Зависимы сейчас

Врачи в реабилитационном центре прописали мне лекарство для выздоровления, и я забыл, что рассказал об этом Райку. Если я выпью спиртное, пока буду принимать таблетки, у меня начнутся боли в желудке и сильная тошнота. Предполагается, что это лекарство не даёт алкоголикам возвращаться к старым привычкам. И хотя я решил не ходить на собрания анонимных алкоголиков, мне все равно нужно предпринимать правильные шаги, чтобы стать здоровым.

Я не сказал Лили, почему я не пойду на собрания. Настоящая причина заставит ее подумать, что я совсем отъехавший. Со мной нелегко, и когда я был в реабилитационном центре, я подтолкнул двух выздоравливающих алкоголиков выпить и нарушить их недолгую трезвость.

Я всегда говорю неправильные вещи.

И администрация учреждения запретила мне ходить на групповую терапию, потому что я «негативно влияю на пациентов». Они также настоятельно советовали мне не посещать собрания анонимных алкоголиков, опасаясь, что я буду там таким же засранцем.

Райк согласился с ними.

И вот я здесь.

— Ещё нет, — говорю я Райку. — Я думаю, что начну принимать таблетки завтра.

Я слышал ужасные истории о том, как людям становится невообразимо плохо от одного глотка пива. Я хотел провести пару дней без этого удушающего страха, прежде чем начать принимать лекарства.

— Начни сейчас. Они у тебя с собой? — спрашивает Райк.

Какой же он, черт возьми, напористый.

— Нет, — резко отвечаю я.

Он расстёгивает мою сумку, не обращая внимания на мои слова, и начинает в ней рыться.

— Ты что, из УТБ (прим. перевод. — Управление Транспортной Безопастности)? Оставь мои вещи в покое, Райк.

Он легко находит внутреннюю молнию и достаёт из сумки оранжевую баночку. Его брови обвиняюще приподнимаются.

Я закусываю губу и мои зубы болят.

— Вау, ты нашел мою баночку с таблетками. Поздравляю. Теперь положи ее обратно.

Я жду, когда он накричит на меня за то, что я соврал. Я прищуриваю глаза и готовлюсь к вербальной атаке, готовый сражаться или броситься прочь.

Но ничего не происходит. Вместо этого он открывает банку и высыпает таблетку на ладонь.

— Принимай, — грубо произносит он. — Если ты ждешь, когда ты облажаешься, то с таким же успехом можешь облажаться, пока принимаешь таблетки. Уверен, что рвота всю ночь после стопки виски пойдет тебе на пользу.

Он прав.

Ненавижу, что он прав.

Я беру у него таблетку и запиваю ее водой. Чувствуется официальность. Как будто это конец. Никакого алкоголя. Навсегда.

Навсегда.

Боже.

У меня возникает внезапный порыв убежать в ванную и засунуть палец себе в горло. Каким-то образом мои кроссовки утяжеляют меня на подстриженной траве, и я сжимаю бутылку с водой, делая еще один большой глоток.

Райк начинает делать растяжку, обхватив правой рукой левый локоть и отведя его в сторону.

— Ты говорил с Джонатаном?

— Нет.

Больше я ничего не говорю, не желая, чтобы меня донимали расспросами о моем отце. Никто не понимает наших отношений. Не Лили. И точно не Райк.

Наши отношения намного сложнее, чем просто ненависть и неприязнь. Они сводят меня с ума и от этого хочется пнуть эту чёртову трибуну и выпить пива.

Но я вспоминаю Лили и сразу говорю себе нет. Никакого алкоголя. Ни капли. Уже какое-то время я держу себя в руках и лишь одно воспоминание не позволяет мне внимать убедительным аргументам дьявола на моем плече. Именно оно помешало мне вчера зайти в тот бар.

