Каждое лето после

— Потому что я явно интереснее?

Я пошутила и свернулась калачиком в кожаном кресле, в то время как Финн и Джорди плюхнулись обратно на диван и взяли джойстики. Сэм присел на подлокотник кресла.

— Именно, — сказал он.

— Три обновления? — спросила я.

Он откинул волосы назад и указал на телевизор.

— Новая видеоигра, — и на свою кофту. — Новое худи, — он указал на груду хоккейных коньков. — Мы сделали каток на озере. Тебе понравится, — он сделал паузу и поправил одеяло у меня на коленях. — У нас есть дополнительное зимнее снаряжение, которое ты можешь одолжить. Твоя очередь.

— Ммм, — начала я, как будто не планировала, что скажу ему. — Я получила ноутбук на Рождество. Мама привезла с собой кофеварку для приготовления эспрессо, так что, если ты хочешь заняться латте-артом, у нас всё готово. И, — я сдержала улыбку, — я прошла на писательский семинар.

Его лицо озарилось вспышкой голубых глаз и белых зубов.

— Это потрясающе! Не то чтобы я удивлен, но все же. Это огромное дело! Бьюсь об заклад, это было действительно конкурентоспособным.

Я ухмыльнулась ему.

— Эй, поздравляю, — сказал Финн с дивана, отдавая мне честь.

— Да, — вмешался Джорди. — Сэм рассказывал нам о твоей истории. Не хотел затыкаться на самом деле, по этому поводу.

Я подняла брови, чувствуя себя легче попкорна.

— Я же сказал тебе, что считаю её историю хорошей, — сказал Сэм. Он наклонил голову к большому подарку у меня на коленях. — Это для меня?

— Нет, — невинно ответила я. — Это для Джорди и Финна.

— А она хороша, — сказал Джорди, указывая на меня указательным пальцем, прежде чем вернуться к игре.

— Мой подарок глупый, — тихо добавила я, глядя на друзей Сэма.

Он проследил за моим взглядом.

— У меня тоже есть кое-что для тебя, — сказал он, и я увидела, как Джорди толкнул Финна локтем.

— Правда?

— Он наверху, — сказал он. — Ребята, мы вернемся через секунду, — объявил он, и мы поднялись на первый этаж. Сэм указал на лестницу, ведущую на второй этаж. — В моей комнате.

Я была в спальне Сэма всего пару раз. Это было уютное помещение с темно-синими стенами и толстым ковровым покрытием. Сэм содержал её в чистоте — кровать была застелена голубым клетчатым пуховым одеялом, и не было никаких куч одежды на полу или разбросанных бумаг на его столе. Рядом с кроватью была книжная полка, заполненная комиксами, подержанными учебниками по биологии и полными наборами книг Дж. Р.Р. Толкина и Гарри Поттера. На стене висел большой черно-белый плакат с изображением анатомического сердца и надписями, указывающими на различные его части. На его столе стояла новая фотография в рамке. Я положила подарок на стол и подняла её. Это была фотография нас с Сэмом с моего первого лета на озере. Мы сидели на конце его причала, полотенца были обернуты вокруг наших плеч, волосы мокрые, оба щурились на солнце, едва заметная улыбка на лице Сэма и зубастая на моем.

— Это хороший снимок, — сказала я.

— Рад, что ты так думаешь, — ответил он, открывая верхний ящик стола и вручая мне маленький подарок, завернутый в коричневую бумагу и перевязанный красной лентой.

Я осторожно открыла его, засунув ленту в карман своих спортивных штанов. Внутри была оловянная рамка с той же фотографией.

— Чтобы ты могла забрать озеро с собой домой, — сказал он.

— Спасибо, — я прижала его к груди, а затем застонала. — Я очень не хочу отдавать тебе твой подарок. Твой такой чуткий. А мой… глупый.

— Мне нравятся глупости, — сказал Сэм, пожав плечами, и взял свой подарок со стола.

