Право на скелет

– Ну неужели ты правда думала, что в деревне не могут жить люди с высшим образованием?

– Если честно, то да… – призналась Аня – И родители одобрили твой выбор? То, что ты бросил учебу и вернулся?

Он отошел и поставил на огонь чайник.

– Да. Еще вопросы есть, товарищ начальник?

– Есть. – Аня решила добить мучавшие ее вопросы до конца, вопреки элементарной вежливости. – Где ты работаешь?

– В Починках на Газопроводе.

– Что это?

– Не вникай. Всё законно.

– Кем?

– Главным инженером. Допрос окончен? – он взглянул на Аню. Она молчала, теребя краешек подола. Он смилостивился. – Слезай с табуретки и садись завтракать, горе моё луковое…

В довершение этого глупого утра у бабкиного дома Аню остановил полицейский и отвел ее в сторону. У него были свои вопросы про местное население.

– Я никого не знаю, я не местная, – пыталась увильнуть от него Аня.

– Это очень хорошо, что Вы приезжая. Вы можете не опасаться, в отличие от местных, и сказать правду.

Аню покоробила его честность. Он показал ей две фотографии. Под одной из них она успела прочитать имя – Антон Калинов – и дата рождения. На ней было изображение того рыжеволосого красавчика на мотоцикле.

– Да, я видела этого человека, он помог мне найти мою машину, – Аня рассказала подробности своих приключений в первое утро. На второй фотографии был изображен мужчина лет 40 в галстуке. Видимо, это фото было взято с паспорта.

– Фотография была сделана давно и может сильно отличаться от оригинала, так сказать… Но современной у нас нет. Присмотритесь.

Ане внимательно рассмотрела лицо на фото. Ей показалось, что где-то она видела похожие черты … Да нет, только показалось: никого с такой интеллигентной внешностью она здесь видеть просто не могла.

Гюнтеру полицейский не задал ни одного вопроса. Странно всё это…

– Антона ищут… Твоего одноклассника, – объяснила Аня, когда полицейский, поблагодарив ее, уехал.

– Я знаю, – нахмурился Гюнтер. – Он пропал в ту же ночь, как ты пришла ко мне.

«Ты пришла ко мне… Как романтично звучит».

Только войдя в дом, Аня сразу стала искать, не изменилось ли что-то за время их отсутствия. Как ищейка, бродила по углам и внимательно всё «разнюхивала». Наконец, торжествующе закричала:

– Я могу поклясться, что эти тряпки лежали правее, а под плитой не было этого пакета! – она выковыривала что-то черное и грязное ногой из щели между досками пола. Наконец, выковыряв и подняв это что-то, заговорщическим тоном сказала:

– Посмотри, это же резинка для волос!

Гюнтер просто не мог быть серьезным:

– Ну всё, сокровища найдены? Идём домой? – но Аня не шутила. – Да ты сама же наверняка вчера ее и потеряла!

Аня скривилась:

– Я не ношу такие вульгарные резинки, – и тихо подвела итог: – Здесь кто-то есть…

Она вспомнила про дух бабы Нюры у изголовья своей кровати, и ей вновь стало страшно. Это уже паранойя, отклонения психики. Господи, походу, кукуха поехала… По спине пробежали мурашки. Нетвердыми руками она открыла свою сумочку и достала модные женские сигареты. Засунув одну из них в рот, она стала шарить по сумочке в поиске зажигалки. Гюнтер смотрел на нее во все глаза. Он явно был неприятно удивлен.

– Ты еще и куришь! – он вырвал у нее изо рта сигарету и вышвырнул в окно. Потом выхватил у нее из рук сумочку, вытряхнул всё ее барахло на табуретку, нашел пачку сигарет и зажигалку и кинул их туда же.

– Либо ты куришь – либо я копаю! Договорились?

Аня смутилась. Раньше таких бурных реакций на банальное курение ни у кого из ее окружения не было.

– Да нет, я вообще-то не курю…– зачем-то стала оправдываться она. – Это просто корпоративный стиль… У нас на работе модно… иногда…ну это круто… как бы… – мямлила Аня. – Когда начальник тебя бесит, ты берешь сигарету и закуриваешь… и все знают, что ты в бешенстве и что ты … ну типа крут… Я по привычке…

Гюнтер перебил ее мямленье:

– Значит, это плохая работа. Когда я вижу курящую девушку, мне всегда становится интересно: в ее голове есть мозг или она без него справляется?

