Право на скелет

– Ты что, ты время видел? Нормальные люди в 9 вечера в гости не ездят!

– Мне можно.

– Я не могу так сразу собраться, – засуетилась Аня. – Мне надо привести себя в порядок, нужно в магазин заехать, какой-нибудь тортик там, гостинцы купить…

Гюнтер зашел на кухню, достал бутылку водки, что- то ещё, и взял ключи от машины.

– Пойдем, больше никаких гостинцев не надо.

Аня почуяла недоброе. «Его родители- алкоголики? Он стесняется их…» – догадалась она и села в машину. Они молча проехали всю деревню.

– Они живут в другой деревне? – осторожно спросила Аня.

– Нет, в этой.

– Но мы проехали все дома…

– Нет, еще не все, – и он повернул к воротам кладбища. Аню будто прострелило. Она осторожно поглядела в лицо Гюнтеру, но он не смотрел в ее сторону и, молча выйдя, пошел к воротам кладбища. Аня посеменила за ним. У ворот он остановился, перекрестился широким крестьянским жестом, как положено, поклонился иконе над воротами и, по-прежнему не глядя на Аню, не спеша открыл ворота и зашел.

В этот вечерний час на кладбище было тихо. Тихо и спокойно. Не пели птицы, не разговаривали люди – никого. Пахло тополями и прибитой ливнем пылью. Легкий ветерок срывал с листьев последние капли дождя. Они проходили мимо простых деревенских могил и с темных от воды крестов на них молча смотрели незнакомые люди. Аня не любила глядеть на фотографии на памятниках – ей всегда казалось, что эти люди будто укоряют ее своими взглядами в том, что она жива, а они уже здесь…

Наконец, они остановились в дальнем углу кладбища. Гюнтер открыл голубую калитку одной из могил, зашел и неожиданно приветливо и громко сказал:

– Здорово, батя! Мама, привет!

С красивого белого мраморного памятника на Аню посмотрели двое немолодых людей – красивая женщина и мужчина, похожий на Гюнтера. Они были сфотографированы вместе, рядышком, и им было хорошо друг с другом. Может, это было фото с семейного праздника. У обоих были веселые глаза и добрые улыбки на лицах. Аня чувствовала себя не в своей тарелке.

Гюнтер открыл припасенную бутылку, достал откуда-то из-за памятника рюмку, почистил ее от нападавших листьев, и налив доверху водки, поставил ее на могилу, а сверху положил кусок ржаного хлеба и сел на скамеечку рядом.

– Суббота…

Помолчали.

– Вот, привел к вам знакомиться свою Аню. Прошу любить и жаловать.

Ане стало совсем не по себе. Ей казалось, что родители внимательно изучают ее с фотографии: с кем связался их любимый сын? Не обидит ли она его? И ведь им не угодишь светской беседой, как дяде Паше, не встанешь на носочки, чтобы казаться лучше, чем ты есть – они видят тебя насквозь…

Гюнтер усадил Аню рядом с собой и опять замолчал. Было очень тоскливо.

«Могила такая ухоженная» – подумала Аня. Подстриженная травка и немного живых цветов украшали ее.

– Ты часто здесь бываешь? – спросила она тихо.

– Захожу, когда взгрустнется, – пожал плечами Гюнтер.

«Часто же тебе бывает грустно…» – подумала Аня. Больше она ни о чем спрашивать не стала. Они немного посидели и ушли, попрощавшись. Фотография осталась одиноко прозябать в последних лучах уходящего солнца. Рюмка и хлеб остались нетронутыми.

Спать легли в тишине. Аня не знала, насколько уместно задавать вопросы по теме или, наоборот, начинать болтать обо всем подряд, как раньше, и потому молчала. Гюнтер тоже молчал. Наконец, он решил прервать тягостную паузу и ответить на немые Анины вопросы.

– Мне было 16. Отец работал участковым. Его ранили при задержании на пьяной драке. Ножевое… Он не выбрался. А следом за ним заболела и ушла мать. – Он помолчал. – Она очень любила отца и хотела быть с ним. Теперь они снова были вместе. А я остался один.

«Лаконичный рассказ», – подумала Аня.

