Ну ты и дура, Лиза!

Пока занималась с младшим, которого пришлось мыть, чуть не уронила его при очередном приступе боли и поняла, что, пожалуй, Зина права и пусть приедет кто-то обученный, кто разбирается в этих болезненных животах. С трудом закончив с младенцем, попросила старшенького поиграть с ним и отвлечь, а сама поплелась к городскому телефону.

Тетенька на том конце провода спросила о симптомах, как давно болит, ещё что-тои, записав адрес, обещала выслать машину. Лиза скрутилась уже возле входной двери на подставке для обуви, чтобы далеко не ходить. И не столько из-за боли, больше не хотелось снова плестись к двери, если сейчас приедет скорая или тетя Зина.

Последняя приехала раньше. И увидев Лизу, только недовольно сжала губы.

- Вызвала?

Ответила «Ага!», и кряхтела при этом как старая бабка, даже смешно стало.

- Дети где?

- В детской. Гошке поменяла подгузник, он чистый.

- Может, сумку тебе собрать?

Жалостливый голос Зины развеселил ещё больше.

- Зачем?

- А если в больницу заберу?

- Какая больница? О чем ты? Куда мне детей девать? Пусть уколют что-то, да и хватит. Мне нельзя сейчас болеть.

Зина опять недовольно сжала губы и, не соглашаясь с Лизой, покачала головой.

- Будут они спрашивать тебя, как же. А если это аппендицит? Заберут, как пить дать, заберут!

- Пусть приедут сначала. Ты вон и то быстрее появилась, хоть и общественным транспортом добиралась, а не машиной.

- Иди, ложись, - жалостливая складка сдвинула брови Зины, когда Лиза опять сморщилась и согнулась сильнее.

Бригада из двух неторопливых женщин, одна помоложе и постройнее, другая постарше, но покруглее, – степенно заканчивали какой-то разговор, поднимаясь по лестнице подъезда. Зина встречала их в дверях. Она испереживалась, думая как быть, если Лизу заберут в больницу. И жалко было девчонку, которая скрючивалась в гостиной на диване, но молчала, и хотелось поторопить такую нескорую скорую помощь.

- Где больной?

Зина повела медиков в комнату. Они так же неторопливо расселись по стульям рядом с Лизой, порасспрашивали, особенно внимательно – про клизму и про выпитое лекарство, многозначительно переглядываясь, помяли живот, померили температуру. Посматривая друг на друга и как будто спрашивая глазами, забирать её или нет. Было заметно, что они не уверены в диагнозе. Термометр с натикавшими 37, 3 градусами передавали друг другу несколько раз, скептически двигая бровями. И та, что пошире и постарше, сказала:

- Ну, температура же. Повезли. Небось не съедят они нас. – И обратилась к Лизе. - Вещи собрали?

Та моментально скисла. И хоть сама чувствовала, что ей становится хуже, всё-таки надеялась на какое-то чудо: укольчик там или волшебную таблетку. Но Зина, стоявшая в дверях и горестно прикрывавшая рот ладонью, тут же с готовностью подтвердила:

- На первое время всё собрано.

В больнице после тряски скорой твердый пол приемного отделения обрадовал своей надежностью. «Почему в них так трясёт?» - всю дорогу Лиза вспоминая, как так же скорая везла её, беременную, с Гошкой в роддом.

Однако радость на ощущении твердого пола и закончилась. Долго делали анализы, долго ждали доктора, потому что он был на операции, долго мучили над унитазом тщетные судорогах рвоты. И когда пришла молоденькая девчонка почему-то в темно-синем костюме, Лиза не сразу поняла, что это и есть доктор.

Она посмотрела анализы, пощупала живот. И так надавила, и эдак. И сказала поднимать в операционную, предварительно сделав снимок живота.

- Что-то не очень в анализах понятно, но похоже на аппендицит. Мы зайдем лапароскопически, и если все будет хорошо, завтра уже будете на ногах. Обычно после лапары пациенты поднимаются быстро. Вы согласны?

