Ты. Я. Кровать. Сейчас же

ГЛАВА ВТОРАЯ

Зоуи

Я вздыхаю с облегчением, когда он тянет меня мимо душа, но затем снова сглатываю, когда он открывает дверь в сауну.

— Вон.

Это всего лишь одно слово. Сказано спокойно. Негромко. Но трое огромных мужчин внутри все равно выбегают наружу, как будто на них кричит медведь гризли.

Нет никаких сомнений в том, что Акеа — абсолютный альфа в команде. Кажется, все знают это до глубины души.

— Сюда.

Он затаскивает меня в сауну и отпускает, только когда я сажусь на деревянную скамейку.

Здесь жарко. Невыносимо жарко.

Воздух густой и влажный, и пар, поднимающийся от горящих углей, делает мою накрахмаленную рубашку влажной. Я вся покрываюсь потом и начинаю дышать немного тяжелее, когда моя одежда начинает прилипать к телу.

Акеа еще не сел. Он у двери, пытается что-то придумать. Я слишком занята, любуясь его мощными мышцами спины, которые все напряжены и туго натянуты, вместо того, чтобы видеть, что он делает. Его сексуальные полинезийские татуировки продолжаются на его круглых плечах и покрывают половину спины. Я смотрю на замысловатые черные узоры и тонкие линии, и у меня текут слюнки, когда я слышу громкий треск.

Какого черта?!?

Он вцепился руками в скамейку и отрывает деревянную доску. Когда она ломается пополам, он просовывает сломанный кусок дерева через ручку, чтобы никто не смог войти… и никто не смог выйти.

Я с трудом сглатываю, глядя на осколки, торчащие из сломанного бока. Он только что сломал это голыми руками. Я боюсь думать о том, насколько силен этот человек.

Он проверяет дверь, и она не поддается. Удовлетворенный, он садится на скамейку передо мной и откидывается назад. Полотенце распахивается. Опасно открыт. Он останавливается в таком положении, что я могу видеть его большие мускулистые бедра, но не более того.

Мой взгляд медленно возвращается к его огромному телу. Его тело похоже на татуированную фигурку настоящего мужчины. Этого не может быть на самом деле.

Я не сдвинулась ни на дюйм с тех пор, как он сел. Я как испуганный маленький кролик, надеющийся, что большой злой волк ее не видит.

Он смотрит на мою уже влажную одежду страстным взглядом. Здесь и так душно, и его возбужденный вид делу не способствует.

— Устраивайся так удобно, как тебе хочется.

Капля пота стекает с моей шеи и скользит между грудей. Его челюсть дергается, когда он это видит.

— Мне и так вполне комфортно, — лгу я. Мои волосы потеряли всякий прежний объем и прилипли к потным вискам. Моя блузка прилипла к горячей липкой коже. Он смотрит на нее так, словно собирается сорвать ее, как сорвал дерево со скамейки. — Я слышала, ты не любишь давать интервью.

— Я не знаю.

Мы долго смотрим друг на друга сквозь тяжелый туманный воздух. Внутренняя часть сауны заряжается и шипит, когда горящие угли выделяют больше пара.

— Хорошо, — шепчу я себе под нос, когда опускаю взгляд в свой блокнот. Бумага становится все более влажной от жары. — Ммм, как зовут твою собаку?

— Нет. Вот как это будет работать.

Мой взгляд устремляется к нему, когда он наклоняется вперед. Боже, это полотенце висит на волоске. Я вижу всю его ногу.

— Сначала я задам тебе вопрос. Потом ты сможешь задать его мне.

— Обычно интервью проходят не так.

— Так, когда я их делаю.

Я не могу отвести от него глаз. Каждое низкое рокочущее слово, слетающее с его губ, отдается дрожью во мне и проникает прямо в мою пульсирующую киску.

Мое тело изнемогает, а щеки горят так же горячо, как угли. Я едва могу дышать здесь, но я не уверена, из-за горячего душного воздуха или из-за его горячего, знойного взгляда.

— Хорошо… Что ты хочешь знать?

— Как тебя зовут?

