Поля Крови

— Не всех. Я отлично слышал детский плач.

Глебол кивнул:

— Ну разве что. Им явно нужны взрослые руки. Но двигаться они будут медленно, мы должны их нагнать. Давайте, бегом!

Шагнув прочь, Глебол замер, потому что Адалио возмущённо воскликнул:

— Что значит бегом? Я же сказал — здесь остались дети!

Глебол процедил:

— Ты не слишком дерзок стал после посвящения, птенец?

Адалио поднял подбородок:

— Кузня осталась позади. Птенцы и наставники тоже. Ты Великий паладин меча, но и я Великий паладин меча и здесь мы равны. Я из поколения албо, ты, твоя милость Глебол, из более старшего поколения диа, но всего лишь боковая ветвь Великого дома, а я сын владетеля Великого дома Тенебро. Моё положение всё же выше. Если кто здесь и дерзок, так это ты, уважаемый Глебол.

Пока Адалио говорил, за его спиной собрались все из союза юга. Эстро из Дома Хомбро и вовсе стоял, опустив руку на рукоять меча.

Невольно я покачал головой. Эк они... Молодцы.

Теперь и я слышал позади едва различимый детский крик. И, кажется, он был многоголосый. Там надрывался явно не один младенец.

Глебол скривился, подживший за день шрам на его щеке зазмеился, под стать ядовитому голосу:

— Отлично. Сейчас мы сцепимся и мне придётся силой доказывать всем вам, кто здесь прав, — Глебол повёл пальцем, по очереди указывая на всех южан. — Отличный будет подарок реольцам. Ты ничего не забыл, бывший птенец Кузни и сын владетеля? — Глебол с намёком опустил руку на пояс, качнув прямоугольный зелёный жетон на поясе. — Я гаэкуджа, а ты лишь хённам.

Адалио упрямо мотнул головой:

— В приказе короля не было ничего о наших званиях и месте в армии. По закону мы не более чем вольные владетели, пришедшие на зов короля. В лагере я не стал поднимать этот вопрос, но будем честными, гаэкуджа это не то звание, чтобы приказывать Великому паладину Великого дома.

На скулах Глебола снова вспухли желваки:

— И чего ты хочешь?

— Главное сокровище Великого дома Тенебро это его земли. И люди, которые на них живут. Не разбрасывайся тем, что тебе не принадлежит, гаэкуджа Глебол.

Не знаю, подавал ли Адалио какую-нибудь команду или его поняли без словно, но руки на мечи положили и остальные южане. Одновременно.

Я услышал довольный, едва различимый шёпот:

— Ну, давайте, пустите друг другу кровь.

И сжал зубы, даже не пытаясь обернуться и найти, кто это проговорился. И заставляя себя сначала подумать. Но ничего умней, всё равно в голову не пришло.

Спустя два удара сердца я шагнул вперёд, заставляя всех перевести на себя взгляд. И Глебола, и южан.

— Нужно просто оставить людей пройтись по деревне. Солдаты всё равно сдерживают нас. Можно оставить здесь слабейших. Так мы лишь станем быстрей.

Глебол фыркнул:

— Оставить их без защиты идара всё равно, что бросить в пасть реольцам и пожелать им приятного аппетита. Оставить здесь идара, когда впереди нас ждут схватки... — Глебол замолчал, снова неприятно ухмыльнулся. — Говоришь, оставить здесь слабейших? Тех, кто лишь мешает нам? Отличная мысль.

Я сжал губы, сдерживая вопрос. Сначала подумай, Лиал, затем спрашивай. Но ничего справшивать не понадобилось. Глебол шагнул ко мне, ткнул меня в грудь пальцем:

— Вот ты и останешься. Слабейший. Со своими людьми. Соберёте детей, доставите их в Серру, заодно выслужишься перед Великим домом Тенебро и третьим сыном их владетеля, верно, Адалио?

Я вспыхнул, но меня опередил сам Адалио. Он шагнул вперёд. В его руках невесть каким образом уже был сжат меч в ножнах. Адалио поднял его перед собой, сжимая перед собой двумя руками. Миг глядел на меня поверх рукояти, а затем склонил голову:

— Уважаемый Лиал, это земли Великого дома Вистосо, но, клянусь Хранителем юга, ни один из Домов юга не забудет этого доброго дела.

