Топор для шлифовки

* * *

Это было убийство совершенное топором.

Оно случилось около полуночи в субботу в одном из этих унылых домов с облезлыми карнизами на Фронт-стрит. Мужчина по фамилии Рейк нанес своей жене около тридцати ударов по голове и спине. Он начал наносить удары на втором этаже, следовал за ней, пока она, спотыкаясь, спускалась вслепую по узкой лестнице, и наконец прикончил ее на кухне. Соседи услышали крики и вызвали полицию. Они обнаружили Рейка сидящим на корточках на скользком от крови полу рядом с телом жены и пытающимся стянуть обручальное кольцо с ее пальца.

Он не сказал, почему это сделал, но признался в убийстве. Отрицание не принесло бы ему пользы. Они были вдвоем в доме. Его отпечатки пальцев были на рукоятке топора, и он был мокрым от ее крови. В их доме еще жил квартирант, Эберт, но он был в таверне на углу, когда это случилось, пил пиво. Полиция задерживала его как важного свидетеля. Не похоже было, что в деле есть что-то особенное, но если бы и было, Эберт мог бы это рассказать. Городской департамент отправил меня как новобранца провести допрос.

На вид он был неплохим парнем. Около тридцати. Большие плечи, плоский живот и худые бедра. Светлые волосы подстрижены коротко. Спокойное лицо. Черты лица были тяжелыми и неподвижными. За все время, что я там был, он улыбнулся только один раз. Его глаза были невыразительны. Смотрели внутрь, словно он ушел в собственный мир. Когда я представился, он кивнул без особого интереса. Я сел на койку рядом с ним. Он был в рубашке с завернутыми рукавами, а его ноги были обуты в поношенные спальные тапочки. Я сказал ему, что мне нужно.

Он произнес:

— Как я и сказал копам, я ничего не знаю. Меня там не было. Джо сделал это с ней около двенадцати. Я ушел, наверное, в половине одиннадцатого.

— Почему?

— Я уже отвечал вашим коллегам. Я лег спать, но не смог заснуть. Я оделся и пошел вниз выпить пива. Можно написать в протоколе, что меня мучила жажда.

Он сказал все это так, как будто уже рассказывал раньше. Механически, с ровной интонацией. Поэтому я спросил, все ли это.

— Конечно.

Я ждал. Он был не из тех, кого можно торопить. Мы сидели близко друг к другу, наши плечи почти соприкасались. От него пахло потом. Через некоторое время, когда я решил, что он готов, я спросил, как давно он знает Рейков.

Он ответил, что около четырех лет. Он сказал:

— Я жил с ними последние пять-шесть месяцев. Снимал комнату, платил исправно.

— Полагаю, вы думали, что хорошо знаете этого Рейка.

— Конечно. Не хуже других.

— Только, — сказал я ему, — Выходит, вы не знали его достаточно хорошо, чтобы заранее понять, что он собирается убить свою жену.

Я пыталась уколоть его. И это сработало. Его лицо сдвинулось, словно маска сползла набок, показывая что-то скрытое. Самодовольное удовлетворение. Он покачал головой, и сказал это медленно выговаривая каждое слово, чтобы я не мог упустить смысл.

— Я знал, что Джо собирался прикончить ее, еще месяц тому назад.

Я не смотрел на него. Это было бы ошибкой. Он бы захлопнулся, как закрытый водопроводный кран. Я произнес, вкладывая в голос много сарказма:

— Ну, конечно. Разумеется, ты это знал. Может быть, ты даже знаешь, почему он это сделал.

— Вы думаете, я не знаю?

Самодовольство теперь было не остановить. Оно было полным, как масло на фермерском хлебе. Он переместился на койку, устраиваясь поудобнее. Затем он продолжил:

— Слушайте. Джо Рейк — такой парень. Он любил немного поиграть с девушками и поразвлечься. Только он хотел, чтобы его собственная женщина оставалась дома, готовила еду и мыла пол. Если он видел, что она позволяет какому-то другому парню флиртовать с ней, или просто заводить разговор, он впадал в бешенство. Поэтому он и убил ее топором.

— А она заигрывала с другими мужчинами?

— Разве я только что не намекнул на это?

— Значит, кто-то предупредил об этом Рейка. Может быть, вы?

Он покачал головой.

— Не мне ему говорить о подобном.

— Тогда как он узнал?

Эберт хмыкнул:

— Я думаю, он просто понял это. Может быть, она стала слишком много хихикать про себя, или менять разные прически, или покупать много новых платьев. Знаете, как бывает с дамой, когда она начинает изменять. Она хочет рассказать, но не может, поэтому у нее есть масса способов донести эту мысль до мужа, который, как она думает, не сможет понять всей картины. Но Джо смышленый.

— Он знал, кто этот человек?

— Он не догадался зайти так далеко.

