Призрак мадам Кроул

Деревенский Задира

Около тридцати лет назад жил в городке Чапелизод здоровенный парень с дурными манерами, хорошо известный в округе под прозвищем Задира Ларкин. В дополнение к значительной физической силе этот юноша приобрел определенную степень мастерства в кулачном бою. Он тиранил жителей городка, чем и заслужил свое прозвище. Сознавая собственное превосходство и уверенный в полной безнаказанности, он притеснял людей самым жестоким и наглым образом, вызывая к себе ненависть еще большую, чем страх.

Не раз он намеренно провоцировал ссоры с людьми, которых выбирал для демонстрации силы и «доблести». В каждом поединке соперник Ларкина получал такое количество «наказаний», что зрители приходили в ужас. Иногда у его противников оставались долго не заживающие шрамы и увечья.

Бесстрашие Задиры Ларкина никогда не подвергалось сомнению, ибо, благодаря огромному превосходству в весе, силе и мастерстве, его победы всегда были уверенными и легкими. И вместе с легкостью, с которой он побеждал противника, повышались его драчливость и наглость. Таким образом, он стал настоящей проблемой в округе, ужасом для каждой матери, имевшей сына, и для каждой жены, имевшей мужа – если мужчины обладали хоть малейшей силой духа, чтобы противостоять оскорблениям Ларкина и быть способными драться.

Так случилось, что в то время в городе жил паренек по имени Нед Моран, более известный под именем Длинный Нед из-за тощего и долговязого телосложения. В сущности, он был еще мальчишкой девятнадцати лет от роду – на целых двенадцать лет моложе рослого Задиры. Это, однако, как увидит читатель, не защитило от подлых провокаций отлично подготовленного драчуна. В недобрый час Длинный Нед бросил влюбленный взгляд на некую пышногрудую девицу, которая, несмотря на внимание со стороны Задиры Ларкина, была склонна ответить взаимностью Неду.

Мне не нужно говорить, как легко однажды зажженная искра ревности превращается в пламя, как мгновенно она оборачивается грубыми и неуправляемыми актами насилия.

Ларкин воспользовался удобным случаем, когда Нед Моран пил в трактире с компанией друзей. Он ухитрился спровоцировать Неда на ссору, в ходе которой не преминул нанести сопернику такие оскорбления, каких ни один мужественный человек не потерпит. Длинный Нед, хотя и простой, добродушный парень, ни в коем случае не был лишен твердости духа. Резкий тон его ответа Ларкину испугал более робких, но дал его противнику шанс, которого тот втайне желал.

Задира Ларкин бросил вызов смелому юноше, чье красивое лицо он давно хотел изуродовать в кровавом спорте, которым занимался. Ссора, которую он умудрился затеять, в определенной степени маскировала его злой умысел. Длинный Нед в праведном гневе, подогретом пуншем с виски, тут же вызов принял. Сопровождать соперников к месту битвы отправилась толпа мальчишек и тех взрослых, кто мог урвать минутку от дел. Компания медленной процессией проследовала через старые ворота в Феникс-парк и поднялась на холм, возвышающийся над городом. Там, недалеко от его вершины, было выбрано ровное место, где можно было драться.

Соперники разделись до пояса. Глядя на хрупкую, худощавую фигуру Неда и массивное мускулистое телосложение его искушенного противника, даже ребенок мог бы понять, насколько ничтожны шансы на победу у бедного Морана.

Назначили «секундантов» и «помощников» из тех, кому нравились такие забавы, и «бой» начался.

Не буду шокировать читателей описанием хладнокровной драки, которая последовала за этим. Результат оказался таким, какой и ожидался. В одиннадцатом раунде бедняга Нед отказался «сдаваться». Мускулистый боец – невредимый, в хорошем настроении, хотя и немного бледный – жаждал все еще не утоленной мести. Он испытал удовлетворение, увидев, что его противник сидит, привалившись к своему секунданту, неспособный поднять голову. Его левая рука висела как плеть, лицо превратилось в кровавую, опухшую и бесформенную массу, грудь покрывали ссадины и кровь. Все его тело тяжело дрожало от ярости и бессилия.

– Сдавайся, Нед, парень! – закричали несколько сочувствующих ему свидетелей.

– Никогда! – задыхаясь, прохрипел он.

Время отдыха истекло, и секундант Неда снова поставил его на ноги. Ослепленный собственной кровью, тяжело дыша и шатаясь, он представлял собой лишь беспомощную мишень для ударов рослого противника. Одного прикосновения было достаточно, чтобы сбить его с ног. Но Ларкин и не думал так легко отпускать его. Он приблизился к юноше, не нанося того удара, который сразу же свалил бы того на землю и тем самым положил бы конец бою. Вместо этого верзила быстро зажал его разбитую и почти бесчувственную голову под мышкой. В этом положении он крепко держал его и одновременно монотонными и жесткими ударами бил кулаком в лицо своей жертвы. Из толпы вырвались крики «Позор!», потому что стало ясно: избитый противник уже лишился чувств и поддерживается только геркулесовой рукой мерзавца. Раунд и бой закончились тем, что Ларкин швырнул Неда на землю, одновременно наступив ему коленом на грудь.

Затем мучитель выпрямился, вытирая пот с лица окровавленными руками. Нед остался неподвижно лежать, вытянувшись на траве. Уже невозможно было поставить его на ноги для еще одного раунда. Поэтому парня отнесли вниз, к пруду, который тогда находился недалеко от старых ворот парка, и облили водой голову и тело. Вопреки ожиданию, он не был мертв. Его доставили домой, и через несколько месяцев он в некоторой степени поправился. Но несчастный стал быстро угасать, и не прошло и года, как он умер от чахотки. Никто не сомневался в происхождении болезни. Однако никаких фактических доказательств, связывающих причину и следствие, не было. Негодяй Ларкин избежал мести закона. Однако его ожидало другое, весьма странное возмездие.

После смерти Длинного Неда Задира стал менее сварливым, чем раньше, но более угрюмым и сдержанным. Некоторые говорили, что «он принял это близко к сердцу», а другие – что его мучает совесть. Так или иначе, но его здоровье не пострадало из-за гипотетических душевных терзаний. Не омрачали благополучие Ларкина и проклятия, которыми его осыпала безутешная мать бедного Морана. Напротив, Ларкин отлично устроился, получив постоянную и хорошо оплачиваемую работу в дальней стороне парка при садовнике главного секретаря министерства финансов. Задира по-прежнему жил в Чапелизоде, куда возвращался обычно по окончании рабочего дня, проходя через пятнадцать акров парка.

Это случилось примерно через три года после упомянутой нами драки, поздней осенью. Однажды ночью, вопреки заведенному порядку, Ларкин не появился дома. Нигде этим вечером не видели его и в деревне. Время его возвращения было настолько неизменным, что отсутствие мужчины вызвало немалое удивление, хотя и не встревожило. В положенный час дом закрыли на ночь, а отсутствующего жильца оставили на милость судьбы и на попечение его путеводной звезды. Ранним утром, однако, его нашли лежащим в состоянии полной беспомощности на склоне холма, прямо у ворот Чапелизода. Ларкин был поражен апоплексическим ударом: отнялась