Черно-белый оттенок нежности

– Так ты подпишешь бумаги, или мы до вечера будем здесь сидеть?!

Начал терять терпение ее собеседник. Он резко повернулся в своем кресле, открыв верхний ящик стола и достав оттуда небольшой блокнот. Она услышала едва уловимый звон и опустив глаза под ноги, увидела несколько канцелярских скрепок, которые он нечаянно смахнул на пол. Идея возникла незамедлительно и казалась единственным выходом из сложившейся ситуации.

– Да, конечно, но я бы хотела…

Она не закончила фразу, театрально сложившись пополам и медленно завалившись за правый бок. В следующую секнду послышался звук падающего тела и она оказалась на полу. Прежде чем прикрыть глаза, незаметным движением она успела поднять с пола упавшие скрепки и сунуть из под рукав.

Пожилой следователь тут же вскочил со своего места и бросился к ней. Он осторожно поднял ее, усадив обратно на стул и слегка встряхнув за плечи.

– Тебе лучше?

– Да, спасибо. Голова резко закружилась, но уже все прошло…

– Может воды?

Она молча кивнула.

Он подошел к старому потертому от времени серванту у противоположной стены и плеснул в высокий граненый стакан немного воды из графина. Поставив перед ней стакан, он снова опустился в свое кресло, внимательно следя за ней взглядом. Она вязла стакан и одним залпом осушила его, аккуратно поставив на место. После этого взяла ручку и быстро подписала все необходимые бумаги. Покидая кабинет следователя, она едва заметно улыбалась и в этой улыбки скрывались первые проблески безумия.

Мыслями она снова унеслась в недавнее прошлое, которое оставалось для нее единственным спасением от подступающего безумия. Балансируя на тонкой грани сна и яви, она вспоминала время, проведенное с Миром. Их безумные поездки, странные встречи, ночные вторжения, трудные переходы в горах, бессонные ночи под луной, тихие разговоры о душе, мучительные поиски смысла жизни, страстные поцелуи, безмолвные крики страсти, оглушительное молчание, бешенное сердцебиение, отчаянные взгляды и тишина, окружающая их повсюду. Она помнила все до мельчайших подробностей, даже шелест лтстьев в ночной тишине, волнующий, чуть сладковатый аромат горных трав, с едва узнаваемыми нотками шалфея, мяты, гибискуса. В ее памяти навсегда запечатлелось слепящее шальной надеждой горное солнце, заливающее раскинувшуюся впереди долину ласкающих янтарным светом, волшебными бликами отражающееся в бурной горной реке, подсвечивая ледянную воду, делая ее прозрачной, как кристалл бриллианта. Она помнила горы, с остроконечными скалистыми вершинами, обступающие их со всех сторон, могучие водопады, обрущивающие тонны воды к подножью скал, лесистые холмы и голубые ели. Именно тогда она была по настоящему счастлива, всем сердцем ощущая вкус и запах свободы, наблюдая этот мир через призму влюбленного сердца. Рядом был Мир с его спокойной непоколебимой уверенностью в правильности своего дела, было солнце, согревающее ее изнутри, горы, дающие иллюзию свободы и ветер, рассеивающий последние сомнения. Все вокруг казалось правильным, настоящим, великим и значимым. Она верила в его слова, в его идеалы, в его религию, в его жизнь. Все это казалось ей приключением из средневекового романа, где главные герои сами выбирают свой путь и он всегда оказывается правильным. Но реальная жизнь совсем другая. В ней много дорог и много дверей и невозможно выбрать правильную, потому что за любой дверью может оказаться пустота.

