Средземельный маяк

Средземельный маяк

Это было место, где встречались Розгуд и Вольстен — вечные ветра, определяющие жизнь всей планеты: течение в морях и океанах, путешествие туманов и дождей, солнечные дни. Западный Розгуд приносил на Озгудские острова синее небо и мягкую погоду, а Вольстен тем временем, никак не желая смилостивиться над родным континентом Ханны, гнал вечные, тяжелые тучи.

Они проливались над землей, нагоняли туман и промозглую сырость.

Озгудские острова — три небольших континента, разделенных несколькими милями Средземельного моря, никак не желали смириться с фактом, что вместе с прекрасным климатом им не досталось тех залежей угля и газа, коими обладал Смоуг-росс — четвертый континент на планете. Он был больше всех, но и одновременно беднее. И также не желал мириться с жалкими урожаями зерна, что вырастали за короткое, холодное лето.

И посредине, словно какой-то шутник проложил границу меж двумя континентальными государствами, лежала длинная, но узкая горная гряда — голая от вечных волн и пестреющая от соли. На самом верху была тщательнейшим образом проложена пешая дорога, по которой можно было передвигаться, только прицепившись страховкой к металлическому канату, иначе очередной волной могло вынести за обрыв — и поминай только Бог.

Здесь пролегала водная граница, и здесь всегда было людно — хоть зимой, хоть летом. Торговля меж государствами продолжалась вечно, как и их спор за ресурсы. Корабли, способные пройти сквозь три узких прохода между скалами, сновали туда-сюда, минуя таможенные службы двух стран.

Ханна работала здесь второй месяц и совсем не видела людей — ее задачей было следить за кряжистым, высеченным из скалы маяком. Нет, она раз в месяц плавала на лодке за продуктами до складов, но старик Эрик с его хитрющим лицом, выдававший ей продукты по норме, за полноценного человека вряд ли мог считаться. Несмотря на преклонные годы, Эрик продолжал отпускать добродушные, но пошлые шуточки, считая, видимо, что кого-то этим развлекает. Иногда на него находило настроение нормально поговорить, но Ханна, уже настроенная против Эрика, интереса к разговорам не испытывала. Ну а помощник Эрика — огромный и глуповатый Ненке — слишком откровенно смеялся над шутками старика, поэтому и против него Ханна оказалась настроена довольно твердо.

— Ханна — белые косички, — иногда называл он ее, совершенно непонятно что имея в виду, и нагло, глупо смеялся. Она не обижалась — чего дуться на больного человека? Но и разговаривать с ним совсем не хотелось.

Она просто заталкивала в большую сумку еду и уплывала назад, на маяк. Там ее ждал шелест шестерней, обильно смазанных маслом цепей, чадящие масляные лампы и факелы, освещающие выдолбленные внутри скалы коридоры, комнаты и лестницы.

Небо на континентах все было опутано проводами, но здесь у них был совсем другой мир — никакого электричества, между горной грядой и берегом бесновались несколько миль океана, и не единого каменного острова, чтобы протянуть провода. Их рвало бы злобным ветром, задумайся какой дурак электрифицировать Средземельную гряду.

Здесь люди вдруг погружались в прошлое — забытые посреди холодных вод, вечно прицепленные страховками к канатам, мокрые и нередко простывшие. Ханна, пожалуй, никогда столько не пила чая — в коротких перерывах между работой. А ее было много: подать масло в жестяной контейнер, проследить, чтобы заработали все механизмы, толкающие его вверх, по тонким стеклянным сосудам к верху скалы, где, огороженные толстыми стеклами, сияли пятнадцать астрономических ламп. Утром Ханна должна была гасить маяк и проверять всю систему, иначе в случае поломки чей-то корабль мог врезаться в скалы, скормив воде драгоценные ресурсы и людей.

И только потом Ханна могла идти спать. Это было очень утомительно — делать все одной, и глаза слипались от недосыпа целую вечность, хотя чего это она — лишь месяц с лишним. Ей обещали прислать помощника, но его все не было — люди не спешили покидать уютные континенты, чтобы оказаться наедине с самим собой и океаном.

Ханна была одна — и на маяке, среди покрывающейся слезами скалы, и вообще — тоже одна. Хотя на берегу, в большом особняке, жили сестры с отцом, которые ждали, не понимая, что нашло на Ханну — зачем ехать на эту ужасную гряду? Она только подхватит воспаление легких и обветрит свое лицо. Так зачем?

А Ханне просто хотелось. Мери — старшая сестра — выходила замуж уже почти год, все откладывая и откладывая свадьбу, и каждая отсрочка сопровождалась громкими скандалами. Ее жених был сыном первого советника короля — человек темпераментный и взрывной. И хоть скандалы в конце концов начали вызывать только смех и споры на деньги — как долго продлится ссора — они утомляли. Младшей Роуз едва исполнилось шесть, и ее беззаботное детство протекало так, как и должно было — шумно, весело и счастливо, уж их отец об этом позаботился.

Ханне не было скучно дома, и она вовсе не испытывала к семье негативных чувств, и уж точно никогда в жизни не сказала бы она, что дома ее — ах, не понимали. Нет, просто ее жизнь проходила мимо — в богатом доме, на богатой улице под вечными туманами.

Ей хотелось немного жизни и тишины, и на маяке она нашла этого в избытке. Механизмы открыли ей целый новый мир — каждая деталь что-то значила, каждая требовала внимания, смазки маслом, чистки и подкручивания. Каждая шестерня задевала зубцы другой, тянула тонкие кожаные мембраны по стеклянным сосудам и подавала достаточно масла к фитилям.

