Осуждённые грешники

Он покидал город, чтобы изучать математику в Стэнфорде, и сказал мне, что если я хочу продолжать свои выходки, то мне следует поступить так же. Он отвез меня на автобусную станцию, вручил пачку банкнот и напутственно сказал: — Помни, независимо от того, насколько удачливой ты себя считаешь, твои грехи рано или поздно настигнут тебя, Малышка Пенн. Они всегда настигают грешников.

Теперь Нико осматривает море гостей поверх моей головы.

— Ты в бегах? — пробормотал он, достаточно громко, чтобы я услышала.

— Нет.

Возможно.

— Тебя кто-нибудь ищет?

— Нет.

Надеюсь, что нет.

— Ты планируешь заглянуть в Бухту, раз уж ты вернулась?

Это единственное «нет», которое я могу сказать с уверенностью.

— Я завязала.

Его глаза возвращаются к моим, на губах играет ухмылка.

— Да?

Я киваю.

— Я вернулась в свою квартиру в Дьявольской Яме и ищу постоянную работу.

— Хорошая идея. В любом случае, в Бухте сейчас небезопасно. Так что сделай мне одолжение и избегай ее совсем, хорошо?

— Почему?

Его внимание снова переключается на что-то у меня за головой. На этот раз я проследил за его взглядом и обнаружил Тора Висконти, сидящего на последнем ряду стульев с мобильным телефоном у уха.

— Из-за семейной драмы.

Я залпом выпиваю свой напиток, чтобы подавить дрожь, пробегающую по моей спине. Да, я не хочу знать, даже просто из любопытства. За последнюю неделю у меня было достаточно драм, чтобы хватило на всю жизнь.

Мы беседуем еще несколько минут, догоняя упущения последних трех лет, когда внезапное беспокойство прокатывается по моему телу, как медленный прилив. Анекдот, который я рассказываю Нико, улетучивается. Я слишком хорошо понимаю, что меня отвлекает холодная тень, касающаяся моего затылка.

В тот момент, когда я поняла, что эта свадьба была осквернена Висконти, я поняла, что это только вопрос времени, когда я снова буду иметь несчастье встретиться с Рафаэлем. Очевидно, именно по этой причине он посещает Побережье. Но все же, даже зная, что это неизбежно, я не готова к тому, как его голос окутывает мои плечи, словно шелковое одеяло.

— Нико, церемония вот-вот начнется, так что, боюсь, мне придется увести тебя от твоей подруги.

Я сглатываю, когда холод смещается, а затем он оказывается в моем периферийном поле зрения. Туманное видение темно-синего, белого и золотого цветов. Атласная статуя, на которую у меня не хватает смелости взглянуть. Вместо этого я игнорирую и стук в висках, и взгляд, обжигающий щеку, и смотрю на свои туфли с открытыми носками, медленно погружающиеся в грязь.

— Но, конечно, было бы невежливо с твоей стороны не представить нас сначала.

Представить нас? Раздражение ползет по моей шее, зудящей и горячей. Как он может не помнить девушку, которая сняла с его запястья часы с шестизначной цифрой менее двадцати четырех часов назад? Девушку, за которой он гнался с молотком? Я не только раздражена, но и понимаю, что отчасти оскорблена. Глупо, на самом деле. Но я думала о нем всю ночь, а он, очевидно, совсем не думал обо мне.

— Пенни, Раф. Раф, Пенни, — лениво произносит Нико, проводя вялой рукой между нами двумя. Он прислонился к барной стойке, снова отвлекаясь на что-то позади меня.

Я хочу сказать ему, что мы уже встречались, но тогда он спросит, как это произошло, и я не думаю, что ему будет слишком приятно узнать, что я обманула его кузена прошлой ночью. Особенно этого кузена. Это не очень хорошо сочетается с тем, что я ему сказала, что завязала с мошенничеством.