Мысли перенесли ее в одну ночь, которая запомнилась ей больше остальных своей сюрреалистичностью. Они ночевали в очередном доме в высокогорном селении, почти покинутом людьми. Жилыми там оставались всего несколько домов и как сказал Мир – это было идеальным местом для их целей. Дом принадлежал кому то из его родственников и использовался как склад оружия и перевалочный пункт для бойцов. В эту ночь он не хотел брать ее с собой, но ей некуда было идти. Домой она не могла вернуться, родители не пустили бы ее, а в университетское общежитие возвращаться не хотелось. Там на нее косо смотрели, стараясь избегать встреч и разговоров. Во внешнем мире она чувствовала себя изгоем, прокаженной, от которой все шарахаются и только рядом с Миром к ней возвращалось привычное умиротворение. Она не хотела ни на минуту расставаться с ним, не хотела терять его из вида, не умела жить без него. В итоге она уговорила его взять ее с собой в горы. Они ехали быстро, настолько, насколько это возможно в полной темноте по опасному серпантину горной дороги. По пути подобрав несколько человек, которых она не знала. До дома добрались ближе к полуночи. Старый кирпичный дом с облупившимися от времени стенами и вылинявшими оконными рамами резко возник впереди, вырванный из кромешной ночной темноты светом фар. Ворота со скрипом открылись и навстречу им вышли несколько парней в камуфляже и с автоматами на плече. Молчаливые и угрюмые, они направились к машине, остановившись в паре метров от нее и ожидая когда Мир с остальным подойдут. Сбившись в кучу они тихо о чем то разговаливали. Она осталась в машине и не слышала слов, но по выражением лиц, освещенных фарами машины, поняла, что разговор серьезный. Никто не улыбался и не шутил. Все были слишком сосредоточенны, а Мир то и дело хмурил брови.

Закончив разговор, он вернулся к машине и велел ей идти в дом.

– Можно я останусь с тобой?

С надеждой спросила она, потому что не хотела оставаться одна в пустом пространстве чужого дома. Ей было страшно. Она боялась темноты, боялась гор, боялась этих людей с оружием и того, что должно случиться после. В воздухе незримо витало ожидание. Но она не знала чего они все ждут. Лишь Мир оставался для нее островком благоразумия в этом безумном спектакле, в котором ей отводилась роль наблюдателя. Но он снова нахмурился и повторил ледянным тоном.

– Я сказал – иди в дом. И не выходи, пока я не позову.

Она не стала спорить, развернулась и молча направилась к распахнутым настежь воротам, изо всех сил пытаясь подавить подступившие к глазам слезы.

