Меня зовут Феликс

Глава 3

≪Декабрь монотонно двигался

к концу года, таща за собой людей

и их необдуманные решения≫.

Глеб Алексеевич умер где-то между весной и осенью. Точной даты его смерти никто не знал. А имя его знали единицы. Многие только спустя год заметили его отсутствие, когда тот перестал появляться на улицах города. А Ольга Константиновна все так же сидела на своей складной табуреточке возле метро и плела из бисера браслеты. Бывало, кто-то купит парочку таких браслетов. Тогда она, довольная, складывала свою табуретку, брала в руки большие пакеты с неизвестным содержимым и шла домой. Где был ее дом, никто не знал, как и не знал то место, которое служило домом Глебу Алексеевичу. Зато все знали, что нужду они справляли у двери, ведущей на цокольный этаж небольшого строения, что стоит возле детского сада. Там и встречались по утрам Глеб Алексеевич, Ольга Константиновна и многие другие — вичи и — вны, имен которых никто не знал.

Утро в тот день началось очень рано, за два часа до звонка будильника Лошадей. Кстати, с того дня, как они поселились надо мной, у меня изменился график: встаю рано — ложусь поздно. От хронического недосыпа спасает лишь дневной сон. Да и это не всегда, потому что у лошадей часто бывают дневные скачки и забеги, особенно по выходным. На этот раз, однако, меня разбудил не их будильник, а шум метлы дворников, тщательно расчищающих размеренными движениям тротуар от долгожданного (я его точно не ждал) снега: шшшт, шшшт, шшшт.

Я посмотрел в окно. Фонари еще горели желтым. Картина на улице походила на выцветшую старую фотографию. В то утро я решил: если к вечеру снег не растает, то никогда не женюсь. Кажется, была пятница. Я в последнее время не обращаю внимания на дни недели, потому что не завишу от них. Работаю, когда работается, отдыхаю, когда есть на это время и возможность. Я вышел в ближайший магазин за пивом. Взял восемь бутылок немецкого, с намерением расправиться с ними до наступления вечера. Потом, правда, задумался: сейчас в четыре часа уже совсем темно. Можно ли считать это вечером или все-таки подождать до шести? Но снег не растаял даже после семи, и мне стало так одиноко, что я решил уснуть в надежде, что сон сотрет обещание. Однако и следующее утро началось с дворников. Декабрь монотонно двигался к концу года, таща за собой людей и их необдуманные решения. Меня очень пугало одиночество в старости. Но еще больше я опасался нарушить свое одиночество присутствием рядом какого-то «не того» человека. С годами критерии, по которым я определял «не тех», расширялись и шансы встретить «того» сокращались параллельно темпам приближения той самой нежеланной и одинокой старости. Если честно, я не совсем одинок. Со мной живет паук Котик. Я назвал его так, потому что всегда хотел завести кота. Потом пришел к выводу, что кот станет еще одним доказательством моего и так очевидного одиночества, и выбрал паука. Раньше я смотрел на него и думал: переживу ли я его или наоборот. Обе перспективы когда-то казались мне мрачными. Сейчас я просто перестал об этом думать.

Женщин у меня много. Приходят и уходят. Злятся, обижаются и уходят. Бывает, и возвращаются — но не все и не часто. Некоторым почему-то очень хочется каких-то объяснений, а у меня на это нет времени. Есть и друзья. Их, правда, меньше, чем женщин, но они навсегда. Новых знакомств с целью дружбы я практически не завожу. Бывает, встречу какого-нибудь интересного человека, завяжется у нас очень занимательный разговор, но на этом всё. С соседями своими я тоже мало общаюсь, только в последнее время они начали тянуться ко мне, а я стал менее настойчиво отталкивать их. Может, это возраст сказывается. Не знаю.

