Право на скелет

– Спасибо, что поделились, Ваше мнение очень важно для нас, – Аню зацепили его слова. – Но мы уж сами как-нибудь решим, будет у нас счастливый брак или нет. – Ей не хотелось больше находиться рядом с этим разочаровавшим ее человеком. А она к нему, как к родному… Еще какой-то деревенский мужик не решал за нее, как жить…

О визите дяди Паше она не стала рассказывать Гюнтеру. Слишком обидно было. Тем более, у него свой повод для огорчения представился.

У дома остановился полицейский УАЗик. Из него вышел человек в форме. Иван подошел к забору.

– Иван Николаич, вы ведь знали Антона Калинова?

Иван посерел лицом.

– Знал… Это мой одноклассник.

– Нам нужен человек на опознание… Вы готовы?

Иван кивнул и сел к ним в машину.

Аня еле дождалась, пока он вернется. Опять этот уголовник…

– Что случилось…с Антоном? – кинулась она к нему с расспросами, когда он вошел в дом.

– Плавал ночью. Не знал, что в этом месте браконьер поставил сети. Запутался и… – он замолчал.

– По крайней мере, это сделал не тот уголовник, – у Ани немного отлегло от сердца.

Иван скептически улыбнулся.

– Разумеется, не он… Только ты можешь объяснить, как лучший среди местных ныряльщиков мог утонуть в «неизвестной» браконьерской сети, если этим самым браконьером был он сам…

Аня помолчала.

– То есть сначала он «убрал» тракториста, а теперь еще и Антона?

– Не совсем… Сначала Антона. Он пропал почти сразу после «выписки» этого. Столько времени искали…

Какая жуть…

– Как же местные живут в таком соседстве? Встаешь утром и не знаешь, кто следующий?..

– Нет, «мирным жителям» можно не бояться уголовника. Ты никогда бы и не поняла, что он – убийца, если бы встретила его трезвым на улице. Он никогда не трогал «случайных» людей – только тех, с кем сводил личные счеты. Ну или по пьяни, конечно… Все знают, что тракторист и Антон перешли ему дорогу… В любом случае, вряд ли он когда-нибудь скажет, сколько человек убил на самом деле…

– Ты все время называешь его «этот» или «уголовник»… Как его зовут?

Гюнтер усмехнулся.

– Ты постоянно ищешь какую-то информацию, что-то раскапываешь во всех смыслах этого слова… А зачем тебе это? Ты уверена, что эта информация не будет для тебя лишней?

Аня насторожилась:

– Его фамилия?..

– Слушай, выкини его из головы и живи спокойно…

– Фамилия?!

– Нахимов.

– В смысле? Это тот самый, мой родственник из писем?..

– Он самый. Сын той старухи.

Аня судорожно переваривала информацию. Её родственник – убийца? Он виноват в гибели родителей Гюнтера? Прав был Ваня: иногда о родственниках лучше ничего не знать, чем знать такое.

– А ты ведь говорил, что у Нахимовых только ведьма живая осталась… А он сам, выходит, – мой троюродный дядя, что ли? – Аня не понимала, почему Гюнтер скрыл, что жив еще один Нахимов. Только ли потому, что само упоминание о нем было ему неприятно? Или он не хотел, чтобы Аня пошла к Нахимову со своими вопросами? Надо проверить…

– Интересно, а Нахимов знает что-нибудь про сокровища?

Гюнтер будто ждал этого вопроса.

– Ну сходи, спроси у него.

– Ну блин. Не обижайся. Ты же знаешь, что я чисто гипотетически спросила.

– Я уже ни в чем не уверен, уже не уверен…

– Сегодня Казанская – сказал Иван, открывая шторы на ослепляющих светом окнах. – Престольный праздник Ильинска.

Аня зажмурилась. Новый день пришел, есть шанс забыть все вчерашние неприятные разговоры, будто их и не было.

– Что значит «престольный»?

– Значит, главный религиозный праздник деревни. В каждой деревне он свой. Сегодня в Центре будут массовые гуляния. Все местные жители и гости «столицы» придут послушать поздравительные речи официальных лиц и выступления коллективов народного творчества!