– А как же брат? – тихо спросила она.

– Брат на тот момент уже был женат и жил в Нижнем. Он оформил опеку на меня и звал жить в городе. Я решил поступать в Политех. Мне нравилось учиться, у меня мозги под это заточены… Новая жизнь, новые знакомства. Но брошенный отцовский дом словно тянул меня обратно. Научный руководитель уговаривал меня остаться, он всё для меня делал… Но я ушел из аспирантуры и бросил всё в городе. Я не смог остаться там. Я не создан для города. Здесь меня легко взяли на нормальное место – людей с хорошим образованием в районных центрах всё же не так много, да и отца моего многие знали, я был на хорошем счету. Сначала был просто инженером, потом ведущим, потом стал главным. Дядя Паша – помнишь его? – он работал вместе с отцом. Он и сейчас там работает, дослужился до подполковника.

– Тот самый милейший дядя Паша – полицейский? – удивилась Аня, вспомнив, как он рассуждал о женской энергетике.

– Угу.

В голове у Ани смутно зашевелились какие-то воспоминания. Господи, что там говорили, в этом дурацком магазине, про уголовника? Что он прирежет тракториста, Антона и сына милиционера?..

Она резко села.

– Погоди, погоди… Ты – сын милиционера?

– Ну да, сын полицейского. А что?

Аня обдумывала услышанное. Если Иван знает, что его хотят прирезать, почему тогда такой спокойный, почему ничего не делает? Занимается ерундой, бабкин дом копает, ничего не опасается… Может, это всё глупые сплетни? Но ведь тракторист реально почил…А Антон пропал!

– Погоди, а в этой истории фигурируют Антон и тракторист? Если да, то какая у них роль в этом всем?

– Та самая пьяная драка, на которую приехал отец, была между трактористом и этим. Отец полез разнимать, тот достал нож… А Антон, тогда 16-летний мальчишка, был единственным свидетелем, подтвердившим, что отца не тракторист убил, а этот. По сути, и трактористу, и Антону он мог «отомстить» за то, что «из-за них» отсидеть пришлось. А на их месте любой мог бы быть.

Ане стало жутко.

– А что стало с этим, который… При задержании?..

Он понял ее.

– Он отсидел 2 года и попал под амнистию.

– Его просто выпустили спустя всего два года? – ужаснулась Аня. – И чем он с тех пор занимается?

– Да всё тем же… Он с тех пор уже пару раз снова «садился». И до этого… Выйдет, погуляет месяц – и опять на зону. Он всю жизнь такой. И всю жизнь его кормят воровство и бабы, у которых он живет.

– Почему же тогда он в первое свое освобождение не «отомстил»?

– А не было никого – Антон в город учиться уезжал, как я, тракторист работал вахтовым методом – жил где-то в Сибири. А этот снова дел натворил, его быстро посадили… В этот раз он ведет себя осторожнее. Видимо, подольше на свободе побыть запланировал.

– А за что он еще сидел?

– Да за всё… – уклончиво ответил Гюнтер. – Сейчас за изнасилование ищут.

– Постой, а как же тракторист? Ведь искать должны за тракториста! Разве это не уголовник убил его? Вся деревня только об этом и говорит.

– Все знают, что это сделал он, и все понимают, что доказать его вину невозможно. Антон еще без вести пропал…

– Может, еще найдется… А ты ведь знаешь этого лично? Иногда пересекаешься с ним на улице?..

– Нет, за руку с ним не здоровался, – пожал плечами Гюнтер. – Я уж и не помню, как он выглядит. Столько лет прошло, а видел я его только на суде.

– Но ведь…От него можно ожидать чего угодно…

– Аня, все хорошо. Ничего не бойся.

Аня решилась:

– Ваня, пожалуйста… Поехали со мной в город? Ну найдешь ты себе нормальную работу с твоими- то мозгами. Квартиру снимем…

Гюнтер даже не сразу нашел, как ответить покорректнее.

– Ань, ну я тебе только что сказал, что не создан для города. Никогда я туда не поеду жить. Я был бы рад, если бы осталась ты…

– Ну тогда не захотел остаться в городе, а в этот раз вдруг все получится?

