Время гнева

Дверь закрылась, отрезая всякие звуки. Страций огляделся. Ни кухарки, ни компаньона. Дом абсолютно пуст, словно выеденная скорлупа. Страций медленно прошел в гостиную и застыл. Некогда заставленные до отказа книжные полки зияли пустотой. Все до единой книги были вынесены. Бюро разорено. Ни одного листка не осталось.

Ллойву прошел наверх, в кабинет. Так и есть. Ни одного листка. Рабочий стол переворошили в поисках тайных ящиков. Все, на чем и чем можно было писать, было вынесено. Ни единого томика. Советник лишил его последних радостей. Придется коротать это время наедине с собой, ибо общаться так же было не с кем, дом стал совершенно пуст, за исключением единственного обитателя. Губы растянулись в едкой усмешке. Советник знает толк в издевательствах. В детстве Ллойву вот так же лишали всех книг в наказание, но тогда рядом был Дженве. Всегда. Пленник спустился в гостиную, сел в любимое кресло и закрыл глаза.

Следующие за этим дни слились в один. День начинался с гимнастики, затем скудная ванная. Где-то к обеду приходил один из тюремщиков и приносил что-то съестное. В первый день Ллойву даже не взглянул на дурно сваренную похлебку, но на второй день она показалась уже не такой ужасной. Дверь в сад не открывалась, её заколотили снаружи. Вокруг дома теперь постоянно несли службу молчаливые страты. Было непонятно, что они охраняют, то ли Ллойву от мира, то ли мир от него. Он пытался заговорить со своими охранниками, но те молчали. Браслеты Октисы угрожающе мерцали в полумраке. В конце концов Ллойву бросил попытки наладить контакт.

Спустя день ему принесли письма. Одно от Альмы, другое от компаньона. Альма Гайо написала на дорогой гербовой бумаге. Она выражала сожаление, что ее жених выказал недальновидность и не покинул Аст’Эллот, как того требовал Советник. Писала, что ждет его на поверхности, что было, конечно же ложью. Альме все равно. Она лишь исполняет свою роль. В последней строке открылась неприятная правда. Она уверяла, что расторгнет помолвку, если жених не объявится на поверхности ближайшее время. Стоило задержаться. Ллойву улыбнулся. Следующее письмо было похоже на записку, написанную второпях. Сигрид Армар извинялся за вынужденное окончание службы, так как Советник посчитал излишним его присутствие. Желал беречь свое здоровье и быть крайне осторожным в начинаниях. Славный малый, жаль, что так же, как и прочие, он станет жертвой обстоятельств. Ллойву откинулся в кресле и закрыл глаза. Скверное дело.

Земля не переставала гудеть, за день это случалось по несколько раз, и каждый раз старция сгибало от боли. Страты, безучастные, стояли за дверью, и на этот раз ему никто не мог помочь. Все приступы он переборол сам.

В который-то день страты молча занесли завернутый в простую бумагу сверток.

— Что это? — никто ему не ответил. Страты так же молча покинули дом. Ллойву содрал упаковку и с замиранием сердца погладил переплет книги, на котором василиск свернул тело в кольца. Наконец-то. Хоть что-то. Быть может, Дженве решил скрасить его заключение? Он раскрыл томик и разочарование осадило все внутри. Листы в томике были пусты. Все до единого. Желтоватые, девственно чистые листы. Советник решил пошутить на последок. Ллойву положил томик на стол и сел в кресло. Снова. Сколько еще продлится эта пытка? Он закрыл глаза. Низкий гул начался на границе восприятия, постепенно нарастая. Ллойву, уже представляя, что сейчас последует, начал дыхательные упражнения. Гул стал сильнее, поднялся до высокой ноты и затих. Ллойву сжался в кресле, придерживая раскалывающуюся голову руками. Из-за связи с Окто его самочувствие теперь неразрывно связано с этим гулом. В мозгу настойчиво бился призыв из глубин. Это тоже загадка, которую стоило бы решить. Но у него не было инструментов для этого. Кроме собственной больной головы.

Прошел еще день. Ллойву, по обыкновению, дремал в гостиной, как за дверью послышалась ругань. Ухо уловило знакомые нотки. Дженве. Дверь распахнулась, и Жертвенный поднялся навстречу брату.

— Ллойву, черт тебя разорви, отец сказал, что ты уехал! — Дженве протянул руку здороваться.

— Он так сказал? — не поверил пленник.

— Ну, да! Ровно перед своим отъездом он сказал, что ты уже на поверхности. Мильен и Меоке уже точно там.

— А ты почему не уехал? — Ллойву вдруг почувствовал пустоту внутри.

