Пряник и Пшёнка

Глава 5. Ольга

Вечер плавно перетек в ту стадию, когда все еще ужинали, общались, но вместе с тем занимались своими делами.

Артём периодически залипал в телефоне, его родители начали всё больше времени уделять друг другу и своим разговорам, Варя ушла в гостиную заниматься обустройством кукольного домика, а Соня крепко занялась мной. Взобравшись ко мне на колени и приказав держать ее крепче, она водрузила на меня еще и свой маленький чемоданчик с косметикой. Похоже, от активного жевания у меня сполз макияж, раз мой стилист решил не медлить и поправить его незамедлительно.

И снова прямо передо мной находилось маленькое сосредоточенное личико с пухлыми щёчками, которые так и хотелось зацеловать. Но так как я для этой семьи человек посторонний, то приходилось всеми силами сдерживать свои ути-пути и лишь разок поправить маленькой принцессе волосы, которые выбились из хвостиков за вечер.

— Я снова красивая? — спросила я, когда Соня закончила и теперь с милой улыбкой разглядывала свои труды на моем лице.

Артём слегка подался вперед, чтобы заглянуть в моё лицо.

По слегка приподнявшейся брови стало понятно, что я «божественно прекрасна». Ну, и ладно. Это всего лишь детская косметика, которую можно легко стереть влажной салфеткой.

— Товарищ полковник, а давайте сделаем семейное фото, — елейным тоном подкатила к своему мужу Марина Олеговна.

Муж, естественно, оказался не в восторге. Артём тоже. Похоже, всем мужчинам не нравится фотографироваться, а вот девочки от этой идеи оказались в восторге и уже занимали места на коврике в гостиной.

Одна только я думала, что нам с этой семьей точно не по пути, ибо здесь есть полицейский, а мой старший брат заработал всё, что у него есть — и, наверняка, до сих пор зарабатывает — не самым честным образом.

— Я хочу с Олей! — требовала меня Варя.

— Я тоже хочу с Олей! — не отставала Соня.

Чтобы девочки из-за меня не подрались мне пришлось сесть между ними на пол. Марина Олеговна устанавливала стойку и крепила к ней свой телефон.

— Итак, у нас есть три секунды, — забежала женщина за меня и встала между Артёмом и Михаилом Захаровичем. — Все говорим «птички».

Девочки громко и чётко сказали «птички», а вот от мужской половины я услышала «титьки», да так радостно и громко, что самой захотелось повторить.

— И ещё раз! — потребовала Марина Олеговна.

И снова «птички-титьки».

— Тёма, а сфотографируй нас ты, — попросила Варя.

— Да, ребята, — поддержала её идею мама. — Сфотографируйтесь все вместе, а мы пока с папой… — после этого последовали неясные жесты ее рук. Что именно она хотела этим сказать, было неясно, но зато было понятно, что наша с Артёмом задача на ближайшие минуты — отвлечь девочек от действий родителей.

Недолго думая, Артём сел рядом с нами на пол. Пришлось отвалиться затылком на его плечо, чтобы попасть в кадр.

— О, боже! — рассмеялась я, увидев, насколько я «красивая» была весь этот вечер. Меня будто на бездорожье красили. Помада убегала за контур губ, цветные тени зеленого, розового, голубого и даже фиолетового цвета были не только на верхних веках, но еще и на нижних, и немного на щеках.

— Мне еще неделю кошмары будут сниться, — произнес Артём вполголоса, на что я мягко толкнула его плечом.

Соня сразу повисла на моей шее, а Варя переметнулась к Артёму.

— Я тебя очень сильно люблю, — сказала она своему братишке и чмокнула в щеку, крепко обняв.

Парень мило улыбнулся в ответ — зрелище невероятное. Не потому, что я начала млеть от его улыбки, а потому что уже свыклась с тем, что этот парень так мило улыбнуться никогда не сможет.

— А я тебя люблю, — пролепетала маленькая Сонька в моих руках и крепко-крепок обняла меня за шею.

