Дочь полка. Часть 3

– Только не в поле, – помотал головой мальчик. – Вот здесь в обход, без вариантов. Фрицы могут за партизан нас счесть. Очень подозрительно выглядит, когда в такое раннее время люди выбираются из леса. Проберёмся осторожненько и подождём, пока гражданские выйдут. Сейчас они спят, наверное. Дальше с ними сольёмся и всё пойдёт, как по маслу.

– Они уже должны встать, – прервала его девочка, – в деревнях рано поднимаются, – она немного помолчала и добавила. – Особенно, в оккупированных. Немцы не дают долго спать, работать заставляют.

– Это нам на руку, – вышел из-за дерева Гриша. – Тогда вперёд!

Спускаться было нелегко, холм успел покрыться льдом, но дети справились. Добравшись, они сразу же оказались в каком-то непонятном углублении, длящимся вдоль всего поля. «Это траншеи!» – пришла мысль в голову к Кате. – «Только, они недостроенные». Иного объяснения этому она не могла придать. Зачем вокруг поля копать? Скорее всего, гражданские начинали рыть здесь окопы. Но потом пришли немцы и это дело остановилось. Но местные даже не могли предположить, что их труды всё де когда-нибудь пойдут на пользу двум маленьким разведчикам. Благодаря этим недостроенным траншеям, дети могли спокойно перебраться, не боясь получить пулю от немцев. На белом снегу тёмная одежда была очень видна, не замаскируешься. А здесь очень удобно спрятаться. Гриша шёл впереди, пригибаясь и держась за шапку. Катя, наблюдая за товарищем, тоже невольно начинала сутулиться, хотя ей то это было делать совсем необязательно. Она была на две головы ниже мальчика и ей окопы по росту подходили. Девочка старалась не отставать и внимательно слушала то, что говорит её напарник:

– У меня уже был похожий опыт, – объяснял тихо он. – Сейчас просто сольёмся с местными, походим, побродим неподалёку, заодно и запомним где у фрицев всё стоит.

– А если здесь ничего нет? – спросила Катя. – Тыл большой. Тут же не один населённый пункт рядом.

– Та же схема, – ответил тот. – Мы у немчуры на одно лицо, ничего не поймут. Ну а как солнце сядет – назад отправимся. Тебя же тоже в тыл отправляли, должна понимать.

– Да там не совсем всё гладко вышло, – нахмурилась девочка. – Точнее, всё совсем пошло не по плану.

Вот они и приближались к деревне. И с каждым шагом Кате всё больше казалось, что здесь что-то не так. Она не могла понять, что конкретно, но чувствовала какое-то несоответствие. Деревня не выглядела, как обычные населённые пункты. Даже под оккупацией всегда шла хоть какая-то жизнь, она ощущалась. А здесь… Девочка, прищурившись, вглядывалась в дома, но чувство тревоги только обострялось. Они остановились за несколько метров и осторожно выглянули из траншеи.

– Ох, Гриш, – вздохнула Катя, – мне это не нравится. Я сердцем чувствую – неладно здесь.

Мальчик прикусил губу:

– Прям чувствуешь? – спросил он.

– Поверь, – кивнула та и добавила. – Я такое в последний раз видела в своей деревне, после того, как фашисты… – тут её голос прервался, она выдохнула и тихо добавила. – В общем, ты понял.

– Я тоже думаю, что здесь что-то произошло, – согласился с ней Гриша.

Деревня, и правда, походила на Лесково после трагедии. И погода была очень схожей с той, которая была в тот роковой день, только со снегом. Недавно начавшее подниматься солнце, куда-то подевалось. Теперь на крыши домов смотрело серое хмурое небо. На улице не было ни души, несмотря на то, что в это время люди уже должны работать. «Мёртвое село», – пронеслась мысль в голове у Кати. – «Прям, как моё». Катя поёжилась.

– Что делать будем? – повернулась она к своему товарищу. – Туда соваться просто так нельзя.

– Нельзя, – нахмурился тот и задал вопрос сам себе. – Что же делать?

Тут калитка одного из домов отворилась и оттуда вышла невысокая сутулая фигура. Это была бабушка, закутанная в старую рваную одежду. Пожилая женщина держала в слабых руках железное ведро. Наверное, она отправлялась за водой или куда-то ещё.

– Смотри! – оживилась Катя. – Тут есть жители!

– У неё всё и узнаем! – стал вылезать из окопа тот.