– О как! Пойдем и мы? – предложила Аня. – Поздравительные речи – это тебе не закатывание катком дыр на дороге: пропускать нельзя!

– Пойдем, если хочешь.

– Ну, раз сегодня праздник – будем веселиться! Я хочу веселиться! – и она включила громкую музыку: «Навернопотомучто… Всё это моё чу-чувство…» Она стала скакать, танцевать и вертеть попой перед Гюнтером, который уютненько устроился в кресле и глядел на нее.

– Ты хотела недавно померить одежду из «новой коллекции»… Померь?

Аня остановилась.

– Может, не стоит?

– Я тут подумал: ты права, если всю жизнь хранить скелеты в шкафу, то к середине жизни их накопится столько , что вещи будет некуда складывать…

Аня внимательно посмотрела на него и не увидела хандры на его лице. Она осторожно открыла шкаф и достала с полки прямое желтое платье с белыми кармашками.

– О, 70-е! «В моде эпатаж с вызовом обществу: – вспомнилась ей статья о моде тех времен – яркие цвета, нестандартные принты, чудовищний клеш, бородатые мальчики…» Мода циклична, многое вернулось. – Она раскладывала на диване всю сокровищницу.

– Вот это надену. – Это было голубое платье в красный цветочек с юбкой-солнцем и широким поясом. Она быстро влезла в него и стала кружиться, так что юбка взлетала до ушей. – Почти как раз, только у меня для этого размера платья не хватает в некоторых местах…

Гюнтер подошел сзади и обхватил руками эти «некоторые места»:

– Кому не хватает? Мне хватает вполне…

– А теперь ты что- нибудь примерь.

– Да ну, не буду я…

– Давай, это весело! Померь!

– Не хочу… да и что, например?

– Ну, хотя бы вот эти штаны, – Аня достала из кучи смешные оранжевые клешеные брюки с высокой талией. – Тебе сильно пойдет. – Она села к его ногам и сама стала надевать их на него.

– Я сам. – Гюнтер взял цветастую тряпку из Аниных рук и стал впихиваться в штаны, которые оказались на пару размеров меньше нужного. Аня покатилась со смеху и стала помогать ему. Он вдохнул и штаны застегнулись.

– А у тебя, я смотрю, в некоторых местах, наоборот, перебор… Ничего, сейчас так модно! – и добавила подчеркнуто-гламурным тоном: – Это же fasion ! Будешь теперь так ходить на воскресную ярмарку!

Гюнтер выдохнул и пуговка от штанов покатилась по полу.

– А-а-а! – Аня хохотала, вытирая слезы. Гюнтер решительно стряхнул с себя штаны и сказал:

– Нет, на воскресную ярмарку я буду ходить в…– Он посмотрел на кучу шмоток и схватил первые попавшиеся зеленые клешеные брюки – вот в этих!

Они оказались размером побольше, и Ваня с успехом в них влез, закрепив этот самый успех желтой попугаичьей рубашкой с острым воротничком. Аня угорала.

– Ну, теперь, так и быть, можешь играть в моей песочнице! – разрешила Аня тем же гламурным тоном. Они встали перед зеркалом в позы суперагентов, прислонившись друг к другу спинами.

– Сделайте серьезные лица, господа! – сказала Аня, доставая телефон для селфи. Они оба нахмурили брови, как на паспорт.

–Раз, два…три! – и оба скорчили глупые рожи. Гюнтер взял телефон и стал сосредоточенно рассматривать фото:

– И почему я всегда так божественно получаюсь? Это же гениально… Fasion! – повторил он Анину присказку. Аня опять захохотала: – Ты и гламур несовместимы… Когда я слышу подобные слова в твоем исполнении, мне представляется картина Васнецова, на которой лысый Илья Муромец сидит на коне в зауженных джинсах, с дредами в бороде и с тоннелем в ухе. Гламурный богатырь!..

– Ну всё, мы готовы к выходу в свет! Пошли!

– Куда?

