Цвет в кино: от Кубрика до Пон-Джун Хо

Порядок — это не только визуальная сторона, это еще и соблюдение границ, о чем не раз говорит хозяина дома, когда обсуждает с женой прислугу: «Прислуга не должна пересекать границы». И эти границы в доме присутствуют повсеместно. Это и границы между хозяевами и прислугой, и границы между взрослыми и детьми, что видно в многочисленных мизансценах. Нейтральность цвета лишь подчеркивает — в первую очередь освещением — разные планы в сцене. Даже в цвете, это почти черно-белое кино.

Кадр из фильма «Паразиты» (2019)

Ребенок естественный носитель хаоса. Он еще не вполне следует социальным условностям, границы в его мире еще только очерчиваются, а не существуют как непреложный закон. Вот и детская комната сына Паков пестрит цветами, и на дне рождения мальчика появляются пестрые наряды и украшения. С самого знакомства с домом мальчик привносит туда беспорядок, повсюду его игрушечные индейские стрелы, а еще — его рисунки. Однажды пережив психологическую травму, теперь он постоянно рисует увиденного «призрака», яркими мелками создавая хаотичное изображение. Но здесь устройство дома берет свое: его рисунок вывешен на стену и, главное, вставлен в рамку — цветовая экспрессия оказывается под контролем.

Только когда устройство дома окончательно будет сломлено, начинается настоящее буйство цвета, даже короля цветов — красного. Красный в фильме появляется на правах акцентов. И хотя акценты эти образуют определенную логическую цепочку — это не цветовая драматургия, это скорее способ обозначить очередной перевертыш.

Кадр из фильма «Паразиты» (2019)

Красный появляется в виде брызг острого соуса на пицце, после чего Кимы разрабатывают коварный план, в ходе которого соус превращается в бутафорскую кровь. Само собой, в затеяной Кимами игре с жизнью другой семьи кровь остается бутафорской ненадолго.

Кадр из фильма «Паразиты» (2019)

Зеленый показывает в чистом виде, как Пон Джун-хо работает с цветовой характеристикой пространства. Зеленый четко делится на три типа.

Зеленый цвет свежих лепестков, газонов и кустов. Цвет природы. Это цвет гармонии и спокойствия. Окно во всю стену в доме Паков выходит во двор, в зеленый двор. И это одновременно и картина, и оазис, и полнота жизни там, где природное сочетается с технологичным (глава семейства Пак разрабатывает новейшие технологические гаджеты). Цвет жизни и свежести, цвет высокого города в фильме, разумеется, противопоставлен зеленому из нижнего города.

Зеленый в подвале Кимов — это зеленый мертвенных оттенков, он холоден и неуютен. Но в доме Кимов его частично рассеивают цвета предметной среды. А вот бункер — это натуральный склеп, зеленый там ложится на сырые ровные стены, и нет ни малейшей возможности от него удрать.

Есть в фильме и еще один зеленый — зеленый камень. Его Кимы получают в подарок как символ процветания и благополучия. Пон Джун-хо камень нужен ровно за тем же, зачем некогда Хьюстону понадобилась тяжелая черная фигурка сокола в его классическом нуаре «Мальтийский сокол». В соколе был заключен весь необоримый морок сновидений, тяжесть забытья, он был максимально материален и одновременно совершенно недостижим, как и нормальная жизнь, не искаженная гримасой предательства и смерти. То же проворачивает с камнем Пон Джун-хо: в фильме появляется физическое воплощение мечты о лучшей жизни — камень, который повсюду таскает с собой сын Ким. Стоит камню появится в кадре, и его практически не отличить от фона, камень растворяется в нем. Так и мечта растворяется в действительности.