Ближе к вечеру, докопав вчерашние сени, Гюнтер бросил лопату:

– Мы как-то не методично ищем. Надо составить план. Кто сказал, что сокровища закопаны под домом? Может, они спрятаны между стен или вовсе на огороде? Если за пределами дома, то шансы найти их сводятся к минимуму. И – говорю сразу – перекапывать огород я не буду! В поиске нужна определенная последовательность, система, а не хаотичность по принципу «где стрельнуло – там и покопали».

Они составили план, в который включили по убывающей вероятности находок все объекты на территории дома, включая все возможные варианты во дворе и рядом с ним. Вечером, перед уходом, решили проверить между стенами во дворе, где раньше жила скотина. Гюнтер обратил внимание, что между ними пространства больше, чем требуется. Хотелось довести это дело до конца сегодня, чтобы на завтра приступить к крыльцу, как всё же настаивала Аня.

– Какие добротные, тяжелые бревна в доме, а здесь – догнивающее старьё, – говорил Гюнтер, простукивая стену. – Сейчас быстренько сломаем – и домой.

Начинало темнеть, вечер выдался холодный. «Почему-то ночи здесь гораздо холоднее, чем в городе. Такие перепады температуры… Днем жарко, ночью холодно. – Аня посмотрела на термометр, приколоченный к окну. – Как может быть летом 11 градусов?»

На ней было одно платье, и она давно продрогла, но не жаловалась Гюнтеру, чтобы он не отпускал свои шуточки про то, что жадность важнее здоровья, и молча дрожала, глядя как он работает. «Быстренько сломаем» растянулось ещё на час. Вечер угасал. Впервые за отпуск Аня мечтала уйти с раскопок немедленно, а Гюнтер не торопился.

– Раньше строили на славу, – продолжал он свои рассуждения. – Этот дом простоял 80 лет и еще столько же простоит. Проще перекопать огород, чем разобраться со стенами…

От него, казалось, валил пар, и он не догадывался, что у нее зуб на зуб не попадает.

«Надо тоже поработать, – мысленно решила Аня. – Авось согреюсь.»

– Дай я попробую что- нибудь сломать, что ли, – она подошла и взяла из его руки топор. Гюнтер умилился, но инструмент отдал. Он оказался тяжелее, чем представляла Аня, и чуть не упал ей на ноги. Гюнтер на лету перехватил его, нечаянно коснувшись ее руки.

– Да ты ледяная! – опомнился он. – Чего не сказала-то, что мёрзнешь? Я бы тебе еще дома что-нибудь теплое дал, видишь же, что сам не догадался…

Он стянул с себя футболку и натянул ее на Аню. Футболка была согрета теплом его тела, пахла мужским парфюмом и вообще настоящим мужиком. Но грела она плохо.

– Честно признаться, футболка не очень-то спасает, – пожаловалась девушка. Гюнтер предпринял другую попытку согреть ее: обнял сзади и прижал к себе.

– Руки-ледянюки… – он возился с ней, как с ребенком, согревал ее пальцы, нежно растирая их своими большими и теплыми ладонями, дышал на них, поднося к своим губам. – Ну ты и мерзлятик. Ничего, зимой возьму тебя с собой купаться в проруби – перестанешь бояться холода. – Он продолжал болтать, а Аня прижималась к нему и чувствовала, как тепло возвращается, идет от его тела в её. Рядом с ним ей всегда тепло…Было так хорошо, что не хотелось больше ничего в этой жизни, только стоять бесконечно в этом пыльном темном доме и прижиматься к нему… Неожиданно он тоже притих и закопался лицом в ее волосы на макушке. Ему тоже было хорошо… Они стояли молча, обнявшись, и оба ощущали, как постепенно унимается дрожь в ее теле.

«Но нет, нет, нет! – возвращались и кричали откуда-то издалека мысли в ее уставшую от борьбы с собой голову. – Что за фигня сейчас происходит? Почему ты позволяешь лапать себя? Ты не можешь позволить себе роман с ним. Зачем тебе лишние проблемы? Ты уедешь – и вы расстанетесь, не нужно и начинать. Нельзя…»

Она медленно отстранилась от него и убрала с себя его руки.

