Право на скелет

Она проревелась от злости и обиды на саму себя и бессмысленно уставилась на капли пота, стекающие с нее. «Вода… Вода дает очищение. Вода успокаивает и помогает смыть старую грязь.»

Девушка решительно встала. Навела тщательный марафет, смывая с себя остатки неуверенности и неприятных размышлений, и вышла из бани другим человеком. В передбаннике по-прежнему лежала стопкой нетронутая Гюнтеровская одежда. Она выбрала себе рубашку и с наслаждением надела только ее.

Когда Аня вернулась в дом, Гюнтер мирно лежал на том же месте, где она его и оставила. Аня взяла расческу и демонстративно встала перед экраном телевизора, расчесывая длинные волосы, с которых еще капала вода. Он отвел глаза:

– С легким паром! Тебе идет. А теперь выйди и переоденься.

– Зачем? Мне нравится, и я буду ходить так.

– Не упускаешь возможности продиктовать свои правила?

Аня пожала плечами:

– Тебе можно, а мне нельзя? Ты же ходишь полуголый.

Она подошла ближе. Он напрягся и сел, глядя в сторону. Чтобы положить расческу на место, Аня прошла, перешагнув через Гюнтера и нарочно коснувшись его лица краем своей рубашки. Он вскочил.

– Ты определись, чего тебе хочется! То избегаешь меня, то сама провоцируешь. То ты девочка-недотрога, то… – он не стал договаривать.

– Да тут, по-моему, всё очевидно… в чем я определилась и чего мне хочется…

– Перестань! Ты издеваешься надо мной?

– Да. – Она сделала шаг к нему. Он сделал шаг назад, отстраняясь от неё.

– Не делай того, о чем будешь жалеть. Не трогай меня, я уже просил.

– Да почему я должна тебя не трогать, если мне хочется? – и она, подойдя так близко, что ощутила, как он дышит животом, повела ладонью по его телу, от шеи до пупка, пока он не остановил ее руку. Сделал еще шаг назад и спрятал свои руки за спину.

– Неужели ты не видишь… что у меня сейчас крышу сорвёт? Я здоровый мужик, а ты полуголая разгуливаешь рядом. Каждое твое прикосновение – 220 вольт для меня… Ты садистка, всего меня в бабкином доме облапала!

Аня всё отлично видела. Она торжествовала: он смотрел на нее тем же взглядом изголодавшегося волка, но теперь он был полностью в ее власти… Волк, загнанный в угол. «220 вольт, говоришь?..» – она расстегнула свою рубашку и прижалась к нему всем телом. Это оказалось еще приятнее, чем она много раз представляла. Она чувствовала тепло и напряжение каждой его мышцы. Он сделал последнюю попытку предотвратить неизбежное:

– Анна! Прекрати! Не играй с огнем!

– Ты назвал меня по имени… А может, я хочу обжечься?.. – она достала его руки, спрятанные за спину, и засунула их себе под расстегнутую рубашку. – Да ладно, сдавай позиции, я же вижу… я чувствую, что ты проиграл. Полная капитуляция…

Рассветные лучи плыли по комнате сквозь занавешенные шторами окна. Начинали петь первые птицы. Белый мягкий ковер.

Он лежал у нее на спине, взяв ее в охапку и оперевшись на локти.

– Ты такая маленькая, хрупкая… – шептал он. – Я боюсь дотрагиваться, чтобы не сломать тебя нечаянно…

Да, она видела, что каждое его движение, как и каждое слово, – это постоянный самоконтроль. Но если бы он знал, как ей приятно ощущать его тяжесть и силу…

– Да брось. Пара синяков от мужских пальцев только украшают женскую попу! Ты для меня как одеялко: можно укрыться с головой, и еще куча места останется… Я боюсь другого.

– Чего?

– Что ты больше меня не захочешь…

– Дурилка… Это невозможно. Я хочу тебя 24/7. Ты бы физически не выдержала воплощение всех моих фантазий.

– Что-то я не замечала особого хотения.

– Это потому, что ещё в студенческие годы я придумал один прекрасный метод: когда чувствую, что всё, мозг отключается, сейчас башню сорвет, я вспоминаю описание элементов таблицы Менделеева. Помогает отвлечься.