Я закусила губу, пока он отрывал бумагу и рассматривал мультяшного голого мужчину на крышке настольной игры Операция. Его волосы упали на лоб, что затрудняло чтение выражения его лица, и когда он посмотрел на меня, это был один из его непроницаемых взглядов.

— Потому что ты хочешь стать врачом? — я объяснила.

— Да, я это понимаю. Гений здесь, помнишь? — он улыбнулся. — Определенно лучший подарок, который я получил в этом году.

Я облегченно выдохнула.

— Клянёшься?

Он зажал мой браслет между большим и указательным пальцами.

— Клянусь, — но потом его лицо сморщилось. — Я не хочу, чтобы это прозвучало плохо, но я думаю, что, возможно, иногда ты слишком сильно беспокоишься о том, что думают другие люди.

Он потер затылок и наклонил голову так, что его лицо оказалось на одном уровне с моим.

Я пробормотала что-то бессвязное. Я знала, что он был прав, но мне не нравилось, что он видел меня такой.

— Я пытаюсь сказать, что не имеет значения, что другие люди думают о тебе, потому что, если ты им не нравишься, они явно идиоты.

Он был так близко, что я могла разглядеть более темные голубые крапинки в его глазах.

— Но ты не другие люди, — прошептала я. Его глаза скользнули вниз к моему рту, и я придвинулась чуть ближе. — Меня и правда волнует, что ты думаешь.

— Иногда мне кажется, что никто не понимает меня так, как ты, — сказал он, и румянец на его щеках стал пунцовым. — У тебя когда-нибудь бывает такое чувство?

У меня пересохло во рту, и я провела языком по верхней губе. Его взгляд проследил за его траекторией, и я услышала, как он тяжело сглотнул.

— Да, — сказала я, положив дрожащую руку на его запястье, уверенная, что он сократит расстояние между нами.

Но потом он моргнул, как будто вспомнил что-то важное, выпрямился во весь рост и сказал: — Я никогда не хочу всё испортить.

7. НАСТОЯЩЕЕ

Доев мороженое, мы с Сэмом идем в Таверну, а когда подходим к задней двери, стоим и неловко смотрим друг на друга, не зная, как расстаться.

— Было так здорово увидеть тебя, — говорю я ему, теребя подол своего платья и ненавидя, как фальшиво звучит мой голос. Сэм, должно быть, тоже это слышит, потому что он поднимает брови и слегка откидывает голову назад. — Я собиралась попытаться заскочить в винный магазин до закрытия, — говорю я. — Там есть бутылка вина с моим именем на ней. Довольно тяжело — находиться снова здесь, — я вздрагиваю.

Зачем я это сказала? Как так получилось, что я вижу Сэма всего час, а замок уже слетел с моего длинного языка?

Сэм проводит рукой по лицу, а затем по волосам.

— Почему бы тебе не зайти выпить? Двенадцать лет — это большой срок, чтобы наверстать упущенное.

От моего внимания не ускользает, что он уже всё подсчитал.

Я переминаюсь с ноги на ногу. Я ничего так не хочу, как провести время с Сэмом, просто побыть рядом с Сэмом, но мне нужно немного времени, чтобы придумать, что я собираюсь ему сказать. Я хочу поговорить о времени, когда мы виделись в последний раз. Сказать ему, как мне жаль. Рассказать ему, почему я сделала то, что сделала. Чтобы признаться во всем. Но я не могу сделать это сегодня вечером. Я не готова. Это всё равно, что вступить в битву всей моей жизни без всяких доспехов.

Я оглядываю тихий переулок.

— Давай, Перси. Побереги свои деньги.

— Хорошо, — соглашаюсь я.

Я вхожу в темную кухню следом за ним, и когда он включает свет, мои глаза скользят вниз по его спине к изгибу его задницы, что оказывается очень большой ошибкой, потому что это до глупости потрясающая задница. Именно в этот момент он оборачивается, ловя меня посередине заднице-разглядывания.

— Бар? — спрашиваю я, изображая неведение.