Я снова вспомнил о Глебе Алексеевиче, местном бомже, который иногда спускался в метро и пугал прохожих своим обезображенным болезнью лицом. Глеб Алексеевич всегда одевался очень необычно. В холодное время он носил темно-зеленое пальто нараспашку, вязаный свитер желто-синих цветов, фетровую шляпу и модные брюки с карманами на штанинах. Он никогда не был пьяным, поэтому его редко можно было увидеть в компании с другими бомжами. Ольга Константиновна тоже не пила и всегда мило улыбалась, когда видела, как Алексеевич пугал очередного прохожего, а потом долго смеялся своей выходке.

На мгновенье представил, как умирал этот непохожий на других бомж. Один, в каком-то грязном и холодном помещении. А может, на улице посреди бела дня. Но никто этого не увидел, потому что все сидели по домам, прячась от пандемии очередного неизведанного вируса.

— Жасмин и чайное дерево. Узнал вас по парфюму. Я чувствителен к запахам, — сказал я, когда поднимался к себе, а навстречу спускалась миловидная женщина.

Я ее и раньше видел, она приходила в гости к соседям с последнего этажа. Надеюсь, не к Лошадям. Несмотря на свой опыт, возраста ее я никак не мог определить. Иногда мне казалось, что ей нет тридцати. А иногда просто был уверен, что ей не меньше пятидесяти. Почти как мне.

— Это лотос, — улыбнулась она.

— Видимо, он приглушен чайным деревом. Вы любительница солнца?!

— А вы, вижу, в романтическом настроении?!

И каждый из нас продолжил свой путь.

Зачем я вообще с ней заговорил? Теперь она себе напридумывает бог весть что.

…Так и случилось. То ли ее настойчивость, то ли моя слабохарактерность привели к тому, что она спустя какое-то время оказалась у меня в квартире.

С самой первой секунды, как она переступила порог моего дома, я уже точно понимал, что больше не хотел бы видеть ее у себя: я ее боялся, она знала чего хотела и знала, как этого добиться. Страх вызывал у меня желание сослаться на плохое самочувствие и спровадить гостью, но выпитые за час до ее прихода две бутылки пива разбудили во мне зверька, которому захотелось новых ощущений. В таких случаях я обычно уступаю ему и сразу сдаюсь.

Она встала и, не одевшись, пошла на кухню — видимо, за стаканом воды. Честно? Не нравится мне эта привычка женщин прогуливаться по чужой квартире голыми. Такое впечатление, что они метят территорию. Бывает и того хуже: когда твоя гостья, имени которой утром ты даже и не вспомнишь, может попросить твою футболку или даже не попросить, а надеть на себя так, будто всю жизнь в ней ходила и, виляя голой попой, пройтись на кухню или в ванную и обратно. Потом она случайно наклонится, чтобы почесать ногу, или поднимет руку под каким-нибудь предлогом, чтобы футболка задралась, оголяя и так плохо скрываемую попу. Как бы дразня тебя: «Помнишь? Это я только что встала с твоей постели. Я, а не она». Она! Кто она? Женщины всегда ищут себе соперниц, часто даже придумывают, чтобы в борьбе с этой мифической соперницей показать свое превосходство. Ходят по квартире, принюхиваются. Ищут и даже находят ЧУЖОЙ волос. И не дай боже, если он окажется длиннее или короче ее волос. Тогда твоя гостья меняется в лице и принимает обиженную позу.

— Ничего не случилось, — продолжает дуться она. Потом посадит свою голую попу в твоей футболке тебе же на колени.

— Обними меня.

Ну, ты и обнимаешь, потому что твой внутренний зверек опять оказывается на ее стороне.

Встала моя Жасмин и пошла, крутя бедрами, на кухню за водой. А я лежу и жду, когда она крикнет оттуда на весь дом:

— Тебе принести?

Я скажу «нет», а она спросит:

— Может, пива?

И я опять скажу нет…

Но вместо этого она так закричала, что я в два прыжка оказался на кухне.

— Тут таракан!

— Ты его уже оглушила.

— Их надо вытравить.

— Не надо.

— Почему?

— Они мне не мешают.

— Но я их боюсь.

— А ты тут не живешь.

Повисла пауза.

