Его пленница

— А теперь о чем думаешь? — спрашивает он, приподняв бровь.

— Нет, Пчёлкин, — она ему улыбается и кладет ладонь на его плечо. — Теперь это твоя задача думать и организовать мне праздничный стол, — а затем она осекается, смотрит на машину и добавляет: — Если у тебя, конечно, дел нет.

Потому что если ему дают машину, то для того, чтобы он решал дела за своих старшаков, а за последний год доверять ему стали больше и больше.

— Как насчет шампанского, бутербродов с икрой, сыра с плесенью, бананов и так что найдется в холодильнике? — смотрит на нее с прищуром.

— Практически всему скажу да. А вот сыр с плесенью сам ешь, Пчёла, — и она морщится.

Потому что ну какой сыр с плесенью? Конечно ей интересно пробовать новую еду, но вкусовые качества этого сыра она ставит под сомнение. И не стоит забывать о том, что им можно отравиться.

— Это не обычная плесень, а специальная, — Витя закатывает глаза, как будто это самая очевидная вещь, а затем отступает, открывает для нее дверь, и она садится в машину, через пару секунд Витя оказывается рядом и продолжает: — ее можно есть и она не вредит организму. Правда запах может навредить, потому что пахнет он так, будто кто-то забросил носки за диван и несколько лет их не доставал.

Мила не сдерживает свой смех, и Витя смеется вместе с ней.

— Зачем же тогда такое есть? — если это кулинарный изыск, то наверно все же стоит попробовать.

Когда ещё она попробует такой сыр с плесенью, которую можно есть?

— Спроси у французов. Этот сыр из Франции привезли. Они же его едят.

— Они и лягушек едят, — замечает Мила с ухмылкой.

— Ой, Милка, — вздыхает Витя. — Если не хочешь, будет тебе наш советский сыр, который иногда воняет еще хуже, чем французский.

Мила смеется всю дорогу, потому что конечно же Витя решает поделиться с ней рассказами о самых отвратительных продуктах, которые люди едят по всему миру.

Они заходят в его квартиру. Она давно здесь не была, если честно, но ничего совершенно не изменилось.

— Твои родители на работе? Или на даче? — спрашивает Мила, снимая свои босоножки.

— На даче, — Витя стягивает свои кеды и закидывает ключи от квартиры и машины в вазочку на тумбе. — У них отпуск целый месяц, так что вернутся не раньше начала сентября.

Да, она помнит, как сильно его родители любят дачу, и как сильно он её не любит.

Витя идет в сторону ванной комнаты, и она следует за ним. Ванная маленькая, поэтому она ждёт, пока он первым помоет руки.

— То есть хата у тебя лысая, и ты делаешь все, что хочешь, — предполагает она.

— Ага, — Витя кивает с широкой улыбкой, вытирает руки полотенцем. — Можешь пользоваться вот этим, — он указывает на зеленое полотенце, а затем выходит из ванной.

— Я могу от тебя позвонить маме? — спрашивает Мила, вспоминая о том, что должна позвонить маме на работу и сообщить ей радостную новость.

— Да. Конечно, — Витя кивает и уходит в сторону кухни.

Мила быстро моет руки, умывает лицо и спешит к телефону, чтобы позвонить маме. На том конце провода телефон снимают быстро, раздается мамин голос:

— Алло. Слушаю.

И Мила тут же громко и радостно кричит:

— Мам! Я поступила!

Мама кричит так же радостно и воодушевленно:

— Милочка! Девочка моя! поздравляю тебя, желаю успехов в учебе. Пусть радость приносят новые знания и новые люди, которых ты встретишь. Пусть это будет легкий путь. Прости, что не сможем сегодня отметить это. Но обещаю завтра праздничный стол, — мама улыбается счастливо, Мила это чувствует.

Может быть даже радуется этому больше, чем сама Мила.