Я протискиваюсь мимо него в двери столовой, включая свет в главном зале. Все еще держа руку на выключателе, я осматриваю пространство. Мне приходится несколько раз моргнуть, чтобы осознать то, что я вижу, потому что удивительно, как мало изменилось. Стены и потолок покрыты сосновыми досками; полы сделаны из какого-то более прочного дерева, может быть, из клена. Создается впечатление, что ты находишься в уютной хижине, несмотря на большие размеры помещения. На стенах висят исторические фотографии Баррис-Бей, старинные лесозаготовительные топоры и пилы, а также картины местных художников, в том числе несколько картин самой Таверны. Каменный камин стоит там же, где и всегда, а на каминной полке стоит та же семейная фотография, что и всегда. Я подхожу к нему, пока Сэм берет пару стаканов с полки за стойкой.

Это фотография Флореков в рамке перед Таверной, которая, как я знаю, была сделана в день открытия ресторана. Родители Сэма широко улыбаются. Его отец, Крис, возвышается над Сью, обняв ее одной рукой за плечо и крепко прижимая к себе. Малыш Чарли сжимает его свободную руку. Сью держит младенца Сэма; ему на вид около восьми месяцев, его волосы такие светлые, что почти белые, а на ручках и ножках очаровательные ямочки. Подростком я изучала эту фотографию бесчисленное количество раз. Теперь я прикасаюсь к лицу Сью. На этой фотографии она моложе меня.

— Мне всегда нравилась эта фотография, — говорю я, все еще рассматривая её.

Я слышу бульканье жидкости, наливаемой в стаканы, и поворачиваюсь, чтобы увидеть Сэма, взрослого Сэма, наблюдающего за мной с выражением боли.

Я подхожу к бару и кладу руки на стойку, когда сажусь напротив него. Он протягивает мне щедрый стакан виски.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

— Ты была права ранее, — говорит он, его голос грубый, как гравий. — Сложно видеть тебя здесь. Такое чувство, будто меня ударили в сердце.

У меня перехватывает дыхание. Он подносит бокал к губам и, запрокинув голову, залпом выпивает всё содержимое.

Внезапно мне становится на тысячу градусов жарче, и я остро ощущаю сырость под мышками и то, как челка прилипла ко лбу.

Наверху, наверное, всё распушилось. Я пытаюсь убрать волосы от лица.

— Сэм… — начинаю я, затем останавливаюсь, не уверенная, какие слова произнести дальше.

Я не хочу делать это сейчас. Пока нет.

Я подношу бокал ко рту и делаю большой глоток.

Взгляд Сэма неумолим. Его способность поддерживать зрительный контакт была тем, к чему я привыкла после того, как впервые встретила его. И когда мы стали старше, этот голубой взгляд воспламенял мою кровь, но теперь его давление стало непреодолимым. И я знаю, я знаю, что сейчас я не должна находить его привлекательным, но его мрачное выражение лица и твердая челюсть сбивают меня с толку. Он, бесспорно, великолепен, даже когда немного напряжен. Возможно, в особенности, когда он такой.

Я допиваю остатки виски и задыхаюсь от жжения. Он ждет, что я что-нибудь скажу, и мне никогда не удавалось уклониться от него. Я просто не готова бередить наши раны сейчас, не раньше, чем узнаю, переживем ли мы их во второй раз.

Я смотрю на свой пустой стакан.

— Я провела двенадцать лет, думая о том, что бы я сказала, если бы когда-нибудь увидела тебя снова, — я морщусь от собственной честности. Я делаю паузу, считая четыре вдоха и выдоха. — Я так по тебе скучала, — мой голос дрожит, но я продолжаю. — Я хочу сделать, как лучше. Я хочу всё исправить. Но я не знаю, что сказать, чтобы сделать это прямо сейчас. Пожалуйста, просто дай мне ещё немного времени.

Я сосредотачиваю своё внимание на своем пустом стакане. Я обхватываю его обеими руками, чтобы он не видел, как они дрожат. Затем я слышу мягкий хлопок пробки бутылки. Я поднимаю взгляд, мои глаза расширяются от страха. Но сейчас его глаза мягкие, даже немного грустными.