— Ты ж моё солнце, — обняла я ее в ответ и мягко прижала к себе. Прелесть, что за детеныш.

— Говорим «птички» — скомандовала Варя, и я снова отвалилась на широкое плечо парня, заглянула в кадр. Четыре улыбки застыли на фото, а затем Артём сделал еще несколько фотографий, чтобы девочки могли еще немного попозировать и не мешать родителям делать то, что они там делают.

В кухонной зоне погас свет. Солнце за окном еще только опускалось к горизонту, так что темно в доме не стало, но зато образовался приятный полумрак, в котором было отчетливо видно, как горят свечи на торте.

— Торт! — взвизгнули девочки и побежали к столу. Я так быстро встать не смогла бы, поэтому с грацией объевшейся черепашки с задницы перекатилась на руки и оттуда уже встала на ноги, гордо проигнорировав руку парня.

Пусть не прикидывается хорошеньким. Даже на сытый желудок я помню, какой он говнюк.

Естественно, никто возражать не стал, и свечи на торте задули девочки. Они же сцарапали с торта весь декор, а недоеденные ими куски основного торта достались их родителям. Сами же девочки, съев всё, что для них было самым вкусным и интересным, вновь вернулись в гостиную и продолжили свои игры.

К счастью, даже без декора торт оказался просто бомбическим. Если бы мне позволяли приличия, я бы запросила ещё кусок, а то и два.

— Слушай, Оль, а приезжай в следующие выходные к нам. Приедет моя подруга Лена со своей семьей. Устроим барбекю, как раз новую беседку опробуем, а-то мы в ней еще не собирались…

— Я подумаю, — ответила я уклончиво.

— Тём, — требовательно обратился Михаил Захарович к сыну.

— Посмотрим, бать. Учёба, работа…

— Так мы вечером соберемся. Там буквально пару часов, — продолжала уговаривать Марина Олеговна. — Посидим приятной компанией. Да, и вообще, приезжайте к нам почаще. Мы всегда рады.

Мы с Артёмом молча переглянулись, прекрасно понимая, что меня здесь больше не будет. Но ничего конкретного отвечать не стали.

Ближе к девяти часам вечера, когда я поняла, что нахожусь в этом доме почти четыре часа, Варя и Соня начали зевать и тереть глазки.

— Мои прянички спать захотели? — погладила их Марина Олеговна по головам.

— Мои камазики, — деловито заявил Михаил Захарович и подхватил обеих девочек на руки. — В ванну и отбой, малявки?

— И сказку!

— Конечно, — согласился глава семейства.

— Только нормальную, Миш, — внушительно произнесла Марина Олеговна. Словно припоминая мужу что-то.

— Спокойной ночи, девочки! — помахала я им рукой, пока папа нёс их на второй этаж.

— Спокойной ночи! — бодро отреагировала Варя.

— Поси носи, — более сонливо ответила Соня, обмякнув на отцовском плече, по которому комично растеклась ее пухлая щечка.

Пока Михаил Захарович и Тёма купали девочек, я помогла Марине Олеговне убрать со стола и помыть посуду. Она сопротивлялась, но я была непреклонна. К тому же, это единственное, чем я могла бы ей отплатить за прекрасный ужин.

Наверное, не стоило надеяться на то, что я могу уйти из этого дома с пустыми руками. Едва мои ноги вновь попали в туфли, которые я, к счастью, догадалась отмыть от крови еще в ванной, как Марина Олеговна вышла ко мне из кухни с пирамидой пищевых контейнеров с цветными крышками.

— Маруся, у нас всё есть, — вздохнул Артём.

— А это не тебе, Тём. Девочка в общаге живет, а я помню, какого это. Так что это всё Оле. Держи.

Меня не спрашивали, хочу я или не хочу, мне просто всунули в руки контейнеры и повесили пакет с чем-то на оттопыренный палец.

За ворота нас провожали родители Артёма. Ещё раз обняв и поздравив сына, они неожиданно для меня, которая уже практически уселась в машину парня, обняли и меня тоже.

