Офисная война

ГЛАВА 2

Эдоардо

— Сегодня всё наконец-то изменится! — Дамиано Гецци Брамбилла, сорокапятилетний мужчина, который не считает излишний вес и повышенную потливость достаточной причиной для того, чтобы не втискивать свой живот в синие рубашки на размер меньше, протягивает мне руку через свой стол.

Я приветливо протягиваю свою.

Трель его смарт-часов на запястье скрепляет захват (липкий и слабый, но значащий много с точки зрения символизма). Это подтверждает моё фактическое вхождение в состав.

— Не хочу на тебя давить, Эдоардо, но я очень надеюсь на твой вклад в реорганизацию работы.

Мой новый начальник прижимает галстук к грудине, а затем поднимается со стула с грацией выброшенного на берег тюленя.

— Под давлением — моя естественная среда обитания.

— Сейчас самое время для инноваций, — продолжает он, обходя стол и приближаясь к окну своего кабинета на десятом этаже. — Идея дебютировать на рынке до появления конкурентов дала нам большое преимущество, и девушки, за годы пребывания в окопах, справились, но теперь…

Брамбилла делает паузу, пытаясь добиться моего соучастия, однако его смарт-часам это не нравится, и они окликают его новой трелью.

— Чёрт возьми, — ругается он, снова начиная ходить из одного конца кабинета в другой. — Эдоардо, мы на пороге большого скачка. Очень важно, чтобы мы оставались голодными, разбивались в лепёшку и продавались по максимуму. Только тогда мы будем продвигаться к успеху. Под «успехом» я подразумеваю определённое снижение уровня дневной волатильности наших акций и столь же уверенный скачок вверх на графиках фондовой биржи.

В переводе: деньги, зарабатывать больше денег.

Язык, который я очень хорошо понимаю.

— Именно поэтому я хотел, чтобы ты был с нами, — заключает он, — твой опыт работы в ведущих мировых компаниях, образование и твоя напористость станут тем стимулом, который нужен нашей команде. Как я уже сказал, девушки хорошо поработали, но время уловок прошло. Теперь нам нужны решимость, инновации и ускорение в будущее.

«Так много хороших слов, потраченных впустую», — как сказала бы бабушка…

— А команда знает? — спрашиваю, поудобнее устраиваясь в кресле.

Смарт-часы начальника издают радостный сигнал, сообщая о достижении часовой цели. Гецци Брамбилла с облегчением вздыхает, вытирает платком лоб и садится обратно. Пока он плюхается в кресло, я отмечаю, какая это удивительно удобная скандинавская эргономичная модель.

— Я предпочёл не нарушать равновесие.

— Конечно.

— Наши лучшие программисты довольно сплочённые, нынешний менеджер стремится поддерживать «командный дух» на высоком уровне, — говоря это, Брамбилла морщит нос и показывает в воздухе кавычки.

— Возможно сопротивление?

Дамиано Гецци Брамбилла трясёт рукой, словно отмахиваясь от ерунды.

— Тебе не составит труда влиться в коллектив, Эдоардо. Твои непосредственные подчинённые без ропота последуют за тобой. Человек, которого ты заменяешь, не является проблемным в своём… э-э, состоянии…

Я вопросительно хмурюсь.

— Ему нужно присматривать за новорождённым, — объясняет новый босс.

— А тот, кто будет работать рядом со мной?

— О, она здесь уже давно, знает изнутри компанию и клиентов. Она девушка отзывчивая, и будет тебе очень полезна. Давай сломаем лёд, начиная с неё? — Брамбилла поднимает трубку с телефона на столе и по памяти набирает внутренний номер. — Камилла? Можешь зайти в офис? Нет, забудь… Я настаиваю, если поем незапланированные углеводы, мне придётся установить беговую дорожку под столом, — хихикает он в трубку. Симпатяга. — Да, зайди сейчас же.

Он кладёт трубку и соединяет пальцы на полированной поверхности красного дерева, а затем снова смотрит на меня.

— Я буду откровенен с тобой, Эдоардо. Знаю, что ты отказался от выгодной должности в Лондоне в многонациональной компании и исключил участие в семейном бизнесе, уж точно не для того, чтобы без перспективы заползти в миланский офис.

Он правильно предполагает.

— Когда мы обсуждали перспективы на предварительном собеседовании, я сказал, что существует реальная возможность присоединиться к руководству в ближайшем будущем и…

Лёгкий дискомфорт щекочет мою шею.

— Ты пообещал это не только мне?

— Это уже какое-то время стоит у нас на кону, в ожидании подходящего человека и нужного момента, — подтверждает мои подозрения Брамбилла. — На сегодняшний день это дверь, которую мой партнёр и я держим открытой в нескольких направлениях.

— Сколько фронтов?

— Два, — неохотно признается он. — Выбор стоит между двумя претендентами.

Решительный стук прерывает дискуссию в самый подходящий момент.

— Входите! — Через секунду Брамбилла сменяет исповедальный тон на более весёлый и непринуждённый.

Дверь открывается с лёгким толчком, и я, без всякого сомнения, знаю, какая фигура вот-вот появится на пороге. Я знаю, кого ожидать, могу легко восстановить в уме выражения, которые будут сменяться на её лице, когда она узнает меня. И я знаю, какое место она занимает на шахматной доске.

— Камилла, а вот и ты!

Инстинкт подчинённой заставляет её войти и, прежде всего, получить одобрение своего начальника.

Тактический выбор даёт мне ещё пару секунд преимущества. Я использую их, чтобы снова оценить женщину из кафетерия. Оглядываю её дешёвое чёрное платье среднего класса, и меня очень раздражает её дружелюбный вид. Этот бессмысленный суррогат хорошего настроения, который через полторы секунды сделает себе харакири.

— Камилла, — окликает её мой начальник, указывая на меня. — Это Эдоардо Зорци.

Камилла разглаживает на бёдрах платье и, улыбаясь, поворачивается, чтобы представиться.

Хватает мгновения, и она узнаёт меня, удобно расположившегося в кабинете её начальника (мне вольготно сидеть в кресле для гостей).

Я киваю и улыбаюсь ей в ответ. Её губы сжимаются. Она широко раскрывает веки и фокусирует на мне взгляд, как близорукая женщина, которая уронила очки.

— Ты первая узнала новость: с сегодняшнего дня Эдоардо присоединяется к нашей команде, — ликуя, объявляет Гецци Брамбилла. — Он на постоянной основе заменит твою коллегу Беатриче.

Как я уже убедился, у этой девушки нет способности фильтровать эмоции. На её лице быстрой чередой расцветают удивление, волнение и огромная доза возмущения, которое царит в наступившей тишине.

— П-простите?

Трагикомическая сцена, в которой она играет главную роль, дарит мне ощущение бесценного триумфа.

Если жизнь — это тонкий баланс ходов и контрходов, то я выиграю эту игру по умолчанию.

Я сделаю её в два счёта.