Что скрывают лжецы

Я переворачиваю книгу, чтобы прочитать аннотацию на обороте — изучаю её в третий раз с тех пор, как запихнул в сумку ноутбука в «Блумин Граундс» и принёс домой; брови до сих пор практически сливаются с линией волос, когда читаю:

«На Грани», дебютный роман Т.Э. Томас.

Рейчел Нойман — девственница на грани... на грани желания, на грани любопытства, на грани своего двадцать первого дня рождения. Она желает об одном и только одном: быть разрушенной. Потерять всё за одну ночь страсти... С искушением на уме есть лишь один человек, который может исцелить её томящееся тело: Девон Паркер. Он — единственный, кто всегда был на её стороне, и единственный, кто пробуждает все ее похотливые желания. Друзья станут любовниками или Рейчел всегда будет девственницей на грани?

Вау.

Твою мать.

Я переворачиваю книгу передом и снова изучаю обложку, прежде чем, перелистывая, открываю и заглядываю внутрь. Смелый, черный почерк и нацарапанные пометки на первых нескольких титульных страницах, написанные ручкой:

Слишком размыто. Необходимо 300 тнд, не 199. Изменить шрифт.

Нет никаких сомнений — именно над этим Табита работала в кафе. Я переворачиваю книгу обратно, чтобы посмотреть имя автора на обложке:

Т.Э. Томас

Вполне вероятно, это менее творческий псевдоним, который видел. И я видел... ну ладно, не видел.

Но Т.Э. Томас совсем не умна, особенно, если пытается скрыть это. В смысле, да ладно, Т.Э. Томас? Я могу рискнуть и с уверенностью скажу, что её второе имя Элизабет. Если бы любил заключать пари, то выиграл бы.

Итак, Табита скрывает эту книгу.

Она — писательница.

Я забираю книгу в гостиную и плюхаюсь в мягкое кожаное кресло, кладя ноги на кофейный столик, который Грейсон заставила меня купить. Устраиваясь надолго, я раскрываю роман на первой главе и читаю: Рейчел Нойман была горячей, влажной и тяжело дышащей... и это была не температура...

Ухмылка появляется на лице, когда я жадно поглощаю страницу за страницей.

Табита Томпсон — ты скрытная маленькая проказница.

Глава 4

Табита

Я могу чувствовать, как Коллин Келлер наблюдает за мной через всю гостиную; его пристальное внимание настолько проникновенное, что пот начинает стекать по позвоночнику.

Замечательно. Именно то, что мне нужно.

Не то, чтобы на меня раньше не смотрели привлекательные парни; я встречалась с достаточной долей красивых мужчин. На самом деле, последний парень был игроком малой бейсбольной лиги на пути к профессионализму и очень милым.

Веселый. Умный.

Постоянно окружен фанатками...

Джаред был бы идеальным, если бы не было этих чертовых бейсбольных фанаток. Ни одна женщина не хочет выслушивать, как телефон парня все время разрывается, когда они пытаются поужинать, и ни одна женщина не хочет видеть, как губы того же парня превращаются в ту же ухмылку каждый раз, когда он проверяет сообщения.

Подозрительно.

Но дело в том, что Джаред никогда не видел меня на пороге публичного нервного срыва; никогда не видел меня, визжащую как банши и беспричинно реагирующую; никогда не видел меня, произносящую с запинками извинения. Он никогда не видел меня, паникующую и выбегающую из кофейни, как будто мне есть, что скрывать.

И никогда не ловил меня за написанием эротики.

Коллин Келлер поймал.

Теперь я унижена.

Мой взгляд падает на него, когда он наконец-то отвернулся от меня, и следует вниз по его жилистой длинной шее — самая эротичная часть мужского тела, на мой взгляд — и останавливается на шелковистых волосах, которые не помешало бы подстричь.

Или по которым не помешало бы пробежаться пальчиками.

