В плену ветров

*

Земля дышала, мерно, точно громадный спящий зверь. Медленно вздымалась волнами и также плавно опускалась обратно. Гестия дышала вместе с ней, не отрывая глаз от обычной пыльной почвы, усыпанной песком и редкими чахлыми кустиками, и не моргала. Зверь не обращал на нее внимания, пока она не тревожила его сон.

Грохнула входная дверь, и мимо нее, гулко топая, промчался мальчишка. Она вздрогнула, выходя из этого своеобразного транса. Зверь не проснулся, проснулась она. Глаза слезились и болели, она часто заморгала, чтобы прийти в себя.

Слух ранили донесшиеся из дома крики, сначала женские, затем мужские, затем женский плач. Гестия поморщилась, поправила полы мантии и поднялась на ноги. Приложив руку к глазам на манер козырька, различила силуэт мальчишки под яблоней на другом конце участка. Сидел на земле, уткнувшись в колени лицом, и изредка со злобой пинал землю.

Она беззлобно усмехнулась и тяжело вздохнула, оборачиваясь к дому. Необходимо было идти и разбираться. Успокаивать, объяснять, терпеть истерические и гневные возгласы и не пугать, ни в коем случае не пугать применением магии. М-да, как же она обожала свою работу...

Ей было жаль их, этих людей. Заложников своей роли, своего статуса, своего родства. Они не были приятными, отнюдь. С другой стороны, Гестия и себя-то не считала приятным человеком. Разве что более ответственным. Другое дело Кингсли, он умеет ладить с людьми и к каждому находить подход, она же только вечно портит уже выстроенную дипломатию.

Она толкнула дверь и вошла. При ее появлении ссора сразу утихла. Все же эта семья была не из тех, кто выносит споры на чужие глаза. Это просто у нее, у Гестии, хороший слух и повышенная наблюдательность.

Женщина мгновенно выпрямилась, как палка, поджала губы и чопорно кивнула, демонстрируя полное спокойствие, только блестящие глаза выдавали недавние слезы. Мужчина гневно выдохнул сквозь зубы и стремительно вышел из комнаты, хлопнув дверью. Женщина вздрогнула и кинула на Гестию ненавидящий взгляд, словно винила ее во всех своих бедах.

— Миссис Дурсль, все хорошо? — тон вышел не особо участливым, и Гестия внутренне поморщилась: опять прозвучало, будто о количестве флоббер-червей поинтересовалась.

— Все замечательно, — отрезала та. Голосом она владела на порядок лучше: тон “Вас это абсолютно не касается” звучал на диво различимо.

Гестия пожала плечами.

— У вас есть какие-то нужды? — как можно более нейтрально поинтересовалась она. — Через три дня прибудет моя смена — Дедалус. Он принесет провизию и предметы первой необходимости. Если… необходимо что-то по женской части, — уже тише добавила она, — можете обращаться ко мне. Все добудем, не беспокойтесь!

Миссис Дурсль покачала головой и отвернулась. Она выглядела больной и изможденной. Обняла себя руками и подошла к окну, прислонилась к стеклу лбом. Гестия молчаливо наблюдала, чувствуя себя бесконечно чужой и отчего-то не смея уйти.

Ветка старого бука шевелилась под редкими порывами ветра, стучала в окно. Маленький садик перед небольшим, почти кукольным домиком готовился к осени. Отцветали последние астры, желтели листья, тревожно клекотали невидимые птицы.

Миссис Дурсль кусала губы и все туже стягивала на плечах шаль.

Гестия отвела взгляд. Но не успела она сделать шаг к выходу, как ее настиг вопрос, неожиданный, попавший в самое больное место.

— Как он?..

Забавно, этот же вопрос Гестия задавала Кингсли каждый раз, когда видела. С середины лета. И каждый раз получала один ответ.

— Он… жив.

Миссис Дурсль прикрыла глаза и медленно выдохнула. Зажмурилась, словно сдерживая слезы. Затем выпрямила спину, поджала губы и равнодушно бросила:

— Значит, большего вы не знаете. Что ж, волшебники всегда предпочитали загребать жар чужими руками!