Автор: Ирина Марголина

Материал был впервые опубликован на сайте https://theblueprint.ru/

2019. «Щегол» Джона Кроули

Цвета: синий, черный, коричневый, желтый, белый, серый, синий

Кадр из фильма «Щегол» (2019)

Джон Кроули наиболее известен по фильмам «Бруклин» и своему дебютному полнометражному фильму «Разрыв», за который он получил ирландскую премию в области кино и телевидения за лучшую режиссуру. В этом тексте разбирается экранизация «Щегла» — бестселлера американской писательницы Донны Тартт. За книгу Тартт получила Пулитцеровскую премию, так что для фильма изначально была задана высокая планка. Ожидания оправдались: экранизация получилась мелодраматичной и очень красивой — в первую очередь благодаря мастерству оператора Роджера Дикинса и искусной работе с цветом в кадре.

Центральная фигура «Щегла» — настоящий диккенсовский персонаж: несчастный сирота, который переживает череду злоключений. Рассказ обо всех событиях идет от его лица. Все начинается с трагедии. По пути в школу Тео с мамой попадают под дождь и заходят в галерею, чтобы его переждать, но вдруг происходит теракт. Мама Тео погибает, а сам он выбегает из галереи с маленькой картиной голландского живописца под мышкой, которую забрал в состоянии аффекта по указанию умирающего мужчины — с ним мы познакомимся чуть позже. Эта картина — обожаемый его мамой «Щегол» Карела Фабрициуса (реальное полотно с собственной удивительной судьбой) — становится своеобразным талисманом Тео: с одной стороны, не дает ему забыть о случившемся, с другой — превращается в последнее напоминание о матери.

У Тео нет родственников, которые жили бы рядом, поэтому он переезжает к семье своего одноклассника по фамилии Барбур, где знакомится с тем, как живет средний класс. В их доме непривычная обстановка — интерьеры с предметами искусства, горничные, кухарки — все говорит о достатке. В это время Тео часто наведывается в антикварную лавку «Хобарт и Блэкуэлл». В первый раз он знакомится с ее владельцем, Хоби, когда приносит кольцо его партнера Вэлти Блэкуэлла, погибшего в теракте, — он сам отдал кольцо Тео перед смертью, а еще велел забрать «Щегла». У Хоби живет девочка Пиппа, она тоже выжила во время теракта, — в их лице герой как будто обретает еще одну семью. Правда, ненадолго — вскоре объявляется родной отец Тео, который увозит его в богом забытый поселок на окраине Лас-Вегаса. Здесь он встречает парня по имени Борис, дружба с которым драматичным образом переворачивает всю его жизнь.

Режиссер «Щегла» — Джон Краули, в портфолио которого есть фильм «Бруклин», номинированный на «Оскар» в 2015 году, и пара эпизодов для второго сезона «Настоящего детектива». Несмотря на то что экранизацию «Щегла» запустили в производство вскоре после выхода книги (роман появился на прилавках в 2013 году), работа над ней затянулась. Только адаптация сценария заняла полтора года: сценарист Питер Строхан потратил много сил на то, чтобы уместить в два с половиной часа более восьмисот страниц многослойного произведения Тартт, а если быть точнее — 10 лет жизни главного героя. Кино отличается от книги нелинейным нарративом: если в романе Тео описывает события в почти хронологической последовательности, то в фильме параллельно выстраиваются два таймлайна: персонаж то и дело проваливается во флешбэки из детства.

Снимал «Щегла» легендарный оператор Роджер Дикинс, в прошлом году получивший «Оскар» за работу над «Бегущим по лезвию 2049». Дикинс прочитал «Щегла» и загорелся желанием поработать над его экранизацией задолго до старта продакшена. Знаменитый своим дотошным подходом к съемке Дикинс детально прорабатывает каждую сцену и снимает не торопясь — на площадке «Щегла» его скрупулезность дополнял талант художника-постановщика К. К. Баррета, известного по работе над фильмами «Мария-Антуанетта», «Трудности перевода» и «Там, где живут чудовища».

