Мой вагончик

Завод

На преддипломную практику меня определили на завод Знамя Революции, который находился на улице Нижняя Масловка. Добираться было удобно – десяток остановок на трамвае, без пересадок.

Завод мне понравился. Современная проходная, ухоженная территория. Теплая и какая-то семейная обстановка в техбюро литейного цеха, куда я пришла работать технологом-практикантом. Гулкий цех, с высоченными потолками и закопченными окнами, где в тигельных печах плавился алюминий. Горячий металл разливали в особые формы. Называлось это литье по выплавляемым моделям.

Представьте длинный конвейер, на котором стоят, как подсвечники, собранные, в так называемые кусты, будущие отливки. Модели этих отливок делают из специального воскового состава, который будет потом выплавлен из песчаной формы и заменен металлом. Кусты окунают в суспензию, содержащую, кроме прочего, спирт, потом в пескоструйку. Песок прилипает к суспензии образуя корку. Цикл повторяют несколько раз, пока покрытие не обретёт достаточную прочность. После этого воск выплавляют, а готовые кусты по горловину засыпают песком. Остается залить расплав, остудить, отбить корку, срезать заготовки с куста, и можно изделия отправлять на обработку в другой цех.

Упомянутый в технологической цепочке спирт – причина особого внимания к нашему цеху: на заводе весьма популярна настойка спирта на клюкве «Клюковка».

На втором этаже размещается модельная группа. Изготовление оснастки для моделей отливок требует высокого мастерства. Наши слесаря выточат что угодно. У них там своя атмосфера. Посредине огромная клетка с волнистыми попугаями, которых штук сорок, не меньше.

Завод агрегатный, режимный, выпускает пусковые агрегаты для военных и гражданских самолетов. Каждый агрегат проходит многочасовую обкатку на стенде. Строгая отбраковка, отлаженный процесс. Настоящая работа на благо страны. Без нас не летали бы самолеты. Гудит как улей родной завод….

Диплом я защитила на отлично, и все были уверены, что останусь работать на кафедре, но я захотела на завод. Мама пришла в ужас: мечта об аспирантуре накрылась, опять я обманула родительские чаяния.

Почему на завод? Не знаю. На кафедре было хорошо. Мне нравилось, и я нравилась, но стрелочник перевел стрелку и вагончик свернул.

А стрелочник знал, что делал. Скоро аспиранты и кандидаты стали стране не нужны.

Завод был не бедный. Как и многие предприятия того времени, он строил для работников жилые дома, правда очереди на квартиру надо было ждать лет восемь, а то и десять. На заводе, была своя столовая, кормившая обильно и дешево. Был профилакторий, где без отрыва от производства, можно провести пару недель, попринимать ванны, массаж, сауну и прочие процедуры. Утром накормят и отвезут на автобусе на смену, а вечером привезут к ужину, да и денег сэкономишь, курсовки то копеечные. Своя поликлиника. Был и свой пионерский лагерь в Михнево, который на сентябрь и октябрь становился базой отдыха для взрослых. И свой круглосуточный детский сад, который на лето вывозил детей на дачу. Был и дом отдыха в Крыму. А еще один-два раза в год на завод приезжал ГУМ с выездной сессией и с дефицитным импортом. Ну само-собой клуб, со всем что положено для правильного досуга, еще всякие профсоюзные приятности, типа подписки на книги, праздничных и еженедельных продуктовых заказов, билетов в театры.