Не в силах больше откладывать это, я стискиваю зубы для храбрости и поднимаю взгляд вверх. Мой взгляд останавливается на самых блестящих кончиках коричневых кожаных ботинок, которые я когда-либо видела. Они скользят по острым, как бритва, передним складкам темно-синих костюмных брюк, поднимаются по золотым пуговицам жилета и останавливаются на пристальном взгляде, таком пристальном, что у меня перехватывает дыхание

Черт возьми. Может быть, это потому, что его презрительное отношение «свысока» больше не смягчается алкоголем и освещением, но его присутствие еще более внушительно, чем я помню. Возвышающийся надо мной, он представляет собой комплекс чистых, прямых линий, от покроя его костюма до угла наклона скул и челюсти. Каждая складочка в его наряде продумана до мелочей, каждый иссиня-черный волос на его голове на своем месте.

Рафаэль Висконти — воплощение безупречного совершенства. И что-то в этом есть... но также заставляет меня чувствовать себя не в своей тарелке.

Он ухмыляется, и по моему телу пробегает электрическая дрожь.

Он точно помнит, кто я.

— Очень приятно познакомиться с тобой, Пенелопа.

Мои щеки залилась румянцем при звуке моего полного имени. Ему только что сказали, что меня зовут Пенни, а он решил, что это сокращение от какого-то имени. Высокомерный засранец. Я отказываюсь его поправлять, потому что мне кажется, что он что-то выиграет, если я это сделаю. Вместо этого я выдерживаю его взгляд и стараюсь соответствовать его мягкому тону.

— Мне тоже очень приятно познакомиться, Рафаэль.

Триумф. Он вспыхивает в моей груди, когда раздражение сменяется вежливой улыбкой. Она была мимолетной, и если бы я моргнула, то пропустила бы ее.

Я рада, что не моргнула.

Мой кайф улетучивается по мере того, как он дольше удерживает мой взгляд. Он спокоен и непоколебим, но от него исходит тепло, словно я провожу рукой под теплым краном. Он становится все горячее и горячее, пока я не выдерживаю и отвожу взгляд.

Я обращаю свой взор на Нико, отчасти чтобы охладиться, отчасти в надежде, что он меня спасет.

— Мне нужно идти, — ворчит он, ставя стакан с виски на стойку бара. — Бенни скоро обвинят в сексуальном домогательстве, если он ещё сильнее прижмет эту официантку в углу, — он останавливается рядом со мной и сжимает мое плечо. — Давай наверстаем упущенное после церемонии, Малышка Пенн.

— Подожди...

Но уже слишком поздно. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, как он пробирается сквозь толпу к своему старшему брату, и мой желудок опускается, как сдувающийся воздушный шарик. Когда этот неумолимый взгляд по-прежнему упирается мне в спину, я понимаю, что у меня нет другого выбора, кроме как отрастить пару женских яиц и развернуться.

Рафаэль подмигивает.

Я хмурюсь.

Затем он отталкивается от барной стойки и делает шаг вперед. Прежде чем я успеваю сделать шаг назад, он вынимает руку из кармана и тянется к распаху моей шубы.

Я затаила дыхание, глядя, как он медленно распахивает одну сторону моей шубы, обнажая под ним голубое платье. Костяшки его пальцев слегка касаются моей грудной клетки через тонкое платье, создавая электрический разряд, который контрастирует с леденящим декабрьским холодом, пронизывающим меня до бедер.

Я сдерживаю дрожь и возвращаю внимание на его лицо, успевая заметить, как его взгляд опускается вниз по моему телу. Выражение его лица равнодушное, наблюдательное, как будто он покупает одежду и остановился посмотреть на меня только потому, что я на распродаже, а не потому, что я в его вкусе.

Хотя я готова поставить все свои деньги на то, что этот человек никогда в жизни не ходил по распродажам.

Его глаза возвращаются к моим, в них мягкий юмор.

— Милое платье. Его ты тоже украла?

