Жалкая

39. ЭВЕЛИН

Не знаю, что Зик сделал с телами моего отца или моей сестры, хотя от Дороти мало что осталось после того, как я расплавила кожу с её костей. А когда я проснулась сегодня утром и попыталась найти его, его нигде не было, он оставил записку, в которой благодарил меня за то, что я помогла ему обрести мужество.

Но я ничего этого не делала. Это было внутри него всё это время. Надеюсь, однажды он поймет. Я навсегда в долгу перед ним за то, что он спас мне жизнь, когда я больше всего нуждался в нем.

Никто не задавался вопросом об исчезновении моего отца, во всяком случае, пока, но я знаю, что это лишь вопрос времени. Пройдет всего несколько часов, прежде чем люди начнут искать, его мальчики на побегушках придут, чтобы заплатить ему взносы, и я бы предпочла не оказываться рядом, когда люди начнут разнюхивать, что что-то не так.

Вздыхая, я передвигаюсь по спальне коттеджа, испытывая странное чувство горечи от того, что оставляю всё позади. Из всех мест в моей жизни оно было единственным, которое ощущалось, словно оно моё, и мне грустно уезжать. Но пришло время двигаться дальше и создавать новые воспоминания в другом месте. Если бы только Коди взял свой гребаный телефон. Я прижимаю сотовый к уху, пытаясь ещё раз дозвониться до него, прежде чем явиться к нему без приглашения.

Из другой комнаты доносится музыка, и я замираю на месте, кружась на месте, пытаясь расслышать. Я хмурюсь и следую за шумом. Моя рука, держащая телефон, ослабевает.

Еще один звук, и приглушенное ругательство разносится по воздуху, когда я поворачиваю за угол и вхожу в гостиную, а мое сердце бешено колотится в горле.

— Боже, вот ты где, — выдыхаю я со вздохом облегчения. — Я весь день пыталась тебе позвонить.

Коди поворачивается ко мне лицом, входная дверь все ещё открыта за ним, и улыбается.

— Привет, малышка.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, пробегая глазами по его костюму и возвращаясь к его взъерошенным волосам и очкам. — И почему ты так вырядился?

— Решил заглянуть и посмотреть, где происходит волшебство, — он шевелит бровями, оглядываясь по сторонам. — Так вот оно что, да? Коттедж в лесу.

Я морщусь.

— А-а… да. Думаю, да.

Смеясь, он качает головой. Он кладет руку на бедро, края его серого пиджака откидываются назад, и я втягиваю воздух, когда замечаю пистолет, пристегнутый к его поясу.

— С каких пор у тебя есть оружие?

— С тех пор, как я начал завидовать тебе, — он ухмыляется. — А где твой? Может быть, мы сможем сравнить.

Я смотрю на стол у двери, где лежит мой Desert Eagle, прежде чем оглянуться на него. Мне даже в голову не пришло взять его, когда я подошла. Но он ведет себя странно, одет по-другому и заставляет меня чувствовать, что это было очень глупо с моей стороны.

Он улыбается, этой своей дурацкой ухмылкой, которую он всегда мне дарил, только в этот раз она не выглядит такой искренней, как в прошлом.

— Я беспокоился о тебе, — говорит он, подходит и обнимает меня.

Я напрягаюсь от прикосновения, мои руки по бокам свисают, словно стрелы.

Он немного отстраняется, его руки обхватывают мои плечи.

— Я правда забочусь о тебе. Я хочу, чтобы ты это знала.

Смятение пробегает по мне, и я наклоняю голову, двигаясь в его хватке.

— Коди, что, черт возьми, происходит?

Он крепче прижимает меня к себе, одна из его ладоней на кратчайшую секунду покидает меня, когда он тянется за спину.

Мой разум всё ещё бегает по кругу, пытаясь понять, что, блять, происходит.

Щелчок.

Что-то холодное прижимается к моему запястью.

— Ты имеешь право хранить молчание, — шепчет он.

Боже мой.

Я вырываюсь из его захвата, но недостаточно быстро, и он снова ловит меня, бросает на землю, укладывает на спину, хватает за другую руку и надевает наручники.

— Успокойся, — ворчит он.

— Ты гребаный коп? — моё дыхание сбивается, и я прижимаюсь щекой к деревянному полу, в голове раздается боль.

Всё это время, а я и правда была одна в этом деле.

Он слезает с меня, как только застегивает наручники, и я переворачиваюсь, стону от дискомфорта. Он наклоняется, морщась, когда помогает перевести меня в сидячее положение, прижимая спиной к старой бархатной кушетке.

— Ты работал с Брей…Ником?

Моё сердце замирает при этом имени.

Он качает головой, проводит рукой по волосам, чтобы поправить выбившиеся пряди.

— Я тебя умоляю. Этот кусок дерьма вторгся на мою территорию, будто он него было право просто засунуть свой член в тебя и украсть моё дело. Это моё дело, и я не буду работать с каким-то хреном из УБН.

— Ого. Два разных человека под прикрытием. Я и не знала, что так популярна.

Откинув голову на спинку дивана, я принимаю свою судьбу такой, какая она есть.

Но как несправедливо, что после всего этого времени, в конце концов, я принела удар на себя и спасла свою семью от той же участи. Смерть была слишком хороша для них обоих.

— Где твоё подкрепление? — я пытаюсь заглянуть ему за спину, за дверь, но он слишком близко ко мне, и трудно пошевелиться, чтобы осмотреться.

— Я пришел первым из вежливости, — говорит он, как будто это имеет какое-то значение. — Они скоро будут здесь.