Твёрдые мышцы спины подчеркнула поношенная хлопковая облегающая футболка. Далее взгляд стремится к его спине. Ниже. Ниже к суженой талии. Заднице... Боже. Его задница.

Коллин Келлер сочетает в себе все жесткие линии и гладкие края.

Не буду врать, рот наполняется слюной.

На мгновение, я забываюсь и хочу увидеть насыщенные карие глаза и ухмылку с одним уголком, которые заставляют мои внутренности плавится с той секунды, как узнала, что он был братом Грейсон, а не новым парнем.

Плавиться, как теплый, жидкий шоколад.

Спорю, что на вкус он также хорош.

Боже, он такой охрененный.

Всё равно я выставила себя полнейшей дурой перед ним две недели назад и снова на прошлой неделе, когда мы столкнулись в «Блумин Граундс».

Когда я полностью вышла из себя... захлопнула крышку компьютера... пролила кофе... уронила книгу... споткнулась о шнур питания.

Сбежала от него не попрощавшись. Кто так делает?

Теперь я едва могу смотреть парню в глаза... а он кажется таким милым.

Чертовски милым.

Милым и аппетитным.

Гах!

И не будем забывать, какой он дико привлекательный.

Если бы только он перестал смотреть сюда, словно знает секрет. Словно я... пленительная. Будто забавляю его. Ну что ж, я — пленительная, забавляющая и не без шарма, но ему не нужно продолжать смотреть на меня вот так. Это заставляет меня чувствовать себя очень неуютно. Не говоря уже о покалывании во всех нужных местах.

Да, эти покалывания.

Одно дело, когда я смотрю на кого-то, и совершенно другое, когда кто-то пялится на меня. По крайней мере, я делаю это из укромного уголка, когда никто не видит.

Ох. Подождите...

Я собираюсь отнести его горячие взгляды к плоду моего бурного воображения, которое становится всё более красочным с тех пор, как начала писать книги. Каждый парень, молодой или взрослый, является потенциальным персонажем или музой. Теперь я могу превратить каждый день в романтику, невинные фразы и вопросы в намёки.

К примеру, взять наше столкновение в «Блумин Граундс», когда Коллин спросил, собиралась ли я пойти к нему на новоселье. Он сказал «кончишь писать» и мои мысли сразу же перешли к сексу — много-много секса. Потный, жаркий, громкий секс.

Насколько это ненормально и неправильно? Мой намеренно непристойный ум добровольно отправился туда, а всё, что сделал бедняга — это задал невинный вопрос.

Я — ужасный человек.

Жар поднимается по шее, и я чувствую, как моё лицо становится ярко красным. Единственный выход — повернуться лицом к столу с закусками, уставившись вниз на соус гуакамоле и желая, чтобы сердечный пульс замедлился. Я не голодна, но займу себя, хватая пластиковую тарелку из стопки и накладывая кукурузные чипсы — много чипсов, — затем морковь, огурцы и сельдерей, прежде чем выбегу из комнаты.

Я мельком смотрю на изогнувшуюся тарелку. Блин, возможно, я немного переборщила. Кусая нижнюю губу, я смотрю на стену — на картину, висящую над столом для закусок, и переключаюсь к книжной полке.

Я мечусь с любопытством, удерживая тарелку в одной руке, а другой тянусь вдоль полок. Удивленная разнообразием названий, я пальцем касаюсь старинного экземпляра «Убить пересмешника», который расположился между биографией Джона Ф. Кеннеди и серией «Бегущий в лабиринте». Здесь такой же красочный ряд детских энциклопедий, как и у меня в детстве, и я ностальгически улыбаюсь.

Я мешкаюсь ещё немного и вздыхаю, знаю, что должна вернуться к группе, с которой пришла сюда: Грейсон, Кэл и их друг Аарон. Тот факт, что я прячусь в углу абсолютно нелепый; я взрослая женщина.

Несмотря на это, я бросаю взгляд через плечо.

Ага. Продолжает пялиться.