— Мама, спасибо, — отвечать она, играя с проводом телефона. — И не нужно праздничный стол. Просто давай с чаем и тортом отпразднуем, — сейчас у них не слишком хорошо с финансами, если честно. Денег не так много. Так что много ей и не нужно. — И ты не против, если я у Кати останусь ночевать? — уже тише спрашивает она.

Ни у какой Кати она конечно не собирается ночевать. Либо напроситься ночевать здесь, либо Витя отвезет ее домой.

— Нет. Конечно не против. Передавай Катюше и ее родителям от меня привет. Она поступила?

— Пока что не знаю. У нее результаты только через пару дней будут.

— Ладно тогда, я вернусь завтра около обеда. Целую и люблю. И ещё раз поздравляю.

— Я тоже тебя люблю и целую. Пока.

Мама доверяет ей, проверять не будет, ночует ли она у Синицких или нет. Мила идёт на кухню, где Витя кажется решил из холодильника вытащить все, что в нем есть.

Она уже даже не удивляется тому, насколько их холодильник забит едой. После того, как Витя стал заниматься рэкетом, у него появились деньги, а еще доступ к тому, к чему у обычных людей их времени доступа практически нет. Дядя Паша и тётя Наташа, насколько она знает, вопросы ему особо не задают, откуда у него столько денег.

Витя вытаскивает из недр холодильника литровую банку икры. Мила тут же вспоминает, как перед новым годом Витя привез им такую литровую банку икры, а еще красную рыбу и фрукты, которых достать в магазинах было нереально практически. Мама конечно отнекивалась, пыталась все Вите вернуть обратно, причитая, что не сможет с ним расплатиться за это все, а Витя уверял, что ему не нужны деньги. Впрочем мама все равно пыталась всунуть ему деньги. Витя сделал вид, что забрал деньги, а потом, когда Мила провожала его, вернул деньги обратно. Мама потом почему-то очень долго плакала. И Мила не могла понять почему, а мама так ей и не сказала.

— Тебе нужна моя помощь? — Мила смотрит на Витю, наблюдая за тем, как он нарезает колбасу.

Если бы мама бы увидела, какими толстыми кусками он это делает, то схватилась бы за голову. Но это его колбаса, его еда, его квартира и его правила, поэтому она ничего ему не говорит.

— Мне бы не помешала помощь такой очаровательной хозяйки, как ты, — отзывается он шутливо.

— Я бы тебе и без твоей лести помогла, — она подходит к нему, становится рядом и принимается за бутерброды.

Если на миг отключиться от всего, что она и делает, то пока они готовят, Мила представляет, что это они в будущем, женаты, стоят на своей просторной кухне и готовят ужин вместе.

У нее столько фантазий на тему будущей жизни, и в каждой из них — Витя, всегда в качестве ее мужа.

Одна бутылка шампанского заканчивается на удивление быстро.

Сыр с плесенью оказывается не таким уж и вонючим по итогу, а может быть это шампанское влияет на ее суждения.

Витины шутки кажутся еще более смешными, и Мила смеется громко, не думая о том, что она может мешать соседям.

От второй бутылки голова кружится еще больше, становится жарче. И намного жарче, когда она утягивает его танцевать под песни Мадонны, Майкла Джексона и Принса. Она пытается танцевать соблазнительно, выходит так себе. Витя кружит её по комнате в танце.

И они смеются, смеются и смеются.

А когда они падают на диван, точнее она валит его на диван, потому что теряет равновесие, и их лица буквально в паре миллиметров друг от друга и она думает, что он поцелует ее, Витя рушит эту магию, когда говорит:

— Давай, отвезу тебя домой.

Он помогает ей подняться, но она усаживается обратно на диван, запрокидывает голову назад и говорит:

— Я маме сказала, что буду ночевать у Кати.

— Тогда отвезу к Кате.

Он тянет ее за руку, хочет, чтобы она встала, но она вырывается.

