Редкая птица

Дадон захлопнул крышку медальона, убрал его и задвинул потайной ящик обратно в стену.

* * *

Прошло несколько месяцев с того разговора со Звездочетом, и царь решил, что вполне может навестить мастерские.

И снова, как когда-то давно, его не пустили.

Хмурый, осунувшийся Звездочет встретил его на пороге, сказал: «Три дня» и захлопнул перед ним дверь.

Через два дня Дадон увидел (секретарь нашептал), как от черного хода, которым всегда пользовался Звездочет, отъезжают паровые машины. Дадон насчитал шесть штук, по числу соседних государств, отношения с которыми обострились в последнее время.

А на следующий день сам Звездочет пришел к нему на аудиенцию. Тщательно выбритый, в черном балахоне, с лысой головой — по новой моде, и с какой-то коробкой в руках. Он поставил коробку на стол и аккуратно вытащил из нее…

— Петух? — Дадон смотрел на отливающую золотом птицу в руках Звездочета, и не думая скрывать брезгливость. — Ты к старости совсем обезумел?

— Это Золотой Петушок, — Звездочет осторожно поставил птицу на стол, потом достал что-то, отдаленно напоминающее антенну, которую использовали на телеграфе. Петушок встрепенулся, взлетел, как-то умудрился сеть на самый кончик этой спицы и застыл.

Спица и Петушок были словно спаяны, и, если бы он сам не видел, как эта птица отряхивалась и взлетала, то решил бы, что это просто искусно отлитая из металла, может, и из золота, безделушка. Царь наклонился ближе, рассматривая маленькие шестеренки, которые прятались под пластинами на шее птицы, чуть более крупные, которые крепили крылья и ноги. Глаза петушка были сделаны из рубинов, хвост — из тончайших разноцветных металлических проволочек, и издалека казалось, что перья настоящие. Работа была филигранная, не поспоришь, но вот был ли от нее толк?

— Ты объяснишь? — спросил Дадон, обойдя стол пару раз по кругу.

— Объясню, — Звездочет сел, тяжело, по-стариковски опираясь на стол. — Я устал, государь. Очень устал.

— Я не буду с тобой торговаться, если ты сделал стоящую вещь, ты получишь, что хочешь.

— Я хочу только покоя. Я не хочу больше изобретать. Все.

— Я тоже хочу покоя, но кто нас с тобой спрашивает, чего мы хотим? Итак… — Дадон сел напротив, уперся локтями в стол и положил подбородок на скрещенные пальцы. — Говори.

— Это приемник. Передатчики уже при дворах тех государств, которые ты обозначил, государь. Если будет явная угроза, то вы об этом узнаете тут же. А так… все остальные будут думать, что это просто безделушка.

— Он будет кукарекать, если моей стране будет угрожать опасность? — Дадон откинулся на спинку кресла и хмыкнул. — Оригинально.

— Он не будет кукарекать. Ты услышишь его крик, а потом, когда активируешь его своим голосом, он передаст тебе нужную информацию. Правда, я надеюсь, что он всегда будет вести себя тихо.

— Вряд ли. Такого не будет, если ты все сделал правильно. Мои люди сообщили, что на Ветреных островах снова зреет желание попробовать отнять у нас Южный остров. На востоке хазары семимильными шагами обновляют свою технику, не думаю, что это просто так. Они готовятся.

— Значит, ты узнаешь об их планах.

— Посмотрим, — Дадон хмуро уставился на птицу, которая была меньше обыкновенного петуха, и правда — петушок. — Если это сработает…

— Это сработает, — Звездочет поднялся, — это точно сработает.

Еще месяц прошел тихо и спокойно, донесения разведки продолжали сыпаться, но ничего конкретного в них не было, иногда они противоречили друг другу, и Дадон злился, не зная, как отделить правду от фальши. Сыновья, успокоенные иллюзией мира, были заняты чем угодно, но только не мыслями о своей стране. Старший все так же пропадал на своем дирижабле, стараясь сделать его еще мощнее и быстроходнее, младший ускользал из дворца и вовсе неизвестно куда.