– В центр, на сельскую ярмарку!

– Что, прямо так?

– Ну конечно. Это мой лучший наряд.

Аня помедлила, но озорство взяло верх.

– А, пойдем! – для завершения образа она заделала себе на голове высокую прическу с «мочалкой», а Ивану нацепили «модную» кепку. Они вышли на улицу, хохоча, как ненормальные, но остановиться уже не могли.

–А-а-а… – Аня уже не могла смеяться, – ну мы придурки-и-и… – Хотелось хулиганить, хулиганство рвалось наружу, как у разбаловавших детей.

– Тебе-то еще что, а меня здесь всё село знает…Подчиненные будут… А я как клоун такой из машины выхожу… Точно, поедем на велосипедах! Эх, жаль самокатов нет…

Он пригнал из дома свой желто-белый велосипед, потом сгонял через пару домов и вывез с чужого двора еще один.

– Да у друга я взял, у друга! – ответил он на Анин вопросительный взгляд. – Поехали!

– Да не умею я, говорила же! Ничего, что я в последний раз на велосипеде в глубоком детстве каталась?

– Эх, плавать она не умеет, на велосипеде ездить не умеет… Да ты не жила, девочка моя! Поехали, по дороге научишься!

Аня села на велосипед.

– В детстве я каталась на велосипеде с ножным тормозом, а тут тормоз на руле.

– Ничего, привыкнешь!

Аня оттолкнулась и тут же, вихляя рулем, свалилась попой в крапиву на обочине.

– Ничего, еще разок, – поднял её Иван и подтолкнул велосипед… Третья попытка увенчалась успехом. Аня неуверенно крутила педали, петляя рулем.

– Я еду! Еду! Эге-гей! – и дух захватило от непривычной высоты и скорости. – Эх, понеслась душа в Рай! – вспомнилось ей очередное бабушкино выражение.

На повороте улицы прямо на дороге стояли несколько человек: немолодой мужчина играл на гармошке что-то веселое, а женщина пела, остальные были зрителями.

«Оказывается, не одни мы такие – народ развлекаем» – подумала Аня. Она остановилась, бросила велосипед и под аккомпанемент гармошки неожиданно громко спела матерную частушку. Веселые зрители засмеялись и захлопали. Только Иван удивленно вскинул брови. Один из мужчин-зрителей подарил ей букет душистого горошка. Аня довольно поклонилась и поехала дальше.

– Здрасьте, здравствуйте…– с ними здоровались все подряд: и дети, и бабушки. Гюнтер отвечал им и Аня тоже.

– Неужели ты всех их знаешь? – спросила она.

– Мало кого. У местных жителей на лето приехало много городских родственников, плюс из других деревень – на праздник.

– А они тебя?

– Вряд ли.

– А зачем тогда все со всеми здороваются?

– А что плохого в том, чтобы просто пожелать человеку здоровья?

Ане понравилась эта мысль и она стала первой кричать всем подряд: «Здравствуйте!». «Забавно – подумала она – в деревне никто не знает друг друга – и все здороваются, а в городе те же самые люди даже если и знакомы – проходят молча.»

В центре, на крошечной площади у мемориала воинам ВОВ, царило всеобщее оживление, было много зрителей. Общаясь, люди стояли посреди дороги, и машины медленно объезжали их.

– Вот уж не думала, что в деревне столько людей есть! – сказала Аня.

– Лето… Приезжих много, – отвечал Гюнтер. – А ты попробуй зимой хоть одного человека на улице встреть.

Здесь было шумно. Все нарядные, праздничные. Но самыми нарядными были, конечно, Аня с Ваней. Аня думала, что будет стесняться, но нет – она чувствовала себя в этом платье так гармонично, будто оно было сшито специально для нее. И ей так хотелось быть самой собой – пусть даже назло всем. «Если нам хорошо в этой одежде, то почему мы должны оглядываться на мнение других? – уговаривала она свой иногда включающийся мозг. – Мы не нарушаем приличий. И если душа моя хочет радости и праздника, то почему я должна сдерживать себя глупыми стереотипами поведения?»