— Нет. Я хочу остаться здесь, — упрямо говорит она и ложится на диван.

У нее есть план. И этот план она сможет осуществить только если останется здесь. Вряд ли у нее будет другой шанс, если честно.

— Милка, может быть лучше домой? — спрашивает он, разглядывая ее сверху.

Мила знает, что ее платье задралось, оголяя куда больше, чем допустимо, и волосы растрепались из косы.

— Нет, здесь, — упрямо говорит она, смотрит на него, ждёт ответ.

Он вздыхает:

— Ладно. Я постелю тебе в своей комнате. А в качестве пижамы могу предложить свою майку.

Мила поднимается с дивана:

— Хорошо. Если что, я в ванной, — целует его в щеку и уходит в ванную, покачивая бедрами.

Надеется, что он смотрит.

Надеется, что захочет ее, когда она придёт к нему.

Она слышит, как копошится Витя вначале в ванной, затем в гостиной. Сна ни в одном глазу нет, если честно. У нее. А он? Он не заснет быстро, так ведь?

Мила поднимается с дивана, и диван как назло скрипит. Она замирает, прислушивается, но все тихо, даже как будто в соседних квартирах люди уже спят. Мила поднимается и крадется в гостиную. Витя не закрыл шторы, и лунный свет освещает небольшое пространство. Она прикусывает губу, смотря на Пчёлкина. В комнате жарко, простынь прикрывает его только до талии. Он лежит на спине, закинув одну руку назад, под голову. И его торс обнажен. И она тяжело сглатывает. Конечно она видела его без майки, но это было на пляже, где все априори практически голые. Сейчас же, в свете луны, все намного иначе.

Он ещё не заметил, что она стоит здесь и смотрит на него. Мила еще может уйти, может сейчас сбежать, а если вдруг он откроет глаза и спросит, что она здесь делает, скажет, что шла на кухню налить воды и хотела спросить, может быть и ему налить тоже воды.

Но она ступает ближе и ближе, на удивление бесшумно, будто скользит, не дотрагиваясь до пола. И Витя только открывает глаза, когда она забирается на него, оседлав его бедра. Его волосы отрасли, прядь темно-русых с рыжиной волос небрежно спадает на лоб, ещё больше небрежных завитков растрепалась на подушке.

— Мила, что ты делаешь? — спрашивает он, брови сведены на переносице, хмурится.

— А разве тебе не понятно? — с придыханием спрашивает она, хватается за края его майки и медленно поднимает ее.

У него есть возможность ее остановить. И, если честно, она думает, что он остановит ее, когда его ладонь оказывается у нее на бедре. Но он молчит, ничего не говорит. Она откидывает майку куда-то на пол, и замирает, практически не дыша, смотрит ему в лицо. Никогда ещё не была настолько обнажена перед мужчиной. Витя молчит, только дышит тяжело, а его глаза скользят от низа ее живота вверх и вверх, и мурашки бегут по ее коже, потому что он словно ласкает ее взглядом.

Она знает, что такое возбуждение. У нее есть знания (они с Катей и Олесей нашли пару кассет с эротическим кино у Кати дома) и опыт (она трогала себя иногда, когда мамы дома не было). И это был, скажем так, достаточно интересный опыт.

— Саша меня убьет, если узнает, — Витя говорит низким голосом, его взгляд скользит по её телу опять. Он сглатывает тяжело, Мила видит, как двигается его кадык, когда он сглатывает. Она кладет ладонь на его горло, оглаживает горячую кожу.

— А кто сказал, что он узнает? — смелая, перемещает его ладонь на свою грудь. — Мы же ему ничего не скажем.

— Мила, — Витя вздыхает, но не убирает ладонь, сжимает грудь в руке, проводит пальцем по твердому соску. — Ты же понимаешь, что делаешь и чего хочешь от меня? — второй ладонью он сжимает ее бедро. — И что если мы начнём, меня будет очень трудно остановить?