даже при самых предусмотрительных мерах и похвальной предупредительности всех ведомств в этой часто отличающейся бездорожьем болотистой лесной местности, мы с лихвой вознаграждены осмотром промышленности и большого разнообразия горных пород. Поскольку весь день мы проводим под открытым небом, и даже иногда приезжаем на прииски только к 9 вечера, чтобы сэкономить время, то полагаем, что достаточно полно обследовали все важные пункты добычи ископаемых, каменоломни, места промывки платины и золота и довольно однотипные заводы (в оригинале по‐русски. – Прим. ред.). В определенных ситуациях научная геология работает в тесном контакте с компетентной разведкой и использованием минералов, то есть с собственно практическим горным делом. Для этого особенно важны общие сведения об образовании горных пород, их залегании, аналогии с другими, уже исследованными горными местностями. Я намереваюсь изложить подобные сведения в сочинении вскоре после моего возвращения в Берлин и дополнительного исследования собранных образцов горных пород следующей зимой и представить это сочинение Вашему Высокопревосходительству.

Я знаю, что Вы благосклонно даруете Вашу помощь в том числе чистой науке, ничего не требуя взамен. Но так как я получаю помощь ежедневно, то серьезно намерен хоть отчасти возместить оказанную доброту и знаки отличия. Еще не опубликованные материалы моего путешествия в тропики Нового Света, переработка моей работы о формировании и залегании пластов горных пород, для которой Урал даст много нового материала, издание труда о физическом мироописании, – все это заставляет меня ограничиться только общим, содержащим совокупные воззрения. В то же время, поскольку подробная характеристика и анализ ископаемых авторитетного автора желательны для Вашего Высокопревосходительства, я буду просить проф. Розе проработать детали местных условий и химических исследований рудного и намывного золота и других металлов в особом труде.

Само собой, мы оба ограничимся неживой природой и будем избегать всего касающегося общественных институтов и состояния низших народных классов: то, что может сообщить об этом чужеземец без знания языка, всегда спекулятивно, неточно и – в случае столь сложного механизма, какой представляют собой состояние и приобретенные некогда права высших сословий и обязанности низших – возбуждает эмоции, не имея ни малейшей практической пользы!

Я уже не упоминаю о научной оценке барометрических измерений, наблюдений за магнитным склонением и астрономическими силами, астрономических определений места, так как Ваше Высокопревосходительство знают мое пристрастие к таким работам. Бедный прилежный проф. Эренберг все еще жалуется по поводу «берлинской растительности», от которой мы никак не можем уйти: среди 300 видов растений здесь едва 40 собственно сибирские. Надеемся на Верхний Иртыш, когда я доберусь примерно до Семипалатинска и Бухтармы. Больше нам повезло с речными моллюсками.

После экскурсии на Турчаниновские владения Гумешевских рудников (источник великолепных малахитов, но скверная подземная разработка) и Полевской завод, где мы встретили в лице г-на Соломирского111 чрезвычайно энергичного и знающего человека, которого готовы всячески рекомендовать Вашему Высокопревосходительству, 13 июня мы отправились через богатые золотопромывочные заводы в Верхнетурьинске в Невьянск, Нижний Тагильск (мы остановились на три дня осмотреть платиновые аллювиальные отложения, которые, не смешиваясь с золотыми, все находятся на европейском западном склоне Урала у реки Утка на поверхности!), Кушву с магнитной горой Благодать (государственный завод, где невозможно не похвалить порядок и аккуратность работы), в Богословск. Около Нижнего Тагильска мы ехали верхами через густой лес с тысячами полусгоревших поваленных деревьев, чтобы подняться на Белую Гору. Она достигает 400 туазов высоты.

Интендант Богословска, очень умный, энергичный и понимающий дело горняк, г‐н гиттен-фервальтер Фелькнер в Березове, который много сопровождал нас в горах, и здешний асессор Хельм112 принадлежат к числу самых замечательных людей из виденных тут нами. Богословск приобретет очень большое значение в добыче золотоносного песка. Повсюду около Павдинского и Петропавловского заводов, и даже севернее у Заозерок, находки золота очень значительны. Вполне вероятно, что Богословск сможет через два года дать 18–25 пудов [значок золота]. В целом добыча золота на Урале мне представляется гарантированной еще на долгий срок. Правда, не хватает рабочих рук, но этот недостаток следует приписать ошибкам распределения и применения людских сил, на частных заводах в отношении крепостных и мастеровых… Чтобы выплавить 150 тысяч пудов железа за один год, в Англии и Германии не требуется столько тысяч человек. Но и полвека вряд ли хватит, чтобы искоренить недостатки, коренящиеся в положении низших масс народа, в неразделении труда занятых (ибо один и тот же человек делает чугунные изделия, валит деревья и промывает золото). Столь же сложно все касающееся культуры лесоводства! Сколь справедливым я нашел сказанное мне Вашим Высокопревосходительством о хроническом недостатке древесины. Как редки крупные стволы и сколько опустошений причиняют пожары! Производство железа под угрозой, а все, что я видел на Урале из каменного угля (исключая восточную часть у Соликамска), – это бурый уголь и бурый камень. Мы возвращались из Богословска под постоянной грозой через Верхотурье, Алапаевск, Мурзинские и Шайтанские берилловые, топазовые и аметистовые прииски. Комары и мошки преследовали нас тут даже в шахтах! Здешний (Екатеринбургский. – Прим. ред.) монетный двор и особенно замечательная плавка золота Мундта113 и Вейца114 (у которого энергичный и талантливый брат служит в канцелярии) в отличном порядке; машины, правда, очень старые, но работают исправно. У берг-инспектора я еще раз рассказывал о больном (затопленных Березовских шахтах).