Но одной ночью все переменилось. Звук — громкий, отвратительный, похожий на то, как пресс сминает железо, заставил Дадона подпрыгнул в кровати. Он озирался несколько секунд, пока слуги не зажгли газовые светильники и дворец не наполнился светом. Накинув халат, Дадон поспешил в кабинет, из которого, судя по всему, и шел звук.

Вопросы отпали сами собой: петушок сидел на спице, расправив крылья, и сиял золотом так, что дополнительного света не требовалось.

— Все в порядке, разойтись, — приказал царь слугам и закрыл перед их любопытными носами дверь. Петушок повернул к нему голову, чуть склонил в сторону и уставился на царя рубиновым глазом. Ощущения были странные, так и хотелось уйти от этого холодного безжизненного взгляда.

— Тревога? И как мне понять, где и что происходит?

Петушок взмахнул крыльями, повернулся, словно флюгер, указывая на юго-восток. Дадон усмехнулся.

— И это все?

Что-то щелкнуло, петух опустил крылья, сияние померкло, что-то щелкнуло снова, и вдруг зазвучал голос — нежный чарующий женский голос: «Шамаханский халифат», — услышал Дадон и нахмурился. Это была именно та точка, которая вызвала у него давно самую большую тревогу. Что ж, интуиция его не обманула. А Петушок тем временем диктовал состав войск, выдвинувшихся к границе, планы, опорные точки, всю ту информацию, которая была однозначно секретной.

Царь достал перо и чернила, посмотрел на петушка и потребовал тихо и властно:

— Повтори.

Петушок повиновался, и, как только опять полился тот же самый голос, Дадон стал записывать.

Петушок замолчал, вновь превращаясь в красивую безделушку. Дадон закрыл глаза, позволив себе пять минут на раздумья, потом встал — поясницу немилосердно потянуло, но Дадон сжал зубы и распахнул дверь. Его секретарь дремал в кресле, папка, которую он всегда таскал с собой, сползла с колен и должна была вот-вот упасть.

— Некогда спать! — прогремел Дадон. Секретарь вскочил, роняя злосчастную папку, залился румянцем, собрал распавшиеся бумаги, выпрямился и кивнул.

— Приведи сыновей, буди министров, созывай военный совет.

— Пря-прямо сейчас? — уточнил секретарь, уже пятясь к двери.

— Прямо сейчас. И чтобы через двадцать минут все были в Зеленом кабинете.

Дадон вернулся в спальню, только чтобы переодеться. Через девятнадцать минут он вошел в кабинет, где его уже ждали, благоухая одеколоном, в парадном мундире и при шпаге.

Совещание шло сложно. После долгих мирных лет ввязываться в прямое военное столкновение не хотел никто.

— Я предлагаю долететь до вот этой точки… — старший сын поставил палец на карту, — до обозначенного места тут марш-броском не так много. Мы проведем разведку и будем дальше решать по месту. Если информация подтвердится, — сын переместил палец чуть в сторону, — перебросим войска вот с этих рубежей…

— И оголим их? Вы с ума сошли, что ли? — старый генерал, прошедший бок о бок с Дадоном не одну войну, сердито запыхтел. — А если на это и расчет? А?

— Вот поэтому я предлагаю сначала все разведать. Времени много не уйдет, — веско сказал старший. — Если мы выдвинемся всей ратью… Как думаете, что нас будет ждать на границе?

Старый генерал уперся кулаками в стол и навис над картой.

В конец концов, план, предложенный старшим сыном, был принят. Солнце только-только показалось над горизонтом, когда мощный красавец «Царевич», управляемый наследником престола, величественно отчалил от специального высокого причала и поплыл на юго-восток.