Я моргнула. Затем, придя в себя, я вырываю шубу из его рук и делаю шаг назад.

— Да, — огрызаюсь я.

То есть, наверное.

Его ямочки становятся еще глубже, как будто он доволен моим ответом.

— Ах...

Сгорая от желания оскорбить его в ответ, я открываю свой поганый рот, не успев подумать о последствиях того, что сейчас из него вылетит.

Я киваю на Omega Seamaster на его запястье.

— Отличные часы. Не хочешь проиграть и эти?

— Что? Уже продала предыдущие за крэк13?

Я... что?

Его ответ был быстрым и неожиданным, что противоречило его мягкому тону. В недоумении я оглядываюсь по сторонам, не подслушал ли кто из гостей свадьбы, как будто кто-то, поймав мой взгляд и подняв брови, подтвердит, что мне не привиделся его грубый ответ. Но вокруг только любопытные взгляды и перешептывания за хрустальными бокалами.

Прежде чем я успеваю придумать ответ, он поворачивается к барной стойке и упирается в нее предплечьями. Не знаю, зачем я это делаю — может быть, я мазохистка, или мне нравится играть роль щенка, которого постоянно пинают, — но я проскальзываю рядом с ним.

— Аманда, позволь мне.

Я отрываю взгляд от его профиля достаточно надолго, чтобы понять, что девушка из бара все еще борется с бутылкой шампанского. Она замирает, багровеет и неохотно протягивает бутылку Рафу.

— Прежде всего, нужно снять фольгу, — к моему удивлению, он подносит горлышко бутылки ко рту и срывает фольгу зубами. Господи. Что-то горячее и первобытное вспыхивает между моих бедер. Я стараюсь не показывать этого. — Возьмись за верхнюю часть, — он обхватывает горлышко бутылки большой рукой, а вторую опускает вниз, — и фокус, Аманда, в том, чтобы прокручивать корпус, а не пробку.

Сухожилие на его большой загорелой руке напрягается. Шипучий напиток такой же мудреный, как и он сам.

Легкое шипение воздуха срывается с моих губ, когда он осторожно проводит пробкой по краям, успокаивая выходящий из нее газ. Он передает бутылку обратно барменше, которая бормочет что-то бессвязное.

— Аманда?

Она поднимает глаза, и ее почти страдальческое выражение лица безмолвно говорит: Вы еще не достаточно меня помучили?

Взмахнув запястьем, Раф зажимает пробку между средним и указательным пальцами.

— Всегда открывай ее подальше от лица. Эти штуки могут выбить глаз, — он качает головой. — А с такими глазами, как у тебя, это было бы печально, не так ли?

Он подбрасывает пробку в воздух, ловит ее и убирает в карман.

Господи Иисусе. Этот человек стелет так гладко, что даже только что натертый пол с ним не сравнится.

Он лениво отхлебывает виски и поверх ободка смотрит на часы. Затем, словно услышав, как бьется мой пульс, и задумавшись, откуда идет шум, он переводит взгляд на меня. Они пробегают по моим волосам, по распаху шубы и останавливаются на туфлях с открытыми носками.

Его губы кривятся от удовольствия, потому что даже этот придурок понимает, что глупо носить туфли с открытым носком так близко к Рождеству. Когда его взгляд возвращается к моему, он прикусывает нижнюю губу.

— Было приятно познакомиться, Пенелопа.

Слегка захмелев от выпитого и злясь на себя за то, что мое тело вдруг стало как желе, я беру свой напиток с барной стойки и устремляю на него пристальный взгляд.

— Конечно, с удовольствием сделаю это снова.

Он натянуто улыбается моему сарказму и проводит рукой по жилету, в то время как его взгляд скользит поверх моей головы по гостям свадьбы вокруг нас. Бросив едва заметный взгляд на Аманду, которая трясущимися руками разливает шампанское в бокалы, он прижимает указательный палец к груди.