Редкая птица

С утра, с самого пробуждения все шло не так. Дадон привык вставать рано, но сегодня проспал, а олухи слуги решили не беспокоить. Решили! Дадон дернул обшлаг рукава, огладил лацканы, достал из маленького кармашка жилета часы и посмотрел на циферблат, слегка прищурившись. То, что он стал хуже видеть, ужасно раздражало, очки носить не хотелось. Итак, почти полдень, все расписание к чертям. Дадон со злорадным удовольствием перенес пару заседаний, в том числе военного совета, наслаждаясь видом бледнеющего секретаря: составить расписание на день для всей царской семьи всегда было задачей непростой. Что ж, если побоялся будить, пусть теперь бегает и отдувается перед теми, кто сегодня ожидал аудиенции. Да и просителям подождать не повредит.

Дадон подошел к окну, оперся на подоконник, чуть расслабляя плечи: держать спину прямой становилось труднее день ото дня, как и править страной. Царь вздохнул, глядя, как мимо окон кабинета величественно проплывает дирижабль, забирая чуть на север — к верфям. Дирижабль «Царевич» принадлежал старшему сыну, который кроме как о полетах, сейчас ни о чем думать не хотел, поганец, а не наследник! И младший не лучше, хотя и умеет говорить так, что заслушаться можно, но в словах — одна вода. Копни чуть глубже — ничего, пшик.

Дадон закрыл глаза, сжимая зубы. Да, верно говорят, легкие и сытые времена рождают слабых людей.

Вся его жизнь была войной. Его страна была небольшой, а расположение делало ее лакомым куском для всех соседей. Его отец привык обороняться, Дадон, выросший в вечном страхе набегов, решил действовать по-другому и, только взошел на престол, как стал готовить армию, чтобы утереть нос особо ретивым соседям, при этом делая вид, что не отличается от отца. Он действовал скрытно и тихо: подкупал, шантажировал, засылал провокаторов и шпионов, не гнушался ничем, не брезговал никакими средствами. Он был готов на все, чтобы обезопасить родную страну. А когда накопил достаточно сил, принялся громить остальных соседей расчетливо и планомерно. Количество желающих нападать резко поуменьшилось. О его подвигах, как и о его жестокости, слагались легенды, но разве он был жесток? И разве он мог поступить иначе?

Дадон снова посмотрел на часы. По всем прикидкам, даже если старший сын поторопится, чего вряд ли стоит ожидать, во дворец он прибудет не раньше, чем через полчаса, а то и через час. Дадон сжал кулак и ударил им по подоконнику. Сыновья! Надежда в старости, которая, сука, все ближе и ближе. Ему было плевать на то, что волосы, когда-то черные как смоль, побелели, а лоб избороздили морщины, но он ненавидел утреннюю вялость, слабость в мышцах, хруст в суставах, его бесило, что рука теперь была не такой верной и сильной, как раньше. Он хотел бы это скрыть, но как скроешь? И словно страна старела с ним — те, кто последние десять лет сидел тихо, боясь высунуться, все чаще и чаще пробовали его границы на устойчивость.

— Сукины дети, — проворчал Дадон, выпрямился, заложил руки за спину и вышел потайной дверью в коридор, ведущий в галерею, опоясывающую весь второй этаж. Дадон шел быстро, игнорируя простреливающую боль в колене. Несколько минут, и он достиг нужной ему двери. Несмотря на то, что он был царем, он постучал: в мастерскую Звездочета входить без стука было рискованным делом.

— Да?! — раздался раздраженный голос. — Кого принесло?

— Доброго дня, Звездочет, — проворчал Дадон, входя.

— А, это ты, — Звездочет снял рукавицы, поднял на лоб гоглы и присел на высокий стул у верстака. — Чем обязан? Ты давно не заходил, случилось чего?

Раньше Дадон проводил тут много времени, он любил запах мастерской, любил чертить на большом столе у окна, слушать рассказы Звездочета, самому рассказывать про славные битвы… Но со смерти жены он почти перестал приходить сюда.

— Все время что-то случается, Звездочет, — ответил Дадон и сел на такой же высокий стул. — Все время.