Потянулись часы ожидания. Даже младший, всегда беззаботный и безответственный, остался во дворце и почти все время просидел в Зеленом кабинете, слушая отца и его генералов, вникая во все тонкости взаимоотношений с соседями и военных действий, которые велись когда-то или назревали теперь.

Сведения подтвердились, и еще через неделю сын прислал депешу о победе: войска Шамаханского халифата были разгромлены во многом благодаря тому, что не ожидали атаки. Сын должен был остаться на дальнем гарнизоне еще на пару дней и вернуться домой, но вдруг связь прервалась. Еще через три дня после того, как гарнизон замолчал, поздно ночью Петушок снова заголосил. Дадон уснул прямо за столом, работая над документами, и, услышав скрежет, подпрыгнул в кресле, чуть не упал, сгребая на пол бумаги, выругался, поднялся и цыкнул на дурную птицу.

— Шамаханский халифат, — сказал Петушок бесстрастно и снова задиктовал координаты. На этот раз других подробностей, кроме координат (тех же самых, что и в первый раз), не было.

— Что там случилось, расскажи? — Дадон навис над птицей, будто один его вид должен был сделать безмозглое устройство разговорчивым.

— Шамаханский халифат, — сказал Петушок, разглядывая Дадона красным глазком.

Секретарь на это раз не спал, нервно расхаживал по приемной, ожидая распоряжений.

— Всех ко мне! — крикнул Дадон, проходя в Зеленый кабинет.

Как оказалось, младший сын был уже там. Бледный, всклоченный, с опухшими от бессонницы глазами. — Я пойду туда, отец. Можно? — тут же сказал он, будто знал, о чем зайдет речь.

— Уже знаешь?

— Догадался, твоя птица просто так орать не будет. Мертвого поднимет, — сын пригладил волосы и застегнул распахнутый ворот рубахи.

— Пошлем офицеров, ты должен остаться в столице, — пробормотал Дадон и, повинуясь какому-то смутному импульсу, похлопал сына по плечу. — На твой век еще подвигов хватит.

— Отец! Ты в моем возрасте… — выкрикнул сын.

— Если с твоим братом что-то случилось… Ты наследник, ты должен остаться тут.

Сын покорился, Дадон так думал до вечера следующего дня, когда выяснилось, что младший удрал вместе с отрядом, отправленным в этот раз по суше.

Теперь ожидание новостей стало во сто крат тяжелее. Шамаханский халифат был единственным соседним государством, где не действовали шпионы Дадона, да еще граница проходила по Пустым землям, по степи, издавна слывшей «проклятым местом», и координаты, которые передал Петушок, были на самом краю этих земель.

— Вызови Звездочета, — велел Дадон секретарю после трехдневного ожидания.

Глаза секретаря забегали, он стал теребить в руках перо, которым только что нацарапал очередной не нужный никому указ.

— А… а он пропал, — выдавил из себя секретарь, отводя глаза. — Горничные сказали, они всегда в курсе. Его комнаты пустуют…

— Давно? — Дадон устало сжал пальцами переносицу: он должен был вызвать этого изобретателя, еще когда чертова птица закукарекала в первый раз, расспросить обо всем в подробностях. Но он не сделал этого. Гордыня тому была причиной? Возомнил, что и сам справится? Или он просто не подумал об этом, потому что соображал уже не так хорошо, как раньше? Дадон скривился, думая, что в любом случае уже потерял хватку, уже не так хорош в планировании и наверняка, принимая решения, ошибается теперь чаще, чем раньше.

Он подошел к окну и стал смотреть на темнеющее небо. Сердце сдавливала тревога, где-то там, в глубине души, он уже знал, что вся эта история погано закончится и для него, и для его страны, а еще он, глядя на догорающий за окном день, отчетливо осознавал, что ничего не может сделать. Но смиряться он был не намерен.

Не дожидаясь следующего крика петуха, он позвал старого генерала и велел готовиться в поход. Генерал только вздохнул, покачал головой и бодро — насколько мог, отправился выполнять приказ.