И, встречая рассвет наверху маяка, стараясь не смотреть на лампы, Ханна проклинала себя за решение плыть сюда, но и одновременно чувствовала собственную значимость и нужность. Она испытывала себя тяжелой работой, и лицо, как предсказывали сестры, давно обветрилось, но ехать назад совсем не хотелось.

Ей было хорошо, хоть и немного одиноко.

Но однажды утром, когда она, борясь со сном, меняла стеклянные трубы, вся запачкавшаяся в теплом масле, к маяку причалила лодка. Плеск волн заглушил стук дерева о причал, но зазвеневший колокольчик на конце туго натянутого между грядой и маяком металлического канта не дал приезду оказаться сюрпризом.

Осторожно положив на замшевую ткань тщательно вычищенные трубки, Ханна бросилась открывать дверь — волны в тот день предвещали ночную бурю, и это значило, что прибывший промок до нитки, пока сюда добирался.

Это был мужчина — оробевшая Ханна застыла на пороге, рассматривая крупную фигуру в рябом брезентовом плаще. Мужчине пришлось потеснить Ханну, чтобы пройти внутрь.

— Куда лодку затаскивать? — мрачно спросил он. — Океан расходится, разобьет к ночи.

— О! На той стороне ангар, я сейчас ключи дам. — Ханна обрела голос и кинулась к шкафчику. — Вам нужно только обойти маяк по кругу.

Мужчина кивнул, приняв мокрыми пальцами ключи от широкой двери: в это помещение при шторме всегда заводили лодку, там же всегда стояла запасная.

— Только пользуйтесь страховкой, — предупредила Ханна. — Здесь это обязательно.

Он снова кивнул и вышел наружу, оставив Ханну одну на десять минут — со стучащим от волнения сердцем и разбегающимися мыслями: от «чем его кормить» до «Боже, а это безопасно?». Но прежде она все же вернулась к трубкам, которые осталось только вставить на место и вырезать новые резиновые и кожаные заклепки. За этим занятием и застал ее вернувшийся незнакомец.

Ханна больше не вскакивала, но, волнуясь, наблюдала, как он затаскивает внутрь сумку с вещами и выданный на продуктовом складе мешок. На каменный пол тут же натекли лужи воды — мокрым было все, и незнакомца не спас даже брезентовый плащ.

— Куда? — коротко спросил он, стянув с головы капюшон.

— Второй ярус, вторая комната, второй смотритель маяка, — ответила Ханна, тряхнула волосами и попыталась не улыбнуться. Она не собиралась острить, само вырвалось. — В конце коридора кладовая, и в ней дрова для камина, в комнате, должно быть, сыро, но вы можете погреться на кухне — там всегда тепло.

Он кивнул и, оставляя мокрые дорожки за собой, поднялся по узким ступенькам. Хлопнула дверь. Ханна вернулась к заклепкам.

Глупо было сказать, что она ждала женщину — на самом деле, сюда в основном ехали мужчины из среднего класса, те, кто получил хоть какое образование, но в городе за это платили слишком мало. Здесь же условия были приближены к экстремальным, риск потерять собственную жизнь и здоровье — велик, поэтому на заработные платы рабочим не скупились. Чем дольше люди работали на одном и том же месте, тем меньше допускали ошибок, и тем меньше была напряженность на континенте. Но все же неожиданный визит заставил ее волноваться.

Наверху что-то загрохотало, незнакомец тихо и непонятно выругался, и все затихло, только океан пел за тяжелыми дверьми.

Ханна так и не разглядела его — помешал плащ и полутьма на первом уровне, поэтому цепко следила за тем, как незнакомец методично выполнял все ее советы. Дрова — кухня, не абы что, но маяк вдруг наполнился монотонным шумом тяжелых шагов, шорохов одежды и чужого дыхания. Ей хотелось сказать, что она приготовит ему горячего чая, но это было глупо — она даже не знала его имени, да и время неподходящее — он устал и промок.

В тот день они так больше и не встретились: заклепки и резиновые прокладки заняли положенное место, трубы были проверены на протечки, а вся система маяка была вновь включена на короткое время — просто для проверки. Ханну за это часто ругали, но она до дрожи в пальцах боялась, что однажды вечером лампы не загорятся, а времени исправить ошибки не будет. И поэтому раз в неделю тщательнейшим образом проверяла все от начала до конца. А потом она заперлась в комнате и мгновенно уснула.

* * *

К вечеру маяк сотрясался от шторма и огромных волн. Ханну разбудил вой мира за пределом скальных пород, выполнявших здесь роль стен. Часы показывали половину седьмого вечера, и глаза слипались. Ничего необычного, она даже научилась игнорировать желание остаться в постели — с большим трудом, но страх опоздать был сильнее всего. И, поразмыслив, она решила, что глупо переживать за свой отдых, если его все равно не будет достаточно.

В маяке стало ощутимо теплее, и своего второго смотрителя она обнаружила в отопительном отсеке. Он разбивал топориком слишком большие для топки куски угля и был так занят, что не заметил Ханну. А она, пользуясь этим, рассматривала короткие, полуседые волосы, крепкие плечи и торчащий из-под тонкой кофты хребет.

— А вот и вы, — мягко сказала она, стараясь не напугать, но его плечи все равно мелко вздрогнули. Спина изогнулась, а топорик молниеносно оказался на полу, словно его устыдились и испугались.

— Нет, — улыбнулся он. — Не я. А вот и вы — да.

Он поднялся.

— Я не думал, что вы уйдете спать.

Ханна пожала плечами.

— Это единственное время для сна. Надеюсь, теперь его будет больше, но сегодня я дам вам выспаться. Потому что до сих пор помню, чего мне стоило путешествие сюда.

— Морская болезнь? — понимающе и напряженно улыбнулся он.

— Нет, нет, конечно, просто не переношу, когда под ногами только пара тонн древесины, а дальше — мили и мили без дна.