— Всё это время, да? — спрашиваю я, всё ещё не желая верить, что после всего — после всех этих лет — это была просто ложь.

— Меня выбрали специально из-за нашей связи в старшей школе.

Осознание проникает внутрь, острое и глубокое, отрываю израненные и избитые кусочки моей души.

— Ты переехал обратно из-за меня.

— Признаюсь, я уже начал терять веру, — он усмехается. — Ты невероятно осторожна, ты знаешь это о себе?

— Похоже, не зря, — огрызаюсь я.

— Справедливо, — уголки его губ приподнимаются. — Честно говоря, они собирались снять меня с дела. Но потом… ты сделал мне подарок.

Неверие обрушивается на меня как град.

— Я рассказала тебе об оранжерее.

— Как ты думаешь, они дадут мне медаль за заслуги? — его глаза теряют фокус, как будто он представляет себе это прямо сейчас. — Не принимай это близко к сердцу, малышка. У нас есть материалы и на Кантанелли, благодаря той записи, которую ты предложила сделать мэру.

Флешка. Я даже забыла о её существовании.

— Всё это время я думала, что ты — таинственный парень, живущий за занавесом и играющий в причудливые трюки со своими компьютерами.

Он пожимает плечами.

— Я человек с множеством талантов.

— Ты настоящий кусок дерьма.

— Да ладно, не надо…

Раздается удар, а затем его глаза расширяются, кровь брызжет из дыры, которая только что появилась в середине его головы. Она стекает по его лицу, и его тело падает, громко ударяясь о землю.

Николас стоит позади него, мой пистолет у него в руке, а его глаза, как огонь, прожигают меня насквозь.

У меня открывается рот, и я смотрю на него, совершенно ошеломленная. Мое сердце бешено колотится.

— Что…

— Тихо, — требует он, закрывая за собой дверь, а затем бросается вперед и склоняется над мертвым телом Коди, его руки проверяют карманы, пока он не находит маленькую связку ключей.

Я захлопываю рот, потому что, в общем-то, я не в состоянии сделать ничего, кроме того, о чём он просит, прямо сейчас.

— Есть ли другой способ выбраться отсюда? — спрашивает он.

Мои брови сходятся к центру, а взгляд метается туда-сюда от Коди и крови вокруг его тела, затем обратно к Нику. Снова и снова. Так вот на что похож шок?

— Эвелин, — его голос резок. — Есть ли у тебя другой способ уйти?

Я сглатываю, выходя из оцепенения, моя грудь вздымается, когда я понимаю, что он только что сделал.

— Да-да, под землей есть туннель с запасным выходом.

Когда он опускается на колени рядом со мной, его аромат корицы и сосны проникает в меня, заставляя мою грудь сжиматься так сильно, что я едва могу дышать.

— Тебе нужно уйти.

Он расстегивает мои наручники, и я поднимаю руки, потирая запястья.

— Ты просто…

Схватив моё лицо, он поворачивает его к себе, его руки так же тверды, как и раньше, его большие пальцы проводят по моим щекам. Его глаза темные, обеспокоенные и такие чертовски совершенные, и меня бесит, что даже сейчас я отвлекаюсь на всё, что он собой представляет.

— Послушай меня, — торопливо говорит он. — Тебе нужно уйти.

— Но я…

Он прижимается своим ртом к моему, и я не могу удержаться, чтобы не поцеловать его в ответ, потому что даже не смотря на то, что он сделал, и на всё, чем он не является, я всё ещё люблю его, независимо от того, как сильно я пыталась остановиться.

— Я люблю тебя, — говорит он.

Всхлип проходит через всё моё тело и застревает на кончике языка.

— Я не знал, что могу любить, пока не появилась ты. И ты не идеальна, ясно? Ты выводишь меня из себя и делаешь вещи, с которыми как я думал, я никогда не смог бы смириться, и у тебя охренеть какие перепады настроения. На самом деле, ты самое неидеальное создание, которое я когда-либо видел. Но Эвелин… ты идеальна для меня.

Мое сердце сжимается, маленькие кусочки его снова собираются по швам.

Он целует меня ещё раз.

— Через пять минут это место будет кишеть федералами, и они здесь ради тебя. Ты понимаешь, что я говорю?

Я киваю, мой желудок подпрыгивает, кровь бурлит в моих венах.

Он крепче сжимает мое лицо.

— Послушай меня. Я не буду просить у тебя прощения, — он смотрит на дверь, прежде чем снова перевести на меня свой бешеный взгляд. — Я не хочу, чтобы ты прощала меня прямо сейчас. Я просто хочу знать, что ты где-то там и у нас есть шанс. Что однажды, может быть, мы встретимся снова, и я подойду к тебе и скажу Меня зовут Николас Теннисон Вудсворт, мой любимый цвет — синий, я ненавидел школу, и я так чертовски люблю тебя, что не могу представить себе жизнь в мире, в котором тебя нет.

Я икаю, мои руки обхватывают его запястья.

— Если ты не убежишь прямо сейчас, то у меня не будет такого шанса, — его глаза мелькают туда-сюда между моими. — Пожалуйста, дай мне этот шанс, красавица. Иди.

На мгновение я задумываюсь о том, чтобы остаться. Я смотрю на Коди, развалившегося на полу, и думаю, как Николас объяснит это. Сможет ли он это сделать.

— Я буду в порядке, — убеждает он.

Он хватает меня, ещё раз прижимает свои губы к моим, а затем отталкивает.

Я вскакиваю, разворачиваюсь и убегаю.