– Нет.

– Ваня, пожалуйста.

– Господи, давай закроем эту тему, пока не поругались!

Аня замолчала. Ладно, он взрослый здравомыслящий человек. Он знает, что делает. Если он говорит, что бояться нечего, значит ей остаётся только доверять ему. Ее распирал вопрос…

– У тебя никогда не возникало желание отомстить ему? – не сдержалась она. – Он несколько раз выходит из тюрьмы, обитает где-то по соседству с тобой…

– Бог ему отомстит. А я не Бог, чтобы судить людей и вершить их судьбы. И не граф Монте-Кристо, чтобы делать месть смыслом своей жизни. Это во-первых. А во-вторых, я не хочу из-за какой-то гниды стать уголовником. Это не кино про супергероя, где все тебе будут аплодировать за убийство злодея. Здесь просто посадят. А когда выйдешь – у тебя уже не будет шанса жить как прежде.

Он помолчал.

– Его убийство не принесет мне радости. Ничто и никогда не заполнит ту пустоту, которая остается, когда близкие уходят.

Среди ночи Аня внезапно проснулась от приступа страха.

«Опять бабка! Она стоит рядом со мной!»

К голове мгновенно прилила кровь. Страх перед темнотой и призраком пульсировал в мозгу, страх сковывал движения и пронзал разум. Она перелезла через Гюнтера, мирно спящего рядом, к стеночке и спряталась за него, но страх не отпускал. Не в силах терпеть его, она затормошила Гюнтера, и зашептала:

– Ваня, моя крыша сейчас рухнет… Я ненормальная, мой мозг сейчас взорвется от страха!

Он подскочил:

– Что случилось?

– Это бабка. Она стоит рядом с кроватью. Мне страшно! – шептала Аня, боясь нарушить тишину комнаты.

Он спокойно обнял ее:

– Бояться нужно живых, а не мертвых. Мертвые не причиняют зла. Тем более собственные предки. Предки защищают нас. Значит, бабка приходит, чтобы защитить тебя, а не причинить вред.

– Нет, она пришла отомстить. Я хочу забрать ее сокровища.

– Аня, ну какие сокровища? Мы ищем то, чего никогда не было. У нее не было сокровищ!

– Нет, они были! Я же чувствую, что что-то было…

– Даже если это и так, отступись, прошу тебя! Неужели этот клад для тебя важнее, чем собственная психика? Живи спокойно и не придумывай себе и мне проблем.

– Я уже не могу. У меня останется незаконченное действие. Меня так и будет мучить вопрос, что же баба Нюся имела в виду в своем письме. Но письмо было тоже не для меня, поэтому призрак бабки преследует меня и будет преследовать, пока я окончательно не свихнусь… Я уже жду наступления ночи как страшный сон! Я уже жду её ночами! Этот дом проклят, в нем что-то происходит…

Гюнтер погладил ее по голове:

– Лучший способ борьбы со страхом – просто забыть о нем, отвлечься. Ну или усилием воли выкинуть из головы, заставить себя думать о чем-то другом. – Его ровный, спокойный голос успокаивал и парализующий страх постепенно отпускал.

– Но я никак не могу заставить себя… Мне кажется, что она влезла мне в голову.

– Боится тот, у кого совесть нечиста. Попроси прощенья у своих бабушек. И надо тебя в часовню свозить, умоешься святой водичкой – и все пройдет. А сейчас… – он встал и включил свет. Все призраки сразу исчезли. – Пойдем попьем всегда успокаивающего чайку.

Они долго сидели на кухне. В тишине ночи здесь было особенно уютно. Аня окончательно успокоилась, и разные мысли полезли ей в голову. Ей вспомнилось сельское кладбище.

– Такие разные судьбы у людей… Ирония жизни: тот, чьи предки были крестьянами, катается на кроссовере, а династия с такой великой фамилией, как у моего родственника Нахимова, может деградировать до маргинальной бабульки-алкоголички. Кто-то, как я, даже не знает историю своей семьи, легко расстается с прошлым, забывая лица и действия, а кто-то хранит скелет в шкафу всю жизнь…– она осторожно посмотрела на Гюнтера.