— Что вы имеете в виду? — осторожно уточнила Гестия.

— Он еще так юн, а уже ваша единственная надежда, — на лице миссис Дурсль застыло брезгливое выражение. — Почему он? Почему вы не защищаете его? Почему он один, и вы даже не знаете, здоров ли он, жив ли?

Признаться, Гестия этого тоже не понимала. Злилась на Кингсли, Грюма, министра, на семью Уизли, так некстати затеявшую ту свадьбу. Гарри Поттер исчез, бесследно, безвозвратно. Все их судьбы оказались на милости одного пусть героя, пусть выжившего, но мальчишки. Безбашенного, непредсказуемого мальчишки, который теперь болтался неизвестно где.

— Вы ведь не любили его, какая вам разница? — резко хлестнула словами она, как всегда не подумав.

Миссис Дурсль впервые обернулась и посмотрела на нее, и Гестия невольно попятилась от горечи и боли, таившейся в ее взгляде.

— А вы бы смогли?.. — тихо спросила она. — Вы бы смогли полюбить мину замедленного действия, заряженный пистолет у виска вашего родного сына? Если да, то вы очень сильная женщина. Я не такая. Думаете, я не знала, что все закончится вот так? Я ждала этого шестнадцать лет, каждый день. Каждый божий день. Разве что… я полагала, что жизнями мы расплатимся сразу же. И я в отличие от своей сестры не смогу защитить своего сына, потому что я не волшебница! — миссис Дурсль вздернула подбородок еще выше и скрестила руки на груди.

Гестия не ответила. Она смотрела на листья, боязливо трепещущие на ветру, и перед глазами ее кружились цветные пятна. Нет, она не сильная. Совсем. Мина, пистолет… она знала эти слова. Из пистолета ей даже довелось стрелять. Один раз и мимо цели, но Кингсли и Дедалус остались довольны. Научили ходить под купольным щитом, чтобы маггловское оружие не причинило ей вреда. Они часто посещали высшие эшелоны маггловской власти, и не всегда там было так чинно и чопорно, как рисовалось в газетах.

В конце концов, они охраняли королевскую семью. Незримо, но неустанно. Кингсли оставил эту работу не так давно, но баек и историй с тех пор у него были сотни. Он частенько любил рассказывать, как они обязаны хранить чистоту маггловской крови, чтобы туда не примешалось ни капли магической. Что легко скрыть от десятков пар глаз обычной семье, то невозможно скрыть от сотен и сотен тысяч взглядов — королевской.

Гестия знала о магглах не так уж много, но достаточно, чтобы не выделяться, не привлекать внимания. Дедалус, к слову, вечно проваливался на своей любви к эпатажу. Ему нравилось выделяться. Гестия это ненавидела. Сейчас она выделялась сильнее, чем когда-либо, застряв между двумя мирами, которые претили друг другу.

— Нет, — она сама удивилась, как хрипло звучал ее голос, точно у больной вороны. — Вы тоже можете защитить сына. Просто не отвергайте нашу помощь.

— Конечно, — покорно кивнула миссис Дурсль. — Если позволите, я бы хотела остаться одна.

— Как пожелаете, — Гестия кивнула тоже. — Всегда к вашим услугам.

Она по-военному четко развернулась и вышла, чувствуя, будто в очередной раз провалила тест на чуткость и человечность. Ну и черт с ним. Это не ее работа — проявлять чуткость.

Гестия вышла на крыльцо и оглянулась.

Мистер Дурсль скрылся в гараже и предусмотрительно запер за собой дверь. Конечно, Гестии хватило бы одного взмаха палочкой, чтобы преодолеть эту преграду, но без веского повода права у нее на это не было. Корректность и терпение — не уставал повторять ей Кингсли. Она — страж, телохранитель, она должна всегда быть рядом, не мешая и не привлекая внимания. У нее нет права на эмоции.