Бихо фыркнул:

— Сколько показухи ради сопливых крестьян.

Я даже не взглянул на него. Тоже сорвал с пояса ножны, повторил жест Адалио, подняв их перед собой и коротко кивнув.

Когда последний солдат скрылся за поворотом дороги, ведущей в лес, Кодик за моим плечом рассудительно сказал:

— Зато не придётся ноги сбивать. Чует моё сердце, этот здоровяк будет гнать их, пока не загонит до полусмерти. Да и поедим нормально наконец-то.

Я покосился на него, но промолчал. Вместо этого приказал:

— Осматриваем деревню. Точно так, как привыкли. Все вместе.

Раньше я бы приказал обыскивать дворы сразу по обе стороны улицы, но сейчас у меня и людей почти нет. В этом Глебол прав. Правда, привычка сначала обдумать, повторить про себя услышанное, а только потом отвечать, сейчас сыграла со мной плохую шутку.

Глебол ведь сказал, что оставлять людей без идара — бросить их в пасть реольцев. Но уверен, он говорил о шестом даре Хранителей, о даре защиты, которая делает броню солдат крепкой, а их самих неподвластными стрелами. Я, всего лишь Возвышенный мечник, могу защитить от стрел только себя.

Невольно начнёшь думать, что Глебол хочет унизить меня. Поручить дело, а когда я провалю его, выставить полным ничтожеством, который лишился своих последних людей и подвёл надежды Адалио и юга, от лица которого он говорил.

— Господин!

Из-за дома выскочил Ловкач, таща за собой мальчишку лет девяти.

— Прятался в погребе.

Я кивнул:

— Отлично, продолжаем.

Через два часа мы собрали два десятка детей. Почти все они нашлись в одном месте, в ещё одном большом погребе. Два младенца у них орали так сильно, что даже оттуда их было слышно.

Мы вытащили их всех под солнце, замёрзших, щурящихся. Лишь один старше десяти. Зато четверо только ходить научились. Не считая младенцев.

Те, согревшись, зачмокали тряпицами с жёваным хлебом.

Кодик покачал головой:

— Эх, как так, что мамки не успели с собой взять?

Мальчишка с пронзительно голубыми глазами Предка Дисокола повёл головой:

— Всё мы успели. Мамка у меня всегда правду чует. Сказала, всё очень плохо будет и детей нужно прятать.

Самый старший из найденных, пацан лет двенадцати, с густой шевелюрой, державший на руках одного из младенца, кивнул:

— Он ко мне, я отца поднял, он... — пацан сглотнул комок в горле, справился с собой, — он старостой был. Приказал укрыть, кого увижу, господин идар. Я всё сделал, как он сказал, Зайку сохранил.

Кодик переглянулся с Наглым. Тот пожал плечами, словно отвечая на безмолвный вопрос. Кодик тут же отвёл взгляд и сказал мне:

— Господин, мы сделаем перевязки для младенцев. Мелких детей на спину, ну а остальные своими ногами.

Ловкач напомнил:

— И еды, еды набрать на всех.

Поварёнок, который обычно и варил кашу, кивнул и несмело добавил:

— Скотину бы отпустить.

Теперь уже сморщился я. Ничуть не хуже Глебола. Столько времени терять. Не мог сразу, когда мы только начали обходить дворы, подать эту мысль?

Поварёнок отшатнулся, я успокаивающе поднял руку, убирая с лица гримасу:

— Давай займись. Всё равно уже солнце садится. Не идти же нам в ночь? С рассветом и двинемся.

Сын старосты шагнул вперёд:

— Господин, мы поможем. Мы быстро.

Я лишь кивнул разрешая. Спохватился лишь об одном:

— Девки пусть останутся с младенцами.

Не скажу, что эта ночь, ночь с плачущими младенцами, была лучшей в моей жизни. Но и худшей она точно не была. Уж лучше просыпаться от воплей детей, чем от ледяных прикосновений теней и остановившегося сердца.

Даже мне утром пришлось примерить на себя перевязку. Несколько кусков полотна обхватывали плечи и поясницу, устроив на мне что-то вроде упряжи для седока за спиной.