Преодолев небольшой дворик, она поднялась по ступенькам и толкнула старую покосившуюся дверь, оказавшись в утопающей в темноте гостиной. Постояв минуту неподвижно, она подождала пока глаза привыкнут к темноте и только потом осмотрелась. Гостиная представляла собой оранжерею со сплошными стекляными стенами, которые выходили на дорогу, по которой они приехали. Стекла были приктыры тюлью с незамысловатым рисунком, который был очень популярным лет тридцать назад. Мебели в гостной самый минимум – старый продавленный диван с красным бархатным покрывалом и несколькими диванными подушками, росшитыми позолоченными узорами, старый письменный стол с облупившимся от времени лаковым покрытием, который можно было бы принять за обеденный из за своей массивности и неповоротливости, два стула с высокими прямыми спинками и два узких книжный шкафа по углам. Больше здесь ничего не было. Все вещи и мебель были старыми, словно из прошлого века, но чистыми и аккуратными, словно кто-то регулярно поддерживает здесь порядок. Она сделала несколько шагов по комнате, слыша как скрипит под ногами пол из продавленных деревянный досок. В абсолютной тишине окружающего пространства этот звук показался ей почти оглушительным и она непроизвольно вздрогнула. Из гостиной в разные стороны вели две двухстворачатые двери, с белой, облупившейся от времени краской. Чтобы чем то себя занять, она толкнула одну из них и сделала шаг в темноту. За дверью оказалась еще одна комната, судя по нехитрому набору мебели это была чья-то спальня. Света полной луны, пробивающегося сквозь открытые настежь ставни хватало, чтобы можно было визуально оценить обстановку и не наткнуться на мебель. Это была довольно просторная квадратная комната с выкрашенными белой известью неровными стенами и четырьмя окнами, выходящими на обе стороны дороги. Посередине стоял старинный обеденный стол из темного дуба, на нем белая скатертью и какая то посуда. В углу у стены старая сетчатая кровать, какие повсеместно использовались во времена молодости ее бабушки. Она была аккуратно застелена белыми простынями. Около кровати небольшое трюмо с распашным трехстворачатым зеркалом, на котором стояли стеклянные баночки и флаконы. По другой стене между окнами – диван, а в другом углу массивный плотянной шкаф с покосившейся дверцей. Между шкафом и диваном небольшой проем, забранный шторой, а за ней еще одна двухстворчатая дверь. Подавив судорожный вздох, она сделала несколько шагов вперед и толкнула дверь, в надежде что она заперта. Но дверь легко поддалась и ей пришлось снова сделать шаг в темноту, преодолевая внутреннее сопротивление. Оказавшись в очередной пустой комнате, она вздохнула с облегчением. Обстановка здесь не сильно отличалась от предыдущей комнаты, тот же стол, шкаф, трюмо, только вместо дивана две односпальные кровати, поставленные изголовье к изголовью, за ними маленькая узкая дверь. Подойдя к двери, она взялась за ручку и осторожно открыла ее. В лицо ей ударил спертый удушающих воздух с едва уловимыми нотками сырости и плесени. От двери вниз вела длинная узкая лестница, уходящая в темноту. Она поспешно захлопнула эту дверь, не желая спускаться вниз и проверять что там. Взгляд ее скользил по стенам, пока не наткнулся на еще одну дверь, такую же старую и двухстворчатую, выкрашенную когда то белой краской. В отличае от предыдущих, она была слегка приоткрыта, словна манига заглягуть в нее. Она уже понял, что дом имеет круговую структуру, то есть каждая комната ведет в следующую по кругу. Видимо следующая комната замыкает этот круг, выходя снова в гостинную, из которой она пришла. Без лишних раздумий, она вошла в последнюю дверь и оказалась в самой маленькой и тесной комнате в доме. Здесь помещалась только одна узкая кровать и маленький письменный стол, больше напоминающий детский, по бокам два стула, а напротив, по другой стене пристроенная к ней печь, с тяжелыми чугунными дверцами. Такими печами пользовались очень давно, еще до проведения в дома электричества. Чудо, что она еще сохранилась. Сейчас она была завалена постельным бельем и одеялами и видимо служила хозяевам дома как полка. Рядом печью – очередная дверь. Ей не надо было открывать ее, чтобы понять, что через нее она снова попадет в гостиную. Перед дверью она замешкалась, решая что ей теперь делать. Сидеть одной в темной комнате не хотелось и она решила спуститься вниз по ступенькам, чтобы исследовать оставшиеся уголки дома, тонущие в непроглядной темноте. Вернувшись в предыдущую комнату, она снова открыла узкую дверцу в углу и сделала несколько осторожных шагов вперед, оказавшись на лестнице. Спускаться вниз не хотелось, сердце учащенно забилось в предвкушении чего то страшного, о чем она пока не догадывалась, но любопытство подталкивало ее вперед и она начала осторожно спускаться по лестнице. В конце лестницы было совсем крошечное прямоугольное помещение без окон, напоминающее предбанник – впереди в стене еще одна дверь. Подергав ручку, она с удивлением поняла что дверь заперта. Она огляделась по сторонам, но в кромешной темноте ничего невозможно было рассмотреть. Тогда она провела рукой по стенам в поисках выключателя и наткрувшись пальцами на гладкую кнопку, включила свет. Тусклая лампочка с неестественным желтоватым светом загорелась под потолком и она вздохнула с облегчением, поняв что в этом помещении нет окон и снаружи никто не увидит свет. Она медленно повернулась и внимательно огляделась по сторонам, скользя взглядом по шероховатым бетонным стенам. Наконец ее взгляд наткнулся на маленькую, едва заметную нишу в правом верхнем углу от двери. Ниша была размером всего в один кирпич и располагалась на таком расстоянии от земли, что достать до нее мог не каждый. Ей пришлось изрядно постараться, чтобы достать до ниши, но ее старания все таки увенчались успехом и пальцы наткрулись на маленький металлический предмет, который оказался ключом. Она без раздумий вставила его в замок двери перед собой, ни минуты не сомневаясь что дверь откроется и оказалась права. Дверь в самом деле легко поддалась и вывела ее в другое помещение, которое оказалось ванной комнатой. По одной стене располагалась ванная, унитаз и раковина, по другой стиральная машина и несколько самодельных этажерок заставленных разнообразными флаконами и баночками. Посередине на стене висела массивная газовая колонка, предназначенная для нагревания водопроводной воды.