Настоящего имени Главного Мастера Дворца никто не помнил, как никто не помнил, когда он появился при дворе. Отец Дадона не верил, что его холопы способны создать хоть что-то дельное, и предпочитал ввозить даже самые простые паровые машины из-за границы, но иметь своего Мастера было вопросом престижа. Двадцатилетний Дадон изводил Звездочета, который тогда был с виду чуть старше самого царевича, и вместе они смастерили первый паровой автомобиль, который взорвался через пять минут после начала испытаний прямо на царском дворе. Царица устроила тогда грандиозный скандал супругу, заперев и сына, и его подельника в покоях царевича и заставив читать святое писание. К вечеру остыла, пошла выпускать хулиганов, но они, кажется, и не заметили, что дверь открыта и они вольны уходить. Писание давно было отброшено в сторону, на полу лежали пергаменты, все исчерканные, с какими-то дикими чертежами.

— Только не вызывайте никого, — пробормотала царица, перекрестясь.

— Дьявола? — Звездочет ухмыльнулся, кивая в сторону писания. — Все это антинаучно.

Во многом именно Звездочету Дадон был обязан многочисленными успехами на поле брани: дедовскими способами много не навоюешь. Теперь победа была с тем, кто быстрее клепал новое вооружение.

— Ты пришел просто посидеть в моей мастерской? — вернул его из воспоминаний Звездочет. — Так все утомили, государь?

— Вчера пришло донесение, что Хазарский халифат готовит поход, хочет вернуть себе Песчаную область.

Звездочет пожал плечами.

— Чего ты хочешь от меня? Новые бомбы?

— Нет, наши склады полны... Дело в другом, — Дадон встал и подошел к окну. Вид из мастерской был не таким величественным и красивым, как из окон царского кабинета, но нравился Дадону едва ли не больше: из этого окна он мог видеть доки, дымящие трубы заводов, снующие туда-сюда небольшие транспортировщики, слышать крики рабочих: видеть неприглаженную настоящую жизнь.

— Так в чем? — Звездочет встал рядом. Он тоже изменился, но, с досадой отметил Дадон, меньше своего правителя, словно застрял в возрасте пожилого, но не старого мужчины.

— Мне надо знать, кто собирается на меня напасть. Я не могу держать оборону по всем границам, это невозможно, я должен иметь возможность ответить без промедлений.

— У тебя полно шпионов, целая сеть. Этого недостаточно?

— Как видишь — нет. Шпионы! — Дадон фыркнул. — Их можно подкупить, их можно обмануть. Мне надо что-то такое… что-то, что будет бесстрастным. И что сможет быстро передать информацию мне. Быстрее, чем по телеграфу.

— Тебе нужно чудо, государь? — Звездочет улыбнулся и слегка поклонился.

— Я знаю, знаю, что ты далеко не только изобретатель. И как бы не ратовал за науку… Я помню твои разработки, — он кивнул в сторону закрытых дверей. Именно там, а не в этой чистой передней части мастерской, творилось все самое интересное, все самое тайное. И была еще одна дверь и еще одна комната, куда не было хода даже царю.

— Твоя матушка думала, я вызываю дьявола по ночам, — усмехнулся Звездочет.

— А ты вызывал проституток.

Звездочет нехорошо ухмыльнулся, облизывая сухие губы.

— Каких только слухов обо мне не ходило. Ты знал, что некоторые считали, будто твоя жена — это только ширма для нас?

Дадон cкривился. Конечно, он знал, но это было настолько нелепо, что и думать об этом не хотелось. Тем более, два наследника, оба похожие на отца как две капли воды, свидетельствовали о его мужской силе.

— Собаки лают, ветер носит. Ты можешь сделать то, о чем я прошу?

Звездочет встал, глядя за окно во двор, а может, и дальше, туда, где за горизонтом начиналась чужая земля.

— Я попробую. Есть у меня одна разработка… Но это потребует времени и денег. И мне нужно будет нанять еще человек… пять. Не больше. Я сам отберу из наших инженеров тех, кто будет мне помогать. Не беспокойся, всё знать о том, что и как будет работать, буду только я.

— А я? — Дадон нахмурился. Изобретения Звездочета становились все сложнее с каждым разом, и он давно далеко не все понимал в устройстве того или иного механизма.

— Если ты мне прикажешь, государь...

— Хорошо, — Дадон снова заложил руки за спину. — Сделай, а потом уж посмотрим.