— Обязательно приезжай к нам, когда захочешь, — улыбалась Марина Олеговна.

— До скорого, — кивнул мне Михаил Захарович. Такой же скупой на эмоции человек, как и его сын. Хотя нет, мужчина повеселее будет.

— До свидания, — махнула я им рукой и села в машину, где, нервно постукивая пальцами по рулю, меня уже ждал Артём. — Пока! — махнула я еще раз его родителям, пока мы выезжали на дорогу.

Михаил Захарович приобнял жену за плечи и, похоже, просто ждал, когда мы отчалим, и они смогут нормально отдохнуть и расслабиться.

Улыбка с моих губ не сползала до самого выезда из посёлка. Я не помню, чтобы хоть один праздничный ужин, в котором я принимала участие, был таким же уютным и по-семейному тёплым. Я будто уже сто лет знакома со всеми этими людьми. Да, у нас с братьями тоже бывали семейные посиделки, но в основном они проходили на приколе или за обсуждением проблем, а сегодня я почувствовала, что такое ужин в полноценной счастливой семье.

Только хмурый хрен, сидящий рядом со мной за столом, а теперь за рулём, выбивался из общей атмосферы.

— Пристегнись, — выронил Артём небрежно, для чего ему пришлось отвлечься от дороги, чтобы бросить на меня раздраженный взгляд.

— Как скажете, мой белый господин.

Покорно пристегнулась и сложила ручки на коленях. Мало ли, какие еще могут быть настроения у сына полицейского. Вдруг он шмальнёт в меня.

— А ты, вообще, улыбаться умеешь? Ну, знаешь, так чтобы искренне, не злорадно и не только своим сестрёнкам, — повернулась я к парню и специально стала на него пялиться. Даже голову чуть набок склонила, чтобы удобнее было его раздражать. — Просто все твои такие милые, улыбчивые. Даже твой папа оказался улыбакой. А ты… тебя будто подкинули в счастливую семью.

Артём ничего не ответил. Ноздри его слегка раздулись, не по-доброму заиграли желваки.

Я что-то не так сказала? Шутка не удалась?

Дабы избежать возможного конфликта, и, так и не дождавшись никакого ответа, я отвернулась к окну, чтобы молча смотреть в закат.

— Кстати, а почему «Маруся»? — не выдержала я уже через несколько минут. — Это как у «Фиксиков» папус и мася вместо папы и мамы?

— А как я её должен называть?

— Ну, не знаю. Мамой, например. Вроде, так называют женщину, которая тебя родила…

— По-твоему, во сколько она меня родила? В десять? — посмотрел на меня, как на идиотку.

— Полшестого, — буркнула я раздраженно и снова отвернулась к окну.

Согласна. Сглупила. Но и Артём тоже хорош. Из душки за семейным столом снова превратился в душнилу.

— «Фиксики», — злобный смешок покинул его легкие. Парень явно хотел сказать мне пару резких и очень матерных слов, но вместо этого смотрел перед собой и нервно разминал шею. — Моя мама умерла, когда мне было семь. Маруся — это новая батина семья.

После короткого, но весьма доходчиво пояснения, всё стало ясно.

И тот факт, что Артём рассказал мне это, скорее всего, был обусловлен тем, что за столом мой язык не очень крепко держался за зубами, когда я рассказывала о себе и о том, что я находилась и до сих пор нахожусь под опекой самого старшего брата.

— Слушай… прости, — произнесла я тихо и взглянула на профиль парня. Артём отвлекся от дороги и непонимающе посмотрел на меня. — Ну, за то, что назвала тебя подкидышем. Наверное, — да не «наверное», а точно — тебе это было неприятно. Беру свои слова обратно в рот.

— В рот надо брать кое-что другое, если действительно хочешь извиниться, — в уголке губ этого засранца притаилась улыбка. Айсберг на меня не злится.

— Пошёл ты! — с легкой улыбкой аккуратно ударила его кулаком по плечу. — У тебя влажные салфетки есть? Хочу стереть этот макияж, а-то меня в общагу не пустят с таким лицом.