Вспомнив их прежние разговоры, Аня возмущенно шлепнула его по плечу:

– Маньяк! Ты мысленно раздевал меня с первой же ночи, как я пришла к тебе!

– Нет. Ещё раньше: с первой секунды, как увидел тебя тогда, в клубе. – Он снова начал целовать ее плечи…

Из дома в этот день они вышли только к обеду. На улице было как-то тихо.

– Будет гроза, – сказал Гюнтер. – Может, не поедем копать сегодня? Останемся дома.

Аня не поверила, что с палящего июльского неба вдруг ни с того ни с сего пойдет дождь, но почему- то сегодня сокровища перестали её интересовать. Никуда не хотелось, и она с готовностью согласилась остаться дома. Гюнтер устроился на высоком крыльце, Аня уютно привалилась рядышком, забросив свои ноги на его. Она просто сидела и наслаждалась летним затишьем и присутствием Гюнтера. Хорошо!..

На небе неожиданно начали сгущаться облака, они всё больше темнели, и, наконец, с горизонта на них пошла черная туча. Время от времени ее черноту пронзало молчаливое электричество ярких молний. Тишина сгустилась. Птицы замолкли совсем. Полный штиль. В душе нарастало непонятное чувство какого-то волнения, ощущения чего-то приближающегося. Аня подумала, что здесь, в деревне, любое изменение в природе воспринимается острее, чем в городе – здесь теснее связь с природой, поэтому обращаешь внимание на то, что в городских условиях заметить сложно.

И вдруг в небе ка-ак бабахнуло где-то прямо над ними! Рванул свежий ветер, деревья заметались и зашумели, небо прорвало тоннами воды и оглушительно загрохотал по крыше и траве ливень! Тишина была разорвана в клочья. Ощущение волнения сменилось на какой-то всё нарастающий детский восторг! Хотелось подставить лицо ветру и ловить огромные капли, которые долетали до их ног. Аня выставила ладонь из-под крыши наружу.

– Какой теплый дождь! – прокричала она с восторгом и выставила руку сначала по локоть, потом по плечо, потом неожиданно для самой себя вскочила и выбежала на улицу. Теплые, тяжелые капли ошеломили ее тело. Одежда и волосы мгновенно промокли насквозь. Она подставила лицо дождю и раскинула руки. – Никогда не понимала, как это – бегать под дождем босиком, – крикнула она и, скинув с ног намокшие эспадрильи, раскидала их в разные стороны. Гюнтер с тихой и светлой улыбкой смотрел на нее и любовался.

– Иди ко мне! – крикнула Аня и стала кружиться и орать: Йе-ху!

Наконец, и он не выдержал:

– Неправильно ты кричишь, – сбегая с крыльца, крикнул он. – Надо кричать вот так: – и он неожиданно завопил, – Эге-гей! – Схватил Аню, посадил ее себе на шею и стал носиться и подпрыгивать, как конь ретивый. Как ненормальные, они орали и хохотали, Аня размахивала руками и убирала со своего лица и лица Гюнтера прилипшие волосы. Вода окутывала их теплым мокрым пологом.

«Дураки какие-то!..» – наверно, подумали бы случайные зрители. Но им было всё равно. Они гоготали и носились, пока Гюнтер не поскользнулся в мокрой траве, и они оба не шлепнулись с размаха в набежавшие лужи. Визги, смех усилились и они, не вставая, стали кататься по мокрой траве. Гюнтер схватил Аню за ногу и покатил спиной по луже. Аня пнула его и подставила подножку. Он опять шлепнулся, она села верхом и ткнула его лицом в мокрую траву.

– Ах ты хулиганка! Напорю! – он стащил ее за ногу, положил себе на колено и стал шлепать по попе…

Когда Аня устала беситься, она просто легла «звездой» в траву. Ливень всё не кончался, небо грохотало. Гюнтер подполз и положил голову ей на живот. Так они и лежали, подставив лица дождю.