А у Наглого, кроме такой же за спиной, перед грудью ещё один младенец висел. Я лично выбрал, кто будет тащить эту ношу. Он не только Наглый, но ещё и двужильный. Лишь немногим слабее Кодика. Второго младенца, девочку Заю, так и тащил её брат, сын старосты. Никому не отдал в руки.

Сам Кодик был навьючен едой. Судя по карте, да с таким отрядом, нам предстояло идти три дня. И кормить всю эту ораву. Это не мои пять солдат, переживших голодуху Кузни и радых краюхе хлеба вечером. Крупа, котелок, кусок солонины, краюхи хлеба, кувшин козьего молока и прочее.

Тощий, который бежал первым, замер, принялся крутить головой:

— Чтот птицы себя неправильно ведут.

Я встал рядом, огляделся. Дорога, по которой мы бежали, петляла между колок леса. Мы только-только начали спускаться в очередную такую низинку. Правда, узкий спуск впереди превращался скорее в широкую балку, с густо поросшими кустами и деревьями склонами. Я не видел ничего необычного. Впрочем, я и птиц не видел. Но не доверять Тощему у меня не было причин. Уж кто-кто, а он отлично читал следы.

Вот только что делать? Обходить эту балку? Рискнуть?

— Господин!

Я резко обернулся на крик Тощего. И сразу увидел причину вопля. Из-за деревьев позади нас вылезло четверо. С луками в руках.

Ну, четверо это ни о чём. Я их сейчас...

Заставив меня подавиться мыслями, среди деревьев замелькали тёмные фигуры. Пять, десять, пятнадцать...

***

Где-то далеко отсюда, на бегу, Визир хмыкнул:

— Сколько служу господину в Кузне, каждый раз поражаюсь, как ты ловко исполняешь все приказы. Дня не прошло, а ты уже отправил этого Лиала умирать.

Глебол на миг ожёг взглядом Визира и отвернулся. Ничего говорить он не собирался. Меньше знает Визир, здоровей он, Глебол, будет.

Визир глупец. А ведь пока был молодым, казался таким сообразительным. Где господин Суав и где они? Господин Суав на год вернулся в Кузню, а им здесь сейчас биться с реольцами.

Когда нужно было делать Кузню сильней, Глебол старался, не останавливаясь ни перед чем. Но сейчас его, Глебола, Кузня здесь, вот они птенцы и их люди бегут вокруг. И убить одного из птенцов, означает ослабить всю Кузню, весь отряд, который ему доверили. Глебол не собирался выполнять глупый приказ господина.

Эта заваруха надолго. Либо Лиал сам погибнет в схватках, либо погибнет он, Глебол, либо господин забудет о том позоре на посвящении.

В конце концов, Глебол обязан жизнью этому птенцу. Не приведи он телохранителя принцессы, и Клинок кровавого заката поглотил бы их кровь. Быстро Визир забыл об этом. А вот у него, Глебола, память лучше.

***

Наглый завопил:

— Бежим!

Его в три шага настиг Кодик, пнул под колено, заставив споткнуться. Пацан с Зайкой только охнул, а Кодик уже подхватил Наглого под руку, не дав упасть и раздавить младенца. Тут же рявкнул ему в ухо:

— Жди приказа господина!

Ожёг меня взглядом:

— Господин?

Я стиснул зубы. Это ловушка. Никаких сомнений. Но балка слишком широка, чтобы перегородить её, а вот спуск, по которому мы сюда попали, настолько узок, что там хватит...

— Господин?!

Мальчишка с пронзительно голубыми глазами Предка Дисокола хрипло сказал:

— Это единственный путь. Слева придётся в холм карабкаться, а справа...

Я рявкнул:

— Вперёд! Так быстро, как только можете! — повторил для детей. — Бегом, бегом!

На бегу выхватил меч, сжал его, чувствуя, как потеют пальцы и колотится сердце, скомандовал:

— Плотней, плотней!

Быстро ли могут бежать дети? Когда я сам был мелким, мне казалось, что быстро. Но сейчас, видя, как неспешно ползут по сторонам склоны балки, осознал — медленно.