Девочка последовала его примеру. Тут бабушка их заметила. Но вместо того, чтобы спокойно идти им навстречу, она вдруг, уронила ведро и замахала руками. Несмотря на расстояние, на лице её можно было увидеть выражение ужаса. Ещё не успевшие вылезти из траншеи дети, сползли назад.

– Это что сейчас было? – опустился на корточки Гриша. – Почему она так себя повела?

Катя аккуратно приподнялась и выглянула из окопа. Незнакомка спешила к ним, воровато оглядываясь и спотыкаясь через сугробы. Несмотря на возраст, она двигалась довольно быстро. Её дряхлые руки прижимали к груди шерстяной платок, который спадал с её седой головы. На лице отражался всё тот же ужас. И это выражение лица не давало покоя Кате. Она повернулась к напарнику:

– Она бежит к нам!

Гриша вышел из раздумий и тоже поднялся. Пожилая, вся красная от бега женщина, рухнула в снег на колени и склонилась над детьми:

– Ой, мои маленькие! – причитала она надрывистым голосом. – Бегите отсюда! Бегите ради всего святого!

– Бабуль, что здесь происходит? – спросил Гриша. – Зачем нам убегать?

– Немцы… – сказала женщина и прервалась. На глаза её выступили слёзы. – Немцы ведут охоту на партизан! Ищите своих, если они ещё есть!

– Но мы не партизаны! – возразил тот.

– Им плевать кто вы! Всех молодых расстреливают! Даже подростков не жалеют! Только матерей с малышами и нас, стариков не тронули! Мы для них, как живой щит! Бегите! Сейчас же! Они скоро придут! Бегите с лес и прячьтесь!

Катя стояла в оцепенении. «Как охота?!» – с ужасом думала она. – «Как даже подростков расстреливают?!» Получается, даже гражданская одежда, даже прикрытие им не поможет. Фрицы, конечно, не поймут, что они солдаты, но, зато заподозрят в партизанстве. «Как же так? Как же так?!» – металась в мыслях девочка. Судя по выражению лица Гриши, он тоже пребывал в шоке. Он взглянул на пожилую женщину, которая, словно ангел – хранитель, предупредила их о такой опасности. Без неё они бы далеко не ушли.

– Спасибо, бабуль, – бросил он и схватил свою напарницу за локоть. – Уходим! Быстро!

Катя вышла из ступора и вместе с мальчиком стала выбираться из окопа, только на этот раз не в сторону села, а в сторону леса.

– Давайте, мои хорошие! Храни вас Господь! – наблюдала за ними бабушка.

Дети выбрались из траншеи и поспешили в заросли. Катя напоследок обернулась мельком на их спасительницу и понеслась за Гришей.

Баба Нина, а именно так звали женщину, проводила их взглядом. Успела. Всё, что могла сделать для этих детей, она сделала. Бабушка закрыла дрожащими, сморщенными от старости руками лицо и всхлипнула:

– Боженька, да что же это делается? Когда же это кончится?

Она вытерла слёзы и медленно встала с колен. Нужно было возвращаться к селу, пока её никто не увидел. Но вдруг сзади послышался грубый мужской голос:

– Ты что там делать?!

Баба Нина обернулась и увидела перед собой двух немцев, держащих наготове автоматы. Сердце пожилой женщины сжалось. Платок полностью спал с её маленькой седой головы на рыхлый снег. Она стояла перед оккупантами и молчала.

– Ты разговаривать с партисанами? – нахмурился один из фрицев.

– Нет, – замотала головой та. – Нет! Тут не было никаких партизан!

– Врёшь! – поднял автомат немец.

– Нет! – вскрикнула бабушка. – Я не вру! Поверьте мне! Я старый, больной человек! Зачем мне с кем-то разговаривать здесь? Тут никого не было!

Но оккупанты даже глазом не моргнули. На их лицах была чистая ненависть и отвращение к несчастной беззащитной женщине. Немец, который всё это время с ней разговаривал на ломанном русском, перезарядил винтовку:

– Ты мне врёшь, – повторил он и нажал на курок.

Пошла череда выстрелов. Баба Нина упала в траншею с прострелянной грудью. Упала туда, где несколько минут назад сидели спасённые ею дети. Один из немцев вышел вперёд и безразлично пнул шерстяной платок в окоп к убитой. Он повернулся к остальным:

– Wir müssen die Partisanen einholen, bevor sie weit kommen. (Нужно догнать партизан, пока они не успели далеко уйти).