Exodus L.B.

И в этот момент его глаза останавливаются на вырезе блузки. Что-то такое происходит с ним; на лице, вроде, ни единой эмоции, но как-то судорожно дернулся кадык, дрогнули длинные черные ресницы, пальцы чуть сильнее сжали пергамент.

Так я понимаю, что за всей этой послевоенной суетой, Азкабаном, смертью жены, в борьбе за место под солнцем Люциус Малфой очень, ну очень давно не трахался.

А ведь какой мужик красивый, и не старый еще совсем! Эта мысль бьет по мозгу боксерским хуком. Совсем уж непривычно думать так о человеке, словно сошедшем с викторианского портрета, да к тому же отце твоего ровесника. Видимо, это осознание красноречиво проступает на моем лице, потому что Люциус мгновенно закрывается, вновь надевает непроницаемую маску и, как ни в чем не бывало, возвращается к изучению документа.

В тот день, скопировав необходимый свиток, он немедленно уходит. Но я почему-то уверена, что случившегося он не забудет.

«Действуй!» — стреляет внезапно в моей голове сразу же, как за ним закрывается дверь. План созрел практически мгновенно.

И, чего уж там, взыграло во мне мое проклятое тщеславие. Со школьных времен оно заметно побито молью унижения, но теперь-то мне что терять?

Всю следующую неделю я ненароком стараюсь попасться ему на глаза по всему Министерству. Я убегаю из архива при первой же возможности и прохожу с деловым видом и кипой свитков под мышкой по самым оживленным коридорам. И я уверена, что он видит меня, — то, разговаривая с Кингсли возле его кабинета, то выходя из камина в Атриуме. Однажды мы вместе едем в лифте, почти соприкасаясь локтями. Каждый раз его взгляд задерживается на мне лишь долю секунды, но, бьюсь об заклад, этого достаточно.

Впрочем, проходит неделя, и еще три дня, но ничего не происходит. Я уже раздумываю над тем, чтобы изменить тактику, как в один день слышу за дверью медленные, несомненно мужские шаги.

Подскакиваю к ближайшему стеллажу и, привстав на носочки, тянусь за свитками на самом верху, стоя спиной к двери. Знаю, что при этом ноги кажутся длиннее, и край юбки слегка поднимается вверх по бедрам. Слышу, как Малфой заходит, поворачиваюсь, изображая легкое удивление. Он какое-то мгновение стоит и молча смотрит с непроницаемым выражением, и я знаю, что он раскусил все мои тупые уловки, вернее, так он сам думает.

А потом он заклинанием запирает дверь, в два широких шага преодолевает расстояние между нами и, взяв мое лицо в обе ладони, впивается в меня жадным, почти грубым поцелуем. Я далеко не коротышка, но Малфой гораздо выше, и мне приходится привстать на носках, опасаясь, как бы он не оторвал мне голову — с такой силой он меня схватил.

От этих высокорожденных поневоле ожидаешь каких-то изысканных манер, но то ли он решил со мной не церемониться, то ли и впрямь его прижало, — Малфой целуется так, будто сейчас, в этот миг, от этого зависит его жизнь. Исчезает куда-то вся чопорность, руки его, потянувшись вниз, судорожно шарят по моему телу, а когда они проникают под юбку, обхватывая ягодицы, из горла его вырывается глухой стон.

Слегка осмелев, я отвечаю на поцелуй, неловко сжимая пальцами его плечи. Давно все решив для себя, в этот момент я словно теряюсь. Сердце грозится выпрыгнуть из груди, внутри все восстает против происходящего — мне не должно это нравиться, не должно быть так мокро между ног только от одного поцелуя — кого! — Люциуса Малфоя!

Словно почувствовав что-то, он отрывается от моих губ. Моргает, будто бы пытаясь сфокусироваться на моем лице. Он тяжело дышит, не позволяя себе опомниться, подталкивает меня к столу, разворачивает к себе спиной. Его ладонь ложится между моих лопаток, заставляя нагнуться, а затем задирает до груди юбку.