Я решил первым прервать молчание, потому что видел свое явное преимущество в этом диалоге. И тут же пошутил — как оказалось, очень удачно.

— Тараканы в квартире свидетельствуют о том, что в голове их нет. Они тут живут, питаются крошками еды. Пусть будут перед глазами. Зато в голову лезть не будут.

— Ты больной, — сказала она и стала поспешно одеваться.

— Ты не останешься? — спросил я с надеждой на

отрицательный ответ.

— Ты хочешь, чтобы я осталась?

Как же я не люблю эти встречные вопросы. Сказать нет — обидится, сказать да — совру ведь и обижу самого себя.

На помощь пришел ее телефон.

— Кто это тебе на ночь глядя пишет? — поинтересовался я, посматривая на экран ее мобильного.

— Да так, неважно.

— Мне важно. Ты сегодня у меня, и я хочу знать,

кто тебе пишет ночью.

— Это мой бывший.

— Бывший… интересно. А он знает, что он твой

бывший?

Опять пауза.

Тогда я продолжил:

— Ты ему говорила?

— Что?

— А что ты ему говорила, чтобы он понял, что он твой бывший? Или ты просто перестала отвечать на звонки и стала откладывать встречи? Ты думаешь, что людям достаточно не ответить, чтобы они поняли твой ответ? Что за любовь такая к молчанию. Почему вы так не любите говорить? С каких пор в людях исчезла эта честность? И куда она исчезла? Дай сюда телефон, что он пишет? — Я выхватил его из ее рук.

— «Как дела?». И что, тебе трудно ответить, как твои дела? Это чужой тебе человек? Видимо нет, раз ты назвала его бывшим, и он все еще интересуется как у

тебя дела. Так почему ты не можешь по-человечески ответить ему как дела? Почему заставляешь ждать своего ответа? Может, ему сейчас очень нужно…

— Ты псих, — сказала Жасмин, которая всё это время смотрела на меня своими большими голубыми глазами и не могла понять, как это она не заметила тараканов в моей голове. Сказала и вышла.

А я остался сидеть голый на кухне и не понимал откуда у меня эти мысли. Это вообще были не мои мысли. Как будто все эти женщины — Ева, соседка из одиннадцатой, мои бывшие подруги и другие менее запоминающиеся… все они сговорились и по каким-то неизвестным мне каналам передавали все претензии, которые когда-либо адресовали мне, а я аккумулировал всё это недовольство — и выплеснул ей в лицо.

Интересно, как бы на это отреагировал Андрей Кройц?

Я закурил прямо на кухне. Было уже за полночь и очень хотелось спать, но лошади сверху разучивали лезгинку. Тогда я решил прогуляться вокруг дома. Накинул на себя брюки и куртку и вышел.

В подъезде всё еще пахло жасмином. Я прошелся от дома до набережной, и мне полегчало. Нет, она точно не мой человек. До ее появления тараканов в доме я не замечал. Весь следующий день я думал, что же скажу Жасмин, когда встречусь с ней случайно в подъезде. Ничего лучшего не придумал, как просто кивнуть головой в знак приветствия. План был, конечно, прекрасным, но еще несколько дней после ее ночного визита я всё равно перед выдохом из дому обязательно принюхивался, боялся быть пойманным врасплох. Однако план провалился. Вечером в дверь постучались, и это была Жасмин. Громкое «Still A Stranger» любимой AFI выдало мое местонахождение. Удаленная работа имеет свои недостатки. Мне пришлось открыть дверь. Жасмин стояла как ни в чем не бывало и смотрела на меня очень снисходительно. Как будто не она называла меня психом пару дней назад и не от меня уходила обиженной. Я был настолько удивлен, что лишь спустя некоторое время заметил в протянутой руке небольшой флакон, на котором были три большие буквы «ФАС».

— Это самое эффективное средство и без запаха. На один литр воды всего пять таблеток. Надо обработать плинтуса, под мойкой, за шкафами. Думаю, двух-трех обработок будет достаточно. Они исчезнут, — протараторила она. — Хочешь я тебе помогу?!