Дикинс с помощью цвета четко разграничивает три важных этапа в жизни Тео. Золотисто-голубой Нью-Йорк с его вечерним свечением подчеркивается мягкими контрастами и крупными планами. Монотонный серо-бежевый пейзаж пустыни Невада, практически лишенный цвета, оператор часто показывает зрителям с верхней точки. Мрачный контрастный Амстердам с редкими вкраплениями ярких красок снят методом «гуляющей» ручной камеры, с помощью которой Дикинс передает ощущение нестабильности и непредсказуемости в жизни Тео на этом этапе.

Кадр из фильма «Щегол» (2019)

Синий цвет — символ чужого, неприютного мира — заполняет пространство вокруг героя, когда после взрыва он остается без близких. В доме Барбуров его окружают голубые стены и холодный свет. Подчеркнуто элегантная и отстраненная миссис Барбур носит синие и голубые платья. То и дело взгляд Тео падает на предметы синего цвета: чайник, миску, полоски на галстуке. Когда Тео впервые приходит к антиквару Хоби, тот, пока еще непонятный и незнакомый мужчина, также встречает его в синей рубашке в цветочек, при этом на его шее повязан темно-синий шарф. Блудного отца, приехавшего за сыном, Тео видит в серо-голубом пиджаке. А когда позже отец проявляет к нему жестокость, Тео отмечает его лазурно-синюю футболку.

Кадр из фильма «Щегол» (2019)

Уютные теплые коричневые и желтые оттенки магазинчика «Хобарт и Блэкуэлл» — прямая противоположность холодному чопорному миру «старых денег» Верхнего Ист-Сайда, где живут Барбуры. Когда Тео приходит в антикварную лавку, чтобы отдать кольцо с коричневой геммой, принадлежавшее погибшему партнеру Хоби, он будто погружается в иную Вселенную. Здесь нет церемониального выхолощенного порядка квартиры Барбуров — в студии царит творческий хаос, вокруг антикварные предметы и мебель во всех мыслимых оттенках коричневого, позолоты и бронзы с патиной, увядшие цветы в вазах, пыльные окна. Если свет в доме Барбуров исключительно холодный и прямой, то пространство Хоби подсвечено золотистыми пятнами старинных абажуров и ламп. Эта «радушная коричневость» — буквально прямая цитата из романа: именно таким Тартт описывает магазин Хоби в книге. Самым теплым местом в «Хобарт и Блэкуэлл» оказывается комната рыжеволосой Пиппы — нежная дружба между ней и Тео станет одной из двух спасительных соломинок (вторая, собственно, «Щегол»), за которую герой будет держаться всю жизнь.

Кадр из фильма «Щегол» (2019)

Черный цвет в фильме принадлежит исключительно Борису — уроженцу Восточной Европы. Его Тео встречает во время своей вынужденной ссылки в пустыню. Во-первых, он брюнет. Во-вторых, этот персонаж — олицетворение живой стихийной энергии и порока в жизни Тео. Именно Борис становится для героя тем, кто способен его по-настоящему понять: он такой же отщепенец, «потерянный мальчик», чья мать погибла, а агрессивный отец разве что не дает умереть от голода. Но в отличие от поглощенного горем, чувством вины и одиночеством Тео Борис не думает унывать — в подростковом возрасте он задорный шалопай, который подворовывает в магазинах и таскает алкоголь, сигареты и таблетки у взрослых (при этом подсаживая на вредные привычки Тео), во взрослой жизни — шельмоватый делец и широко известный в узких кругах криминальный авторитет. Борис, как демоническая фигура, всегда в черном: в школе — в футболке и пиджаке или в объемном свитере; на задворках Нью-Йорка и Амстердама — в рубашке и шерстяном пальто или кожаном пиджаке. Когда Тео-подросток вслед за Борисом проникается романтикой невинного воровства, то перенимает у нового друга и манеру одеваться — например, собираясь «на дело», выбирает привычную одежду, но сверху накидывает черный бомбер.