Короткое мгновение Малфой возится с брюками, а затем это происходит — он врывается в меня. Я вскрикиваю, потому что с того последнего раза, когда я занималась сексом, прошло прилично времени, и мне больно. Он не дает привыкнуть к себе, толкается в меня жестко, почти остервенело, сжимая пальцами мои бедра, до крови впиваясь в них ногтями. Влага возбуждения течет по моим голым ногам, и ему это нравится, чертовски нравится, я слышу, как он шумно втягивает воздух сквозь плотно сжатые зубы. Его пальцы скользят по моей спине, и я прогибаюсь под ними, подаюсь ему навстречу, и от этого движения он достигает пика, почти наваливаясь на меня сверху, едва удерживаясь на ногах.

С момента, как он переступил порог архива, прошло не более десяти минут.

Пока Малфой плохо слушающимися руками приводит себя в порядок, я накладываю на себя очищающее заклинание. Смотрим друг на друга; он, как всегда, невозмутим — ровно настолько, насколько можно быть невозмутимым после секса, с покрасневшим лицом и мутным взглядом.

Заранее избавляя нас от ненужных разговоров, я слегка улыбаюсь ему и говорю что-то вроде «архив закрывается на выходные, но вы всегда можете обратиться к нам с понедельника по пятницу с десяти до восемнадцати ноль-ноль». Ну да, что-то предельно дурацкое, но то, что ясно дает ему понять мои намерения. Голос мой дрожит.

Малфой кивает и уходит. А я, поправив одежду, осторожно сажусь за стол и, закрыв руками лицо, улыбаюсь. Если все пойдет, как надо, я скоро покину этот уродский архив и займусь по-настоящему важным делом. В конце-то концов, это стоит небольшого перепихона и едва ощутимой боли между ног.

В понедельник, придя на работу, я обнаруживаю на столе небольшую, обитую бархатом шкатулку. От удивления брови ползут вверх. А вот это неожиданно. Заглядываю внутрь: серьги. С бриллиантами. По идее, меня это должно оскорбить, нет? Но я чувствую, как мои губы против воли растягиваются в ухмылке. Ах да Малфой, ах ты старый озабоченный джентльмен. Даже не заметил, что у меня не проколоты уши. На обрывке пергамента быстро пишу: «Я не беру подарки за то, что приносит удовольствие. Но есть одно предложение». И отсылаю вместе со шкатулкой обратно.

Сова не заставляет себя ждать. Он приглашает меня вечером в мэнор. Ну правильно, как и ожидалось, Малфой по-своему воспринял мои слова о предложении. Что ж, у меня действительно есть, о чем с ним поговорить.

Я долго раздумываю над тем, что надеть на встречу с ним. Не хочется выглядеть слишком по-деловому, чтобы не спугнуть, но и секс-бомбой быть тоже нельзя.

Впрочем, последний вариант мне теперь вряд ли удастся. С шестого курса я сильно похудела, не специально, так уж сложилось. Полгода в больнице вкупе с депрессией — вообще хорошие жиросжигатели. Старая одежда висит мешком, а на лице с выступающими скулами глаза кажутся какими-то огромными. Не то чтобы я часто любовалась в зеркало. Хорошо хоть грудь осталась прежняя, не подвели меня, мои крошки.

Разложив перед встречей на кровати весь свой скудный гардероб, со скорбным вздохом отмечаю, что его основу с некоторых пор составляют спортивные штаны и футболки, купленные уже после войны в дешевых сетевых магазинах. То, в чем удобно было бы сдавать кроссы и тренировать боевую магию, но уж никак не идти на переговоры в Малфой-мэнор.

Облачившись, в итоге, в единственные свои брюки — мягкие, бежевые, когда-то они были «в облипку», теперь же стали свободными, — и белую блузку с высоким воротом и рукавами три четверти, я ненадолго прикрываю глаза и, собравшись с мыслями, трансгрессирую.

Меня встречает прохладный темный мэнор и его занятный хозяин.