«Боже, что я творю? – думала Аня. – У меня сорвало крышу. Но если я делаю что-то неправильно, то почему тогда мне так хорошо от этого? Так хорошо… Это свобода…»

Когда она в конец замерзла, он обхватил ее и понёс греться в баню, стягивая свободной рукой с нее мокрую одежду прямо на улице. В этот раз было, кому попарить ее сразу двумя веничками.

– Что у нас на обед? – нагулявшаяся по мокрому после ливня полю Аня откопала в шкафу и отмыла от пыли глиняный кувшин. Поставила на стол букет свежесобранных полевых ромашек.

– Я съездил в Починки и нашел для тебя спаржу и фасольку.

– Спасибо за заботу! – она подошла и чмокнула его. – А что у тебя? – она села ему на колени, взяла его ложку и попробовала. – О, борщец! Пожалуй, я лучше поем здесь! – она бесцеремонно подцепила самый большой кусок мяса. – М-м-м, как же давно я не ела мяса! Буду толстой и красивой!

После грозы и в доме стало свежо и прохладно. Аня ёжилась, завернувшись в одеяло Гюнтера. Тот вспомнил:

–Точно, мы же хотели поискать тебе что-нибудь теплое. Поехали завтра в Починки или в Саранск, купим тебе теплые вещи?

– В Саранск на шоппинг?

– Ну да. Местные ездят за покупками в Саранск или в Нижний. До столицы Мордовии здесь, кстати, в три раза ближе, хоть область и Нижегородская.

– Так вот где ты берешь свои красивые рубашки, – улыбнулась Аня. – Ну и всё прочее.

– Конечно. Не думала же ты, что я купил машину на сельской воскресной ярмарке.

– Нет, я не хочу новые вещи – их мы еще успеем купить. Я хочу твои…

Он открыл шкаф и встал в задумчивости:

– Что бы тебе такое дать, чтобы ты не утонула… Вот такой свитер хочешь?

– У тебя всё белое… Машина, одежда, волосы… – она погладила их рукой.

– Зато у тебя всё темное: машина, одежда, волосы… – он поцеловал ее в макушку.

Аня взяла белый свитер и надела его на голое тело. Он был мягким, приятным и согревающим.

– Идеальное платье, – оценил Гюнтер. – Как раз до колен.

– Пожалуй, оставлю. Заверните вот это, пожалуйста! – снисходительным тоном сказала Аня и обратила внимание на полку с цветастыми вещами. – А здесь у вас что? Поступила, наконец, новая коллекция весна –лето? Разрешите примерить? – начиналась новая игра, и ей хотелось играть. Но Гюнтер закрыл шкаф.

– Нет. Там вещи родителей. Пойдем погуляем? После грозы так хорошо на улице.

Они вышли. Воздух, казалось, был еще свежее и чище, чем обычно. Было тихо и безветренно. Крупные капли воды время от времени срывались с подрагивающих веток деревьев и кустов. Белые облака как ни в чем не бывало плыли по высокому голубому небу навстречу розовому закату, будто и не было никакой грозы. Маленькая дикая птичка на тонких ножках, похожая на воробьишку, но с синей грудкой, схватила с ветки спелую ягодку малины и, усевшись на земле, с аппетитом расклевывала ее. Увидев Аню и Ваню, она вспорхнула.

– Что это за птичка?

– Варакушка. Их здесь много, живут прямо в кустах смородины.

Аня набрала в ладонь ароматной мокрой малины.

– Почему ты не собираешь ягоды? Малина облетает.

– Не люблю,– пожал плечами Гюнтер. – Да и что с ней делать? Варенье варить? Я не буду.

– Ну отдал бы родителям.

– Им не нужно. Приедет жена брата, если ей нужно, и соберет.

Аня уловила непонятную, уклончивую интонацию в его голосе.

– Жена брата – единственная женщина, которая здесь бывает? Мама не приходит к тебе? – Гюнтер, казалось, колебался. – Вы поругались, что ли?

Гюнтер решился:

– Пойдем. – Он развернулся и пошел к дому.

– Куда?

– Я вас познакомлю.

Аня напряглась. Она не была голова знакомиться, тем более сейчас, разволновалась и стала искать причины, чтобы никуда не ездить.