— Но вы это знали?

— Конечно. — Он ковырялся в передних зубах, смотрел на большой палец. — Ирма знала, что Джо хочет прихлопнуть ее. Месяц назад. Как и я. Так ее звали. Ирма.

— Продолжайте.

Он сказал:

— Она знала, что ходит по лезвию бритвы, и я это знал. Это случилось месяц назад. Я пришел домой с работы, Джо и Ирма были на кухне. У Джо был нож, он зажал Ирму в угол и приставил нож к ее шее. Думаю, если бы он не услышал, что я вхожу, он бы сделал это с ней прямо тогда. Но он услышал меня, отступил и положил нож на водосточную трубу. Он немного замялся, посмеялся и сказал что-то, как будто играл с ней в игру. Но это было не так. Он поднялся наверх за своей шляпой и пошел гулять. Он вернулся домой только в два-три часа ночи.

— А дальше?

— Думаю это было чем-то вроде последнего предупреждения. Ирма тоже понимала это.

Я задумалась. Ладони моих рук были слишком сухими. Мозг обрабатывал полученную информацию. Через некоторое время я спросил, симпатичная ли эта Ирма.

Тяжелые плечи Эберта подергивались безразлично.

— Неплохая. Стильная, высокая.

— Это единственный раз, когда он пытался убить ее?

— Я как раз собирался рассказать вам, — откликнулся Эберт. — Примерно неделю назад, ночью, я спустился вниз, чтобы пойти на шоу. Джо и Ирма были в передней комнате. Ирма лежала на кровати, а Джо держал руки на ее горле и душил ее. Ее лицо стало синим, а глаза выкатились на дюйм. Когда он увидел, что я смотрю, он притворился, что делает ей массаж. Массаж. Понимаете? А потом он отпустил ее как ни в чем не бывало. Похлопал по плечу.

Затем он сделал паузу и задумчиво посмотрел на свои мускулистые руки.

— Это было вчера, когда он купил топор.

— Вчера? Уверены?

— Конечно. Вчера была суббота. Мы с Джо не работаем в субботу. Джо пошел утром и принес этот топор. Он принес его и показал мне. Хороший топор с двойным лезвием. Я снимаю комнату на втором этаже, и Джо принес топор туда, а потом спустил его в подвал, чтобы наточить. Мы могли слышать его весь день, когда он работал на точильном камне. Должно быть, он сделал его хорошим и остро заточенным. Это заняло у него достаточно много времени.

Я спросил, только потому, что не мог придумать, что еще сказать:

— Он, должно быть, ударил ее этим тридцать раз.

— Да, не меньше.

Я ждал.

Эберт потер переносицу и продолжил:

— Я думаю, что знаю, почему он купил его.

Я прошептал, что догадаться, наверное, нетрудно. Я взял свой носовой платок, вытер лицо, руки и положил платок обратно в карман. Я спросил, знает ли он что-нибудь еще.

— Больше ничего.

Он полировал свои тапочки, сначала один, потом другой, о задники штанин. Он наклонился и критически осмотрел их. Это были старые тапочки, испачканные белыми пятнами от зубной пасты и сильно потертые об ковер.

Он вдруг заговорил:

— Вчера вечером, наверное, чуть позже одиннадцати, Ирма пришла ко мне в комнату. Она плакала, дрожала и была так сильно напугана, что я едва мог понять, что она пытается мне сказать. Она сказала, что у Джо есть топор, он наточил его и собирается зарубить ее им. Она хотела, чтобы я что-то сделал. Она пришла прямо туда, где я лежал в постели, и сказала мне чтобы я был мужиком. Я не знаю, где был Джо. Может, все еще в подвале. Я сказал ей, чтобы она не волновалась, потому что Джо ничего с ней не сделает, пока я в доме. Он бы и не сделал. Джо не такой уж и смелый.

Я встал, и долго не мог ничего сказать из-за подступившего к горлу комка:

— Но вы вышли. Вы встали, оделись и ушли из дома.

Эберт пошевелил своими большими плечами.

— Конечно. Как я и сказал вашим коллегам.

Никто из нас не говорил долгое время. Минуту. У меня болел живот. Мои руки дрожали, и мне хотелось выпить чего-нибудь крепкого. Но вместо этого я достал из брюк помятую пачку сигарет. Я предложил ему закурить. Он вытащил одну из пачки, небрежно покатал ее между толстыми пальцами. Я дал ему спичку. Я произнес:

— Конечно, если бы вы остались, он мог бы убить и вас.

— Это уже не важно, — заключил Эберт. Он глубоко затянулся сигаретой и откинулся на спинку раскладушки, выпуская дым из уголков рта.

— Кроме того, — добавил он, — я чертовски устал от истерик Ирмы и просто хотел тишины.

Тогда он улыбнулся.