- Конечно согласна! – Лиза была продвинутым пользователем интернета, и ещё из утренней порции информации знала, что такое лапароскопические операции. Это и менее травматично, и быстрее поправляются люди, и вообще – прогресс на службе медицине. Ура, одним словом. И пока ей делали рентген, позвонила Зине и с облегчением рассказала, что все будет быстро и просто. Тетушка поохала, поахала и благословила её, наказав позвонить сразу же, как придет в себя после операции.

И дальше впечатления и воспоминания всё больше смазывались, потому что боль накатывала все чаще и туманила сознание. И когда доктор, лица которого нельзя было толком рассмотреть из-за шапочки и маски, накрыл ей нос и рот чем-то резиновым, почти не сопротивлялась, хотя хотелось оттолкнуть его руку и не вдыхать неприятный туман.

В себя пришла от похлопывания по щекам.

- Просыпайтесь! Вы как?

Во рту было сухо, а в горле саднило. Облизала губы и неожиданно севшим голосом сказала:

- Да нормально… вроде.

Удивляла её только слабость голоса и нечеткость картинки перед глазами. И запах стоял неприятный. Ну да откуда ей знать, как там должно быть после таких операций? Но вот доктора удалось рассмотреть – мужчина лет около пятидесяти, седые виски, очки в тонкой оправе.

- Вот и хорошо. Полежите часок-другой в реанимации, а потом поднимем вас в палату.

И её куда-то покатили. Перед глазами мелькал потолок с длинными лампами дневного света, от чего немного кружилось голова, и Лиза закрыла глаза. Потом был лифт – пространства было мало и смутно различимые девушки в медицинской форме, толкавшие её каталку, сквозь приоткрытые ресницы стали видны лучше.

А выехав из лифта, Лиза услышала знакомый голос:

- Мама!

Лицо Лили появилась над ней, и из-за странного ракурса или тех же странностей со зрением, казалось каким-то другим. Лиза слабо улыбнулась и хрипло сказала, облизывая сухие губы почти после каждого слова:

- Всё хорошо, завтра уже буду бегать.

На лицо упала капля, потом ещё одна. Поняла – Лиля плачет.

- Не плачь, девочка. Всё уже хорошо.

Сколько там она была в реанимации, отсчитать не смогла, то проваливаясь в приятный сон, то вновь выплывая. Но вскоре опять увидела уже знакомого доктора с седыми висками и в очках:

- Ну что ж, голубушка, вы вели себя хорошо, мы отпустим вас. Спасибо скажете позже. Сейчас вас отправят в отделение, но я к вам ещё зайду, так что не балуйтесь там, ведите себя хорошо и поправляйтесь! И пусть кто-то из взрослых приедет, не могу же я ребенку давать информацию о вашем состоянии здоровья.

Лиза удивилась, но, плохо соображая из-за сонной туманности голове, сразу не нашлась что ответить, только кивнула.

- Вот и хорошо.

Её аккуратно перетащила на каталку и снова повезли. Спать хотелось немилосердно, и она прикрыла глаза. Запахи больницы – лекарств, хлорки, какой-то казенщины – и звуки знакомо отражались от стен, что-то смутно напоминая, что-то горькое, неприятное. Коля! Вот что это напоминало! Она вспомнила, как приехала в больницу к Коле, как сидела под реанимацией рядом с дочерью, как глаза слепил свет этих самых ламп и звуки, отражаясь от стен, ломались хрупкими сосульками. Почему-то из глаза поползла слеза. Коля…

В палате, где снова глаза ударил свет, она услышала:

- Вы муж?

- Почти, - знакомый низкий голос.

- Тогда помогите.

Её перекладывали, а Лиза не могла сообразить – муж? Коля? Но ведь он умер? И голос вроде не его… Тогда кто? Саша? Нет, не он. Кто же? Она попыталась рассмотреть, но именно в этот момент её голова легла на подушку и как-то неловко уткнулась носом в жестковатую ткань свежей наволочки. Не рассмотрела. Сон навалился тяжелым одеялом, и сбросить его не было сил.