Я смутно помню, как просыпаюсь — пьяный и в полубреду — и на моей кухне мельтешат люди. Роуз, Коннор и Райк разбили лагерь и заночевали в моей гостиной, словно команда Скуби Ду. Они принялись пересказывать мне события прошлого вечера, будто меня с ними не было. Физически я, конечно, с ними был, но мое сознание парило в другом измерении.

И Райк был единственным, кто смог выдавить из себя эти жуткие слова.

— Ты, блядь, отключился, когда какой-то парень напал на Лили.

И это он ещё мягко выразился. Что-то могло произойти тем вечером, но не произошло. Райк и Коннор остановили парня, хотя это должен был сделать я. Всю мою жизнь у меня была одна чертова задача — защищать Лили. Убедиться, что ее зависимость не возьмёт над ней верх. Убедиться, что она не пострадает. Она сделала то же самое для меня. И я подвел ее. В конечном счёте, я серьезно облажался.

Больше это не повторится.

Райк вытянул руки в стороны, словно говоря «какого черта», и я вспоминаю, о чем он меня спросил. Ты говорил с Джонатаном?

— Я же ответил — нет, — повторяю я снова, как будто его мозг не может обработать мой ответ.

— Нет? И это все? — Райк хочет знать больше. Все хотят знать больше.

Но я чувствую, будто уже отдаю все, что у меня есть.

— Я думал, что это вопрос с ответом «да» или «нет». Что еще нужно сказать?

Много всего. Но ничего из этого я не в силах произнести вслух. На прошлой неделе отец прислал мне несколько сообщений.

Я хочу пообедать, Лорен.

Нам нужно поговорить.

Не выкидывай меня из своей жизни из-за чего-то такого чертовски тупого.

Перезвони.

Я игнорирую его, пока есть возможность, но не смогу делать это вечность. Наступит момент, когда мне придётся встретиться лицом к лицу с отцом. Не ради денег, хотя подачки всегда будут меня соблазнять. Потому что это так чертовски просто. Пить — просто. Взять его деньги — ещё проще.

Самое трудное, что нам приходится делать — обычно самое правильное. Я выучил свой урок. Но я не Коннор Кобальт. Я не из тех, кто не допускает ошибок и готов прилагать лишние усилия и выполнять лишнюю работу. Я из тех, кто всегда останавливается на полпути.

Но я знаю, как заработать деньги. У меня есть план. Единственная проблема — для этого придётся поговорить с Роуз Кэллоуэй.

— Он попытается подкупить тебя, — говорит мне Райк. — Он всегда так поступает, черт его подери, и ты должен сказать ему «нет». Он твой гребанный триггер, Ло. Ты не должен находиться с ним рядом, пока выздоравливаешь.

— Буду иметь в виду, — говорю я, перекидывая сумку через плечо. Иногда я жалею о том, что попросил Райка стать моим спонсором. Пусть он и довольно хорош в этом деле. Триггер или нет, Джонатан Хэйл — мой отец. Райк не понимает его так, как я.

Он не такой уж и плохой.

7. Лили Кэллоуэй

.

На прошлой неделе пришел очередной экзаменационный балл и я получила большую жирную двойку. Я понимала, что переход из одной Лиги плюща в другую не исправит мои плохие оценки, но я надеялась, что Принстон хотя бы даст толчок моей ленивой заднице. Поскольку Роуз бегает по тому же кампусу, что и я, у меня должно быть больше мотивации. Кроме того, я больше не трачу время на порно и мастурбацию. Но я и представить себе не могла, что все мое свободное время уйдёт на терапию в Нью-Йорке и попытки восстановить отношения с сестрами. Выздоровление и заглаживание вины так же пожирают мое время, как и зависимость.

У меня так много нерешенных проблем, что учеба — это последнее, о чем я думаю, когда, вероятно, она должна быть на первом месте. Ло может и вернулся, но время для нас не останавливается, и я не могу завалить экзамены и в Принстоне тоже. Я уже жутко отстаю по учебе.