Мальчишка по-прежнему сидел под яблоней, подбрасывая что-то на ладони. Гестия приблизилась, стараясь не наступать на опавшие яблоки, и замерла в нерешительности, не зная, стоит ли подходить. Молодые люди нестабильны, Гестия терпеть не могла его ровесников, таких же зеленых юнцов в стенах Аврората: импульсивные, непредсказуемые, не умеющие выполнять приказы. Она всегда отказывалась от таких напарников. А этот к тому же маггл, и вовсе непонятно, что от него ждать.

Он заметил ее, повернул голову и вопросительно вскинул подбородок. Уйти незаметно Гестия уже не могла, поэтому с тяжелым вздохом сделала еще несколько шагов и села на большой белый валун, неизвестно зачем лежащий посреди садика. Рассеянно посмотрела на мальчишку. Ну, для ее возраста мальчишка, для его ровесниц он был уже юношей. Большеглазым, лопоухим, крепко сложенным, но каким-то неуклюжим. Те юнцы, которых она знала, были другими… в их глазах виднелась восторженность и пламя. Этот же смотрел прямо, уже без испуга, но настороженно, словно она была диковинной тварью вроде нунду.

Гестия внезапно обнаружила, что действительно не знает, что от него ждать.

— Ну, как ты, Дадли? — задала она самый банальный вопрос из всех.

— Нормально, — он снова подкинул что-то на ладони.

— Понятно.

Разговор не клеился, Гестия размышляла над перспективой легилименции и с сожалением приходила к выводу, что это противоречит всем должностным инструкциям. Дадли продолжал подбрасывать что-то, и на этот раз Гестия заметила золотой проблеск.

— Что это? — удивленно спросила она, и Дадли инстинктивно сжал руку. Затем очень медленно разжал кулак и показал пустую ладонь.

Гестия приподняла бровь в немом вопросе.

Дадли хмыкнул, вскинул другую руку, щелкнул пальцами, и вот уже на его раскрытой ладони вновь лежал золотистый шарик. Гестия с подозрением посмотрела на шарик, затем на него.

— Что это? — повторила она и неуверенно добавила. — Ты же маггл, верно?

— Это просто фокус, — Дадли опустил руку, плечи его поникли. — Даже странно, что вы купились. Мама всегда замечает ошибки, но все равно ругается. Она не любит даже таких трюков.

— Я ничего не заметила, — миролюбиво отозвалась Гестия. — Ты выглядел печальным. У тебя все хорошо?

— Вы знаете, сколько мы еще здесь пробудем? — Дадли поднял голову и попытался поймать ее взгляд. — Мисс Джонс?

Гестия предпочла ответить честно.

— Пока нас не перебросят в другое место. Сейчас здесь безопасно.

— Нам по-прежнему нельзя выходить? — спросил он.

Гестия заколебалась.

— Нежелательно, — твердо произнесла она. — Это очень большой риск.

— Жаль… — он опустил голову, и Гестия напряглась: того и гляди сбежит, надо будет предупредить Дедалуса.

— Тебе чего-то не хватает? — как могла участливо спросила она. — Можно доставить сюда все, что нужно.

— Пространства, — Дадли криво усмехнулся. — Странно прозвучит, но я вдруг понял, что у меня есть почти все, кроме него.

С ним точно будут проблемы, подумала Гестия и поставила галочку в памяти — не забыть повесить на него следящее заклинание.

— Маме его тоже не хватает, а папе — работы, — Дадли неожиданно разоткровенничался, и Гестия внимательно слушала. — Он боится, что потерял все, над чем работал все эти годы. Вот и нервничает. Извините, что вам приходится это слышать.

— Это моя работа, — откликнулась Гестия и, решив, что фраза вышла слишком сухой, мягко добавила: — Думаю, в конце мы сможем компенсировать все эти неудобства.

Если они, конечно, доживут до этого конца, каким бы он ни был. Дедалус говорил, что прошлый дом взорвали, а в Министерстве сформировали спецгруппу по поиску “лиц, представляющих особую важность для следствия”. Как меланхолично обронил Дедалус, вдогонку выпущен приказ при сопротивлении ликвидировать без промедлений. Мальчику этого, конечно, знать не стоит.