— Меня уговаривали. Я носом чуял, что-то не так… — Дженве коснулся пальцем кончика носа. Огляделся. — Э, да у тебя тут тоска смертная.

— Проходи, правда, мне нечем тебя угостить, — Ллойву повел гостя в гостиную. — Давно уехал отец?

— Вчера. Оластери тоже уже там. Роштар Вайзе жаловался мне.

— Он тоже здесь?

— Он ненавидит тебя, только в отличие от братца, опасается вызывать тебя в Кейме. Один благоразумный Вайзе, — расхохотался Дженве, — и решил, что повод уехать отвратителен. Ты же знаешь, все едут на твою свадьбу, будь она неладна.

— А Гайо?

— Эти уехали еще пару дней назад.

— Вайзе, полагаю тоже?

— Про них не знаю, но тоже наверняка дом пустой. Остался лишь Роштар

— Что на улицах?

— Улицы пусты. Все боятся выходить. Ночи стали темны без освещения. Во всех смыслах. Часть стратов уехала вместе с Жертвенными. Похоже на Астэллоте не осталось никого, кто мог бы им управлять. Гильдии созвали свой Совет. Они третий день ждут аудиенции у Советника, а того-то и нет в городе. Учёный совет выдал какую-то чушь. Типо временные сбои и прочая… Но что-то определенно не так! Что происходит, Ловкач?

— Отец увез Жертвенных.

— Что? — не понял Дженве.

— Он оставляет Аст’Эллот, как есть.

— Он не послушал тебя?

— Нет, как видишь, — Ллойву развел руками.

— Это так он заткнул тебе рот? — рассмеялся Дженве. — Хорош!

Ллойву вздрогнул от внезапно проникшего под рубашку холода. «Или к нам»

— Он садист! — вздохнул Дженве. — Но теперь его нет, дядя также выехал, по старшинству я становлюсь во главе семьи и засим я освобождаю тебя. — И Дженве рассмеялся.

— Благодарю, братец.

— Раз нет Советников, то управление переходит к военному Штабу. Ты при нем Первым Стратегом.

— Отец разжаловал меня, кажется.

— Но об этом никто не знает, верно?

— Я не уверен, Джев, что прав.

— Теперь это имеет мало значения. Вчера солнце зашло на три часа раньше. А ночью шел снег. Снег! Летом! Нам надо что-то предпринять. Если мы можем. Мы же можем? — Дженве казался обеспокоенным.

— Нас только двое, Джев, — улыбнулся Ллойву.

— Я найду еще пару отвязных ребят.

— Хорошо. Четыре Жертвенных? Против одного Окто и его темной половины? Источников космической мощи?

— А что? Чересчур пафосно? — Дженве лихо улыбнулся.

— Самую малость. Как раз в твоем духе, — бесшабашный оптимизм брата вдруг придал сил и уверенности.

— Тогда надо найти пятого. Чтоб наверняка…

— Разве не все уехали на поверхность?

— Нет, не все, — Дженве усмехнулся. — С Тонру и Лиммом Гайо мы три дня пили. Они еще не проспались у себя в летнем домике.

— Так вот почему ты все еще здесь! — рассмеялся Ллойву.

— Я просто пожалел тебя, брат.

— Хорошо, а еще одного?

— Роштар Вайзе. Я уговорю его. Сгодится?

— Я не уверен, — Ллойву тряхнул головой. — То, что я задумал, может не получиться, и тогда мы все погибнем. Все, понимаешь?

— Мы и так погибнем, не так ли?

— Мы можем уйти через телепорт… — тихо проговорил Ллойву. Дженве прямо взглянул в глаза брату.

— Я видел в тебе больше силы, и, надеюсь, что не ошибся.

— Значит, встретимся в Окторуме, — вместо ответа сказал страций после недолгой паузы.

— Я понял. Завтра?

— Чем раньше, тем лучше.

— Ну, братья Гайо еще дрыхнут и врядли встанут до завтра.

— Отчего Тиллу не взял их с собой?

— Думаю, он был бы рад отказаться от родства с этими пропойцами, — расхохотался Дженве. — Может, он решил подчистить родословную? Тебе надо что-то? Я смотрю, у тебя тут настоящий рай аскета. — Дженве огляделся еще раз.

— Мне нужны мои записи.

— Они у тебя будут.

— Перо и бумагу. Надо продумать наши шаги…

— Что, прости?

— Не бери в голову.

Дженве улыбнулся.

— Я оставляю планирование на тебя, братец. Завтра мы перевернем этот мир!

— Или он поглотит нас, — добавил Ллойву.

— Пусть будет первое! — Дженве на прощание помахал рукой и вышел.