Чёрт!

Почему он продолжает пялиться? Что с ним такое?

Потрясенная его вниманием, я смотрю на тарелку, волосы на затылке покалывает, и крошечный нервный узел пускает корни в животе. Когда я делаю глубокий вдох и считаю до трёх, поднимая голову снова встречаясь со взглядом Коллина, этот узел превращается в трепет.

Трепет возбуждения.

Ему даже не хватает совести притвориться, что не смотрит на меня, потому что он поднимает бокал пива в молчаливом тосте, кивая мне в дружеском приветствии.

Однако, глаза выдают его.

Они внимательные. Проницательные. Добрые, но также... хитрые. И он вел себя странно в «Блумин Граундс». В смысле, как часто парень говорит «кончить» в шестидесятисекундном промежутке? Пять? Шесть?

Он что-то знает. Я чувствую это.

Коллин

Я прислоняюсь к блестящей плите из нержавеющей стали, скрестив руки на груди и откровенно пялюсь на сестру Кэла с другой стороны кухни моей новой квартиры. Я вполуха слушаю, что говорит мой друг детства Декс и прищурив глаза буравлю Табиту Томпсон, как она убирает свободную, темно-русую прядь волос за ухо, а затем слегка откидывает голову, смеясь.

У неё загорелая, изящная и гладкая шея.

Какой ее и помню.

Проклятье, держу пари, она также приятно пахнет.

В обычных джинсах и простой чёрной футболке, нет никаких сомнений в сходстве между Табитой и её братом теперь, когда они в одной комнате. Оба высокие с темновато-блондинистыми волосами, у них одни и те же ярко-голубые глаза и рост; но если Кэл сильный и суровый — грубоватый — с вечным фингалом под глазом и покрытой шрамами от регби губой, то Табита имеет все женственные изгибы и тонкие черты лица.

Две недели назад, когда я сказал, что у неё костлявая задница, то соврал.

Она самое очаровательное создание, которое я когда-либо видел.

Она пишет грязные любовные романы и работает в строительной компании.

Она назвала меня до смешного привлекательным — смехотворно привлекательным. Что это вообще значит?

Я продолжаю наблюдать за ней, дожидаясь, когда её притяжение ко мне проявится каким-то образом — кокетливый взгляд в моём направлении, застенчивая улыбка. Дерьмо, мне будет достаточно зрительного контакта.

Она ничего мне не даёт.

Если Табита Томпсон запала на меня, она ясен пень скрывает это лучше других; она бегает от меня, как от чумы с тех пор, как шагнула ногой в туфлях на высоком каблуке через входную дверь моей квартиры.

Нужно отдать ей должное — она скрытная в этот раз. Я говорю про отменный уровень бегства. Моя квартира не большая, но каким-то образом она смогла от меня ускользнуть, как яростный соперник в игре «Мортал Комбат».

Не хочу хвастаться, но я чертовски хорош в этой видео игре. Я запросто наберу 300 уровень, это фигня против любого тридцатилетнего и надеру их технически подкованную задницу. Ох, вы говорите, что «Мортал Комбат» не имеет уровней? Полное дерьмо. Они появляются, когда я играю — я настолько крут, что создаю уровни.

Прошла всего неделя с тех пор, как я натолкнулся на её книгу в «Блумин Граундс» и две недели, когда мы с Грей встретились с ней в магазине. Но с того момента, как приехала на новоселье, она избегает меня, притворяясь, что не взволнована моим присутствием.

Как сейчас, к примеру, Табита кружит вокруг стола с закусками, уставившись на сэндвичи и набирая начос, словно официантка в баре и это её работа. Она, вероятно, даже не собиралась есть ничего из этого. Она просто не хочет повернуться и обратить на меня внимание.

Словно я не заметил её нежелание находиться в одной комнате. Я захожу в комнату, она выходит. Я передвигаюсь по комнате, она переходит на другую сторону. Кошки-мышки.