Редкая птица

— Уберите, — кивнул он выбежавшим на шум слугам. Слуги, глядя во все глаза на царицу, не шевелились.

— Я что сказал? Убрать! — рявкнул Дадон, схватил жену за руку и потащил за собой. — Никого к нам не пускать! — бросил он вжавшемуся в стену секретарю. — Никого, ясно?

Только в личных покоях он выдохнул, стянул с плеч мундир, расстегнул ворот рубашки. Царица провела рукой по покрывалу постели, села осторожно на краешек, а потом упала, раскидывая руки и весело рассмеялась.

— Все будет хорошо, вот увидишь, — она перекатилась на бок, подпирая щеку рукой. — Я рожу тебе сына, еще одного, он будет боготворить тебя, и мы все вместе будем жить долго и счастливо.

— И умрем в один день, — пробормотал Дадон, подходя к кровати, и остановился в шаге от нее.

Царица, молодая, гибкая, изящная, снова перевернулась на спину, призывно раскрывая руки, и Дадон, больше не думая ни о чем, упал в ее объятия.

Ночью он проснулся, ощущая неудобство — он давно отвык спать в одной постели с кем-то. Летние ночи были светлыми, Дадон смотрел на женщину, лежащую рядом с ним, и никак не мог понять, что его беспокоит. Она выглядела… не так, неправильно. Он наклонился к ней, коснулся тыльной стороной ладони лба. Ему казалось, она так глубоко спит, что почти не дышит. Он тихо встал, зажег свечу, которая давала не такой раздражающий свет, как газовый рожок, подошел к кровати и поднес свечу к лицу царицы. Ему казалось или это была причудливая игра света? Под кожей он мог различить едва заметные сочленения механических деталей, он приложил ухо к ее груди и отчетливо услышал тихие, мягкие, четкие щелчки: так вращались шестеренки в механизмах Звездочета.

Царица открыла глаза и сделала вдох, улыбнулась, щурясь от света.

— Почему ты не спишь? — она потянулась к нему.

— Кто ты? — Дадон положил руку на ее шею. — Кто ты? Ты… ты не моя жена, так кто ты?

— Что с тобой, милый? — в ее глазах не было страха, и аромат… Дадон вновь почувствовал тот самый дурманящий аромат. Дадон встряхнул головой, отшатываясь от царицы. — Звездочет был прав? — Дадон распахнул окно настежь, свежий ветер ударил в лицо, проясняя сознание. В пару шагов, вновь, как и раньше, ощущая и боль в коленях, и тянущую поясницу, Дадон подошел к столу, на котором лежал клинок, на рукоятке которого засохла кровь Звездочета.

Краем глаза царь уловил движение — взмах крыльев, мелькание разноцветного хвоста.

— Ты не моя жена, мне жаль, — он повернулся к кровати, но царицы там не было, она стояла совершенно обнаженная около окна, чуть покачивая головой. — Я должен… тебя уничтожить, — хрипло сказал царь, чувствуя безотчетный страх. В комнате был кто-то еще — Петушок сидел на раме окна и, склонив головку, смотрел на Дадона. И стоило царю сделать шаг к царице, Петушок спикировал, ударяя Дадона крыльями в лицо. Первый удар рассек бровь, Дадон инстинктивно вскинул руку с клинком, но Петушок отлетел под самый потолок.

— Что за… — Дадон поднял голову, прижимая к лицу руку, и Петушок тут же полетел вниз, прижав крылья к тельцу. Царь отклонился в сторону, надеясь уйти от удара, но чертова птица расправила крылья, вильнула и впилась в его руку когтями. Секунда, и металлический клюв со всей силы вонзился в висок Дадона.

В последнюю минуту своей жизни царь увидел бледное лицо царицы, протянул к ней руку и затих у ее ног. Петушок взмахнул крыльями и вылетел в окно, не замеченный никем он вернулся в кабинет царя, на свою спицу, и замер там.

Царица обняла себя руками, осторожно переступила тело царя, вытащила из кармашка юбки, брошенной у кровати, медальон с петушком на крышке и открыла его.

— Задание выполнено. Династия Тридевятого государства уничтожена. Объект Звездочет уничтожен. Приступаю к самоликвидации, — проговорила она бесстрастно в медальон, захлопнула его и надела на шею.

Она встала на подоконник и раскрыла руки навстречу заре. Раздался хлопок, и то, что было царицей, разлетелось на миллион блестящих осколков, которые усеяли весь царский двор…