* * *

Работа кипела. Дадон не торопил Звездочета, хотя желание проконтролировать процесс было. Вместо этого он собирал каждый день советы, требуя соблюдения все более жесткой дисциплины, особенно у сыновей.

Недовольные ворчали, что дворец порядками становится похож на казарму, но Дадону было плевать.

Младший предсказуемо дулся, при этом дулся демонстративно, старший вел себя иначе. Спокойный, рассудительный, он, как только начал ходить, знал — ему наследовать престол, и в какой-то момент вполне смирился с судьбой. Из него должен был выйти неплохой правитель, хотя Дадон был уверен, что сын все равно будет слишком мягкосердечен, и хорошо, что ему, Дадону, не суждено увидеть, к чему это приведет.

В этот день младший тихо сбежал, стоило Дадону отвлечься на секретаря: у того была срочная депеша с Ветреных островов, игнорировать которую было нельзя.

— Куда подевался твой брат? — Дадон передал донесение шпионов старшему сыну. — Мы не закончили.

— Он влюблен, — старший пробежал глазами послание и нахмурился, — ему крайне сложно сейчас сосредоточиться, но он старается.

— Я вижу, как он старается, — Дадон дернул головой, чуть ослабил воротник мундира — последний месяц он опять стал носить военную форму вместо штатского платья, в нем, казалось, даже спину держать прямой легче.

— От него все равно в таком состоянии мало толку, — сын бросил донесение на стол. — Этому можно верить?

— Ничему и никому нельзя верить. Но это информация, с ней можно работать, — Дадон сел за стол, пытаясь отвлечься от мыслей о нерадивом младшем. — Так, подготовь мне к завтрашнему дню доклад о ситуации на островах. Все как положено, с торговыми балансами и прочим. Тебе ясно?

— Конечно, — сын встал. — Папа… — он редко, почти никогда, не называл его так.

Дадон с удивлением посмотрел на сына.

— Скажи… ты любил маму? По-настоящему.

— Конечно, я ее любил по-настоящему. Что за вопросы? Или ты думаешь, у меня не было выбора? Может, мне повезло, но меня никогда не привлекали посудомойки и нищенки, сердце мне никто не разбивал, чтобы я женился от отчаянья. Ваша мама… — голос помимо воли стал хриплым. — Она была замечательной женщиной, прекрасной царицей, мне повезло… В общем, что уж говорить — иди.

Сын кивнул и, склонив голову, ушел.

К чему он завел этот разговор? Дадон был раздосадован. Он не любил вспоминать жену, это всегда портило настроение, начинала болеть голова. Вот и теперь… Царь вернулся в личные покои через анфиладу комнат, нажал незаметную кнопку и из стены выдвинулся потайной плоский маленький ящик. Дадон отпер его ключиком, висящим на цепочке на груди. Здесь Дадон хранил порошки: он пережил несколько покушений, в том числе попытку отравления, и с тех пор не считал осторожность излишней. Спасибо Звездочету, умеющему делать хитроумные механизмы. В этом же ящичке он хранил еще кое-какие мелочи, не предназначенные для чужих глаз, в том числе медальон.

Дадон достал его, открыл крышечку с выгравированным на ней петушком и со вздохом посмотрел на фотографию. Юная, с чуть вздернутым носом, копной непокорных русых кудрей, туго затянутая в кожаный корсаж, царица смотрела на него, приподняв с головы женский изящный цилиндр. Дадон улыбнулся помимо воли. Эта фотография была сделана за пару месяцев до их свадьбы. Как быстро прошло время. Он не врал сыну, он любил свою жену, не страстно — вся его страсть ушла на военное дело, но любил. И еще знал — их брак был счастливым во многом благодаря ее легкому характеру. Она умела радоваться, всегда с распростертыми объятиями принимала мужа, когда он решал провести с ней ночь, но если он не приходил — не думала горевать. Она никогда не сидела взаперти, вечно что-то придумывала, а однажды он застал ее у Звездочета, в кожаном переднике поверх простого суконного платья, в гоглах, в огромных рукавицах, с какой-то горелкой в руке. Они мастерили подарок Дадону и со смехом выставили его взашей из мастерской. Что же они мастерили? Ах, да… Музыкальную шкатулку! Они подарили ему музыкальную шкатулку, которая умела не только воспроизводить, но и записывать мелодии.