Вот он сидит напротив меня в обшитом темным деревом кабинете, в одном из своих умопомрачительных бархатных халатов-мантий, со стекающим до пола шлейфом, с вышитым гербом Малфоев, надетом поверх белоснежной рубашки и черных брюк, и мне отчего-то вдруг становится ясно, что он ждал меня. Не думал, что я всерьез решила прийти, но ждал. Он гладко выбрит и больше похож на Люциуса довоенного образца, чем когда-либо за последние несколько лет. Поза хозяина, ленивый голос. Ему интересно, что за предложение? Да пожалуйста — я хочу в новый Отдел Взаимодействия с Магглами, я подхожу им по всем статьям, за исключением одной маленькой детали, с которой мистер Малфой мне и поможет разобраться.

— Латентная ликантропия? — переспрашивает он так, как будто слышит об этом впервые, но я уверена, что он наводил справки. — С такой отметкой и правда сложно куда-то пробиться.

— Я уже несколько лет не могу доказать неоправданность такого заключения, — говорю спокойно. — Ликантропия определяется в двух анализах из десяти, он не передается через кровь или, — тут я сбиваюсь и, кажется, краснею, — как-то иначе. Я не оборотень, мистер Малфой.

Он кивает — ему это и так известно.

— Вас укусил Сивый?

Вот так просто, вопрос в лоб. Я несколько теряюсь и молча киваю.

— Он только покусал вас, ничего более?

Замираю в кресле перед ним, как кролик перед удавом, не в силах отвести взгляд от его ледяных глаз.

— Что вы имеете в виду? — голос не подводит меня, и это уже хорошо.

— Насколько мне известно, Фенрир Сивый часто прибегал к сексуальному насилию в отношении своих жертв, — беспощадные слова, сказанные равнодушным голосом, здесь, в этом идеальном кабинете, они препарируют меня заживо.

Мне хочется закричать на него. Хочется вернуться назад в прошлое, в тот эпизод, когда он трахал меня на моем столе в архиве, да как отвесить ему оплеуху в самый ответственный момент. Или чуть позже не отсылать обратно обитую бархатом шкатулку, а взять ее с собой сюда, в мэнор, и швырнуть прямо в бесстрастное лицо.

— Нет, — говорю я. — Он просто выдрал зубами мою ключицу, разорвал вену и пил из нее кровь. Он хотел сделать… то, о чем вы сказали. Но меня спасли.

Малфой долго, изучающее смотрит на меня. Надеюсь, ты оценил мою прямоту? — спрашивает мой взгляд.

Люциус едва заметно кивает. Я возвращаюсь к диалогу:

— Если вы поможете решить мне этот вопрос с отметкой, взамен я гарантирую Вам информацию.

— С чего вы взяли, что я не могу получить ее из других источников? — интересуется он, вежливо так, будто жалеет глупую неразумную девочку, которая осмелилась предлагать свои услуги. За скобками остается, но подразумевается то, что его сын скоро получит новое назначение в Комиссариате, и тогда Малфои будут владеть информацией без чьей-либо помощи.

Однако мне известно, что Драко станет комиссаром не благодаря связям отца, а скорее вопреки им. Младший Малфой давно уже не поддерживает никаких отношений с Люциусом, если быть точнее, с тех пор, как убили Нарциссу. Даже на свадьбу свою его не пригласил.

Вслух я всего этого, конечно, не говорю, лишь замечаю:

— Информация, как говорится, «с поля» — это совсем иное, мистер Малфой. Сотрудники ОВМ контактируют напрямую с магглами.

Он снова долго рассматривает меня, прикидывая что-то в уме, затем кивает.

— Я свяжусь с вами, мисс Браун.

Без лишних слов встаю, вежливо прощаюсь и иду на выход. Видишь, какая я послушная и сообразительная.

Я уже практически смиряюсь с тем, что мой план (прямо скажем, не самый гениальный) провалился. Соблазнить, предложить сделку — сыграть на контрасте не получилось. Но нет, примерно через неделю меня оповещают об изменении отметки в моей медкарте. Я снова подаю заявление на перевод в ОВМ, и его так же на удивление быстро принимают.