— Зоуи Эллис.

— Зоуи Эллис, — повторяет он и облизывает губы, как будто смакует первый глоток хорошего вина. Он шепчет это снова, и его суровое лицо смягчается.

Я пытаюсь напрячь свой затуманенный мозг в поисках вопроса, связанного с регби, но все выходит грязно.

Наконец-то я кое-что поняла.

— Как давно ты играешь в регби?

— Всю мою жизнь. Как выглядит твоя киска?

— Что…

У меня отвисает челюсть, когда я смотрю на него широко раскрытыми глазами. Он не извиняется за свои грубые слова. Он просто смотрит, ожидая моего ответа.

Он только что это сказал?

— Эта сладкая пизда у тебя между ног. На что она похожа?

Я думаю, что так оно и было!

— Я… Я… не… знаю, как на это ответить.

— Тогда тебе лучше показать мне.

Он наклоняется вперед, и на этот раз полотенце приподнимается достаточно высоко. Я вижу его длинный толстый член сбоку, и мою потную кожу начинает покалывать. Полотенце начинает сдвигаться перед моими ошеломленными глазами, когда его член становится твердым.

Я бросаю взгляд на забаррикадированную дверь и задаюсь вопросом, выпустит ли он меня вообще.

Не то чтобы я хотела уходить… но все же…

— Ты играл в регби в колледже? — Я бросаю "Аве Мария". Он отбрасывает это.

— О нет, — говорит он, поднимаясь на ноги. Белое полотенце падает обратно, но я все еще вижу твердые очертания его члена, прижимающегося к нему, как будто он отчаянно пытается вырваться. — Так это не работает.

Я откидываюсь назад, когда он подходит ближе. Он кладет кулаки по бокам от меня, как доминирующая горилла, которая собирается показать джунглям, кому принадлежит это дерьмо. Я полулежу, как ленивый мальчишка, скамейка надо мной впивается мне в спину. Его лицо оказывается в дюйме от моего. Я слышу его дыхание. Я чувствую его мускусный мужской аромат. Пахнет сексом и опасностью.

— Если я задаю тебе вопрос. Ты отвечаешь на него. Понимаешь?

Я тяжело сглатываю, а затем киваю вверх-вниз. Его глаза гипнотизируют. Они завораживают.

Я в трансе. Сексуальный самоанский волшебник завладел мной.

— Сейчас. — Он облизывает губы, и я сдерживаю стон, когда чувствую его горячее дыхание на своей покалывающей коже. — Как выглядит твоя киска?

Все, что я могу сделать, это в шоке смотреть в его темные глаза.

— Скажи мне, или я узнаю сам.

Его изогнутые татуированные руки держат меня в клетке, как стальные балки. Его массивная грудь движется вверх и вниз надо мной. Его губы на расстоянии поцелуя.

— Она… розовая.

Его сжатая челюсть дергается, и, клянусь, я слышу рокочущий стон, исходящий из глубины его груди.

— Она мокрая?

Я медленно киваю.

— Насколько мокрая?

— Очень мокрая.

Он морщится, как будто мысль о том, что я мокрая для него, причиняет ему боль. Надеюсь, это не так, потому что я достаточно мокрая, чтобы убить его.

— Она тугая? — спрашивает он глубоким хриплым голосом. Его хриплые слова грохочут во мне, оставляя на своем пути обжигающий жар.

Мое сердце бешено колотится, когда он так близко. Мне должно быть страшно, но я возбуждена больше всего на свете. Мои соски затвердели под лифчиком, а моя киска пульсирует.

— Насколько тугая у тебя киска?

— Девственно тугая. — Мой голос едва громче шепота, но это почти ставит этого гиганта на колени. Он убирает руки со скамейки и встает обратно. Он скрещивает свои толстые татуированные руки на груди и смотрит на меня сверху вниз с волнением в глазах.

Я медленно сажусь обратно, и мои глаза оказываются на одном уровне с узлом на полотенце. Мои пальцы начинает покалывать, когда я понимаю, что могу просто протянуть руку и развязать его. Полотенце упадет на землю, и великолепный член этого великолепного мужчины будет виден во всей своей красе прямо передо мной.