Не могу не остановиться подробнее на приездах ГУМа на завод. Что именно привезут, было известно заранее. Допустим дубленки женские сто штук, дубленки мужские сто штук, костюмы чешские – сорок, сапоги финские – восемьдесят пар, и прочее, по наименованиям и по количеству. Профсоюз раздавал по цехам талоны. Завод гудел, распределяя талоны уже внутри коллективов. Брали любой предложенный талон, если что, можно обменять в другом цехе на нужный. Наш парторг, добрейший дядька, раздавал в долг все партийные взносы. Вместо денег в коробочку ложились записки: Зоя Васильевна 50 рублей, Таня 45 рублей…

Наконец, наступал долгожданный день. ГУМ развешивал товары в клубе, людей приглашали по цехам, чтобы не было сильной толчеи. Очередь выстраивалась у входа в актовый зал. Запускали группами. Наступал волшебный этап примерок. Прям как у Булгакова. Надо сказать, что редко у кого было больше одного или двух талонов. Женские костюмы из кримплена, сапоги на манке… Сказка. Правда, частенько не было нужного размера, но брали все равно. На обмен. Еще два дня не утихало возбуждение. Бегали из цеха в цех, примеряли, обсуждали, менялись. Потом, на торжественных собраниях или в коллективных поездках, на многих были одинаковые костюмы, платья или пальто, но это никому не портило настроения.

Вообще было немало коллективных дел. Весной убирали территорию завода. Желающих вывозили помогать готовить к сезону пионерский лагерь и детскую дачу. В автобусах все пели. На месте вкусно кормили и снабжали всем необходимым для работы. Кто-то красил лавочки и грибки на детских площадках, кто-то собирал прошлогоднюю листву и шишки. Потом опять кормили, и с песнями везли к заводской проходной. Вечерами ходили поддерживать порядок на улицах – народная дружина. За участие в мероприятиях полагались отгулы. Добавьте к этому демонстрации на Первое мая и на День Великой Октябрьской революции. Выходили с транспарантами и со всей семьей. Конечно, все это создавало в коллективах особую атмосферу. Все были свои. На работе отмечали дни рождения и праздники, дружно накрывали столы, разливали «Клюковку».

И вот я вернулась на Знамя Революции уже инженером. Напрягал только жесткий режим, но и эту проблему удалось вскоре решить. Я стала читать лекции молодым рабочим. Посвящала их, как могла, в тайны металловедения. А так как отдел технического обучения находился за территорией завода, то пропуск мой обрел статус «свободный». Эту свободу я с воодушевлением использовала на радость всего техбюро. Занималась продуктовыми заказами, бегала в профком, а то и по своим делам. Мне еще и доплачивали.

Я снова замужем и жду ребенка. Всё, в общем, ладится, хотя и муж не ангел и меня терпеть не легко. Ребенка хотим оба.

Тетушка теперь приезжает к нам каждую неделю. Она похудела, сгорбилась и выглядит старухой, но сумки тащит такие, какие мне и не приподнять. Достает и раскладывает и дары огорода, и покупные продукты: сыр, вареную колбасу, сливочное масло и конфеты. Кроме того, обязательные трехлитровая банка козьего молока и литровая банка свежевыжатого морковного сока. В конфетах прячет денежку.

Она не любит и не умеет вести пространные беседы, выпивает чашку чая, поправляет корону из седых поредевших кос, повязывает платок и прощается.

Тетушка и мама очень близки и всегда в контрах. Мама, прямолинейная и деятельная, периодически пытается подправить жизнь сестры. Она врывается в старый дом, начинает мыть, чистить, ремонтировать. Привозит какие-то полезные вещи, что-то выкидывает, наводит порядок. Действует, как обычно, от всего сердца, решительно и по праву – половина дома ее. Она всегда знает, как правильно и как лучше, и старается не для себя. Сестры ссорятся и обижаются друг на друга.

– Ты же знаешь свою мать! – говорит тетушка и вздыхает. Она не любит перемен.

Последние недели перед родами, я провожу в старом доме. Конец мая. Цветут яблони и травы. Подолгу сижу на откосе и смотрю на поезда.

Однажды, два молодых человека решили познакомиться со мной, одиноко сидящей на пригорке. На мне яркий широкий сарафан, который натянут на согнутые в коленях ноги. Парни приближаются, заводят разговор, а я молча встаю в полный рост.

– Ой, она не одна!

Крошечный, незначительный эпизод, почему-то запомнился. Да, не одна.