Именно поэтому рядом со мной сидит репетитор, хотя репетитором его можно назвать с натяжкой.

Последние тридцать минут я наблюдаю за тем, как он сидит на сайте «Богатые Детишки Инастаграма». Я принципиально не захожу на этот сайт и в целом считаю его отвратительным. Я несколько раз подталкиваю его локтем в надежде, что он мне поможет, но он только указывает на мой учебник.

— Реши ещё одну задачу, — говорит он, не отрывая глаз от телефона.

Я скучаю по дням, когда Коннор Кобальт уделял мне сто десять процентов своего репетиторского внимания и даже делал мне персональные карточки.

Себастьян Росс буквально худший репетитор на планете.

Он на секунду вторгается в мое личное пространство, и я думаю, что он наконец-то собирается показать мне, как решить задачу по статистике.

Он сует свой телефон мне под нос.

— Чьи часы тебе больше нравятся?

Он распрямляет запястье и показывает свои часы — золотой ремешок и навороченный циферблат режут мне глаза. Часы на картинке такие же мудрёные. Подросток стоит возле своего особняка из серого кирпича и держит запястье так, будто готовится боксировать.

— Ничьи.

— Развлеки меня.

Развлечь его? Как насчет того, чтобы он развлёк меня! Это я должна развлекаться цифрами и словами. Коннор знал, как сделать учебу веселой.

Я стараюсь не сверлить его взглядом.

— Мне нравятся мои часы.

Себастьян выгибает одну бровь и делает это так вкрадчиво и высокомерно, что я должна отдать ему должное за освоение этой техники. Он хватает меня за запястье, чтобы осмотреть устройство. Он фыркает.

— Ты носишь игрушку.

Он щелкает по пластиковой крышке циферблата, и стрелки часов чуть не останавливаются.

— Эй, — говорю я, отдергивая руку и прижимая запястье к груди. — Это Росомаха, вообще-то.

На моем костлявом запястье застегнут желто-синий ремешок для часов, а внутри циферблата изображён персонаж из Людей Икс.

Теперь он выглядит слегка заинтересованным.

— Это предмет коллекционирования?

— Может быть…

Он сдерживает желание закатить глаза.

— Где ты их купила? — спрашивает он. — В детском отделе в супермаркете?

Мои щеки краснеют, хотя не должны.

Нет, — возражаю я. — Ло выиграл его в торговом автомате. Ну, знаешь, в таком, в который ты запихиваешь четвертак и он «выплевывает» в ответ маленькую штучку с яйцом.

Мы были уверены на 75%, что нам выпадет либо Супермен, либо Бэтмен, поэтому, когда выскочил Росомаха — это была судьба. Нас легко развлечь.

Себастьян морщится и делает такое выражение лица, будто почуял вонь.

— Ты прикасалась к тем штукам? — он снова уставляется в телефон и продолжает пролистывать страницы сайта. — Иногда я задаюсь вопросом: как ты вообще связана со своей сестрой?

Иногда я задаюсь вопросом: почему она с тобой дружит?

Я бы променяла Себастьяна на лучшего репетитора, но только не тогда, когда Роуз попросила его, своего лучшего друга, натаскивать меня по учебе. До появления Коннора, Себастьян сопровождал Роуз на все светские мероприятия, прямо как верный привлекательный спутник.

Он откидывается на спинку дивана. На нем брюки цвета хаки, блейзер, а на глазах — широкие очки с тонкими линзами. У меня есть подозрение, что он из тех, кто носит очки только для вида, а не потому, что они помогают лучше видеть. И его медово-светлые волосы — ухоженные и уложенные — аккуратно приглажены и разделены пробором сбоку.

Даже если бы он не тратил время на то, чтобы хорошо выглядеть — красота присуща Себастьяну от рождения.

Обычно у меня бы возникло к нему влечение. Но у меня есть Лорен Хэйл.