Вместо этого я сижу сложа руки.

— Задай мне вопрос, — говорит он. — Поторопись.

Верно. Интервью. Я такой профессионал, что совсем забыла.

Я опускаю взгляд на свой блокнот, который теперь весь мокрый и скомканный. Наверное, это из-за горячего влажного воздуха, но он все это время был у меня на коленях, так что кто знает…

— Ты играл в регби в колледже?

— Да. Ты хочешь, чтобы я трахнул твою маленькую тугую влажную киску своим большим членом?

У меня снова отвисает челюсть.

— О, — говорит он, когда смотрит на это. — Ты хочешь, чтобы я трахнул твой рот вместо этого?

Я не знаю, что сказать, или сделать, или как себя вести. Никто никогда не разговаривал со мной подобным образом. Это так неуместно. Это так непрофессионально. Это грубо, непристойно, вульгарно, и я почти уверена, что это незаконно.

Но я заинтригована.

Отвращение, которое, как я думала, я буду испытывать, не приходит. Их место заняли желание и возбуждение.

Моя киска болит. Она как будто слышит его слова. Она хочет сделать все, что задумал этот сексуальный самоанец, и даже больше.

Ее не волнует, что я на работе. Ее не волнует, что снаружи есть люди.

Она внезапно разозлилась из-за того, что все эти годы сидела на скамейке запасных, и теперь хочет выйти и поиграть со звездным игроком новозеландской Mostly Grays.

И она дает мне об этом знать.

Я сжимаю бедра вместе, пытаясь получить хоть какое-то облегчение, но от этого становится только хуже.

— Ответь мне, — говорит он, поднимая подбородок. — Ты хочешь, чтобы я трахнул твою тугую. Маленькую. Мокрую. Киску. Моим. Большим. Членом.

ДА. Пожалуйста. Прямо. Сейчас.

— Я профессионал, мистер Салями, и это совсем не так.

— Салуни.

Дерьмо.

— У тебя, должно быть, на уме салями. Интересно, почему это…

Я с трудом сглатываю, когда он смотрит на меня сверху вниз.

— Ответь на мой вопрос.

— Я не буду.

Я откидываюсь назад, опираясь на руки. Они дрожат.

Почему я никогда не поддаюсь своим желаниям? Почему я всегда хорошая девочка? Девушка, которая ждет, девушка, которая отмахивается от рук, девушка, которая подставляет подбородок для поцелуя в щеку?

Только в этот раз я хочу побыть плохой девочкой. Грязной девчонкой. Девушкой, которую трахает большой толстый член этого самоанского бога.

— Хорошо, — говорит он, когда его темные глаза прищуриваются, глядя на меня. — Тогда интервью окончено.

Тогда ладно. Я всегда могу написать о коте Джона Райли.

— Если мы здесь закончили, я просто собираюсь закончить с сауной.

Мои глаза расширяются, и я выдыхаю, когда он тянется к узлу на своем полотенце. Щелчком его больших пальцев оно развязывается.

И падает.

Я начинаю с твердых сексуальных V-образных мышц и спускаюсь по его волосам, когда мое дыхание прерывается. Мой пульс пропускает несколько ударов, когда я продолжаю опускаться к основанию его толстого члена.

Мои ноги сжимаются вместе так сильно, что потребовался бы лом, чтобы их разомкнуть.

Черт возьми, да.

Дюйм за дюймом мой взгляд блуждает по его полутвердому члену. Он оживает у меня на глазах и утолщается, твердеет и начинает вставать вертикально. Он становится твердым для меня.

Вены вдоль его члена начинают пульсировать и набухать, когда набухшая головка поднимается к его прессу. Его липкая влажная предварительная сперма начинает вытекать из щели наверху. У меня текут слюнки, когда я смотрю, как несколько капель скатываются по его толстому красивому стволу и капают на деревянный пол. Его большие яйца покачиваются внизу. Я знаю, чем они полны, и я хочу увидеть больше этого.