– Спасибо, – сказала она чужим, сухим тоном. – Но нужно просто побыстрее доломать эту стену и поехать греться домой. Давай дальше работать.

Неожиданно Гюнтер разозлился.

– Хорошо, – ответил тем же официальным тоном, что и она, взял топор и размахнулся. Он ничего не говорил, но Аня видела бесов, заискрившихся в его глазах, и ей стало страшновато. Не поняв, что произошло, она невольно шарахнулась от этого психа подальше.

Больше ничего не прощупывая, Гюнтер шарахнул тыльной стороной топора по стене с такой силой, что ветхие конструкции дворной стены разом рухнули – и прямо на него. Облако полувековой пыли взметнулось до потолка.

– Гюнтер, боже мой… Ванечка! – кинулась к нему Аня, перескакивая через доски. – Ты цел?

Он удержал остатки стены плечами и, сбросив их, выбрался наружу. От злости он, казалось, и не заметил, что случилось.

– Отойди от меня! – огрызнулся он.

Но Аня схватила его в охапку.

– Ты цел? Где болит? – причитала она и стала исследовать его голову и плечи. Они были покрыты слоем грязи, а ей казалось, что под этим слоем непременно должна быть кровь. Аня руками сметала грязь с плеч и груди. Крови не было.

– Я цел! Не трогай меня!

Она не верила и продолжала ощупывать его спину и голый живот.

– Тебе больно? Больно?

Он скинул с себя ее руки.

– Я сказал: не трогай меня! – неожиданно тихо сказал он. – Не испачкай руки о деревенского холуя. Потом опять будешь извиняться и сожалеть…

Он развернулся и быстро пошел на выход.

Она бежала за ним, не зная, что сказать. Даже дом запирать не стала.

– Ты неправильно меня понял… – начала было оправдываться она, но он резко остановился и перебил ее:

– Я не слепой, как ты иногда думаешь… – Он хотел еще что-то добавить, но передумал и пошел дальше. Аня бежала и уговаривала:

– Да нет же, я не…

– Всё, закрыли эту тему, – уже спокойным голосом Гюнтер закончил разговор, садясь в машину.

Они молчали всю недолгую дорогу. Дома он сразу прошел в баню, пробыл там недолго, вернулся чистый и спокойный и, включив телевизор, уселся на любимый ковер. Аня поняла, что разговаривать с ним сейчас бесполезно, молча развернулась и тоже пошла в баню.

Стянула одежду и со злости швырнула ее в угол – всю, кроме футболки Гюнтера. Ее она обняла, залезла на полок и заплакала от бешенства на саму себя и от собственного бессилия. Вроде бы она всё делает правильно. Она все еще приличная девушка. Но почему тогда сейчас ей так паршиво, почему теперь кажется, что она с самого начала вела себя с ним как-то не так… Высокомерно, что ли…

«А гордиться мне нечем… Чем я лучше его? Ничего в моей жизни не было… Кроме сплошных запретов. Тут нельзя, там нельзя, везде нельзя, всё нельзя! – в бешенстве она сняла и швырнула в стену браслет с руки. Он разорвался, и бусины с шумом покатились в разные стороны. – С этим не общайся, сюда не поступай, здесь не работай, это не принято, это не модно, начальнику улыбайся, маму слушайся…Общайся с моральными уродами, если они имеют хороший статус в обществе. Вся жизнь по часам: работа-дом-работа-дом-работа… Ничего в моей жизни не было, кроме серых будней и одиночества, а молодость проходит зря… мимо меня… Я только и делаю, что всего боюсь и подстраиваюсь под нужных людей. Зато всем угодила! Примерная девочка, молодец, в старости можешь помереть с чистой совестью, потому что кроме нее у тебя ничего не будет. Серая, мышастая жизнь. Да я вообще живу не своей жизнью, а жизнью тех, кто диктует мне правила! А теперь и Гюнтера заставляю подчиняться этим правилам. Но что я потеряю, если упаду в глазах других? Да ничего! Ни-че-го…»