Ради этого я выжил. История итальянского свидетеля Холокоста

8 сентября 1943 года все изменилось. Мы сидели по домам и дожидались, когда итальянцы объединятся с англичанами: многие считали, что с Кипра вот-вот прибудут англичане и овладеют островом. Но это было ошибкой, ничего подобного не произошло. Отец больше так жить не мог, отсутствие денег и работы его совсем деморализовало. Жизнь подвергла его тяжкому испытанию, ему пришлось объехать полмира, чтобы обрести покой. А когда он наконец его обрел, судьба отняла у него жену. Единственным утешением для него было знать, что его дети ни в чем не нуждались, что его работа помогала их и кормить, и одевать и давала возможность отправить их в школу. А когда-нибудь настанет время, и они сами обзаведутся семьями. Но жизнь отняла у него эти надежды. Без работы и возможности зарабатывать отец чувствовал себя бесполезным.

Мне было тринадцать лет, и я вполне был готов к любому труду. Я понимал, как тяжело отцу, и решил, что должен протянуть ему руку помощи.

Одним из наших соседей по дому был итальянец, инженер Брунетта, которому немцы поручили разместить на Монте Смит батарею противовоздушной обороны. Брунетта был близким другом папы, оба они обожали оперу и часто вместе пели отрывки из «Тоски». Он нанял множество рабочих-греков, чтобы вырыть траншеи и галереи для транспортировки боеприпасов и оборудовать позиции пушек, и по субботам рабочие приходили к нему за оплатой. Я заметил этот постоянно движущийся поток людей и решил, что пора действовать. Отцу я ничего не сказал и отправился к инженеру попросить работу. Сначала он стал меня разубеждать, говоря, что я еще слишком мал, но я ему напомнил, что прекрасно знаю тот вид работы, который надо выполнять. Я понимал, что дело не в моем возрасте, а в моей «расе», а потому сделал вид, что ничего не услышал, и продолжал настаивать на своем. Я заявил, что, наоборот, я для своих лет очень крепкий, и попросил его устроить мне испытание. Он не пожалеет, я работник хороший. Мое упорство его тронуло, и он спросил: «Почему тебе так нужна работа?» Я ответил, что мой отец остался без работы и я хочу ему помочь. Он так разволновался, что не нашел что мне ответить, чтобы отказать.

На следующий день он взял меня с собой на стройплощадку. Это оказалась часть дороги длиной около километра, и он неустанно контролировал, как идут работы, проходя это расстояние пешком туда и обратно. Когда мы прибыли на место, он подвел меня к бригадиру:

– Дай этому парню тачку. Он еще молод, но дело знает.

В следующую субботу я тоже встал в очередь перед домом инженера. Это был день моей первой зарплаты. Зажать в руке заработанные деньги было неописуемым удовольствием. И алчность тут была ни при чем: я предвкушал, как я пройду триста метров до дома и вручу эти деньги папе. Поначалу он закрылся и заупрямился. Ему не хотелось, чтобы в тринадцать лет я приносил домой жалованье. Правда, он очень быстро понял, что главным для меня были не деньги, а возможность помочь семье, делать все возможное, чтобы семья жила спокойно. Собственно, так всегда и поступали и он сам, и Лючия.

В конце концов, мне эта работа нравилась. Я, конечно, уставал, но воспоминания о ней сохранил самые приятные.

В бригаде нас было пятьдесят человек, кроме меня все греки. Бригадир-итальянец относился ко мне с уважением. По утрам он распределял работу, проверял, все ли в порядке, а в полдень посылал меня вниз с пустой сумкой. Я шел в Кремонскую пекарню – это название впечаталось мне в память – с пачкой продуктовых карточек, по карточке на каждого из коллег. Встав в очередь, я проверял, все ли карточки на месте. Когда же очередь подходила, я отдавал булочникам карточки, а взамен получал целую гору небольших батонов, которую складывал в сумку. Каждому в бригаде полагался батон. Однако из-за того, что хлеб отпускали по весу, иногда случалось так, что мне вместо пятидесяти батонов выдавали пятьдесят один, а то и пятьдесят два.

Когда я возвращался наверх, бригадир распределял батоны, давая каждому из рабочих по одному. А если оставался лишний, то отдавал его мне. Таким образом, мой заработок часто был на батон больше, и я мог отнести его папе и Лючии. Получалась хорошая прибавка к зарплате.