В следующий раз она проснулась и сразу увидела, что за окном уже темно. Долго моргала, пытаясь сообразить хоть примерно, который час, где она и что происходит вокруг. Мысли ворочались медленно, но Лиза смогла вспомнить, что день ещё по-зимнему короток, ведь февраль не закончился, а значит, сейчас может быть и пять, и десять вечера. Где её мобильный телефон? Она повернула голову осмотреться – тумбочка, и снизу не видно, что на ней, с другой стороны тоже тумбочка, а на соседней кровати сидел… Олег.

- Ты?! – хрипло прокаркала Лиза и стала откашливаться.

Олег смотрел на неё своим тяжелым взглядом из-под бровей. Смотрел и молчал.

- Что ты здесь делаешь?

- Вещи твои привез, с докторами говорил.

- Зачем?

Лиза была в недоумении.

- Заткнись, а? – попросил вроде и доброжелательно, но так, что Лиза задохнулась от возмущения, вот только сил что-то выдавить столь же едкое, не было. А Олег продолжил.

- Тебе сделали полостную операцию. У тебя была непроходимость и вторичный аппендицит, поэтому пришлось вскрывать живот. С врачами я рассчитался.

Лиза уже набрала воздуха, чтобы выразить своё слабое возмущение вмешательством её жизнь, но мужчина снова придавил её взглядом.

- Помолчи! – и увидев, что она сдулась и только смотрит на него таким же тяжелым взглядом, продолжил: - Тебе нужен уход, но сидеть тут с тобой некому.

Он был, видимо, здорово недоволен таким положением дел, потому что тяжелый взгляд дополнился ещё и раздувающимися ноздрями.

- А Зина? – проскрипела Лиза тихонько.

- А Зина нянчит твоего младшего! И приехать сюда никак не может! – эти слова он почти прорычал, но потом перевел дух и сказал уже спокойнее: - Поэтому, пока не выгонят, я здесь с тобой побуду, а утром приедет скорее всего Лиля. Это уже как они там с Зиной решат между собой. Так что не вякай, а если будут просьбы – говори.

У Лизы была просьба. Но после этого «не вякай», да и просто малознакомого мужчину она о таком попросить не могла. Попросить его она не смогла бы даже о стакане воды.

- С… спасибо.

И отвернулась. Там, на кровати под окном, лежал кто-то, кого она не заметила раньше, когда только открыла глаза. Дальше, под вторым окном, стояла кровать, на которой кто-то сидел, завернувшись в халат. Наверное, тоже посетитель.

Глаза как-то сами наполнялись слезами беспомощности. Очень хотелось в туалет, но она не будет ни о чем просить, подождет, когда Олег уйдет и потом позовет медсестру. Потом. Если вытерпит. Она снова повернула голову к нему.

- Который час?

- Девятый, - ответил Олег, коротко взглянув на часы. – Пить хочешь?

От слова «пить» ещё больше захотелось не пить, но не говорить же об этом?

- Нет, спасибо.

Она снова отвернулась, не зная как себя вести. Мысли слабым вихрем закрутились вокруг слов «полостная операция». Получается, ей сделали не лапароскопию? Здорово! Она бы даже заругалась вслух, но сил совсем не было и глаза устало закрылись, от чего на щеку скатились слезы. Они противно щипали кожу, но вытаскивать руку из-под одеяла, чтобы смахнуть их, не хотелось. Сколько же ей ещё придется здесь проваляться? Скорее бы уже завтра, Лиля бы пришла или Зина! Поговорить с ними, пожаловаться!..

Стало так себя жалко, так жалко, что не смогла сдержать слез, и те полились рекой.

- Эй, ты чего?

Олег тронул её за плечо. Лиза слабо дернула плечом в попытке сбросить его руку, но не повернулась. А слезы полились ещё отчаяннее, от рыдания её встряхнуло, и резкая боль в животе заставила её захлебнулась всхлипом. Олег, обошедший кровать, присел перед ней и заглянул в лицо. Аккуратно отвел волосы от её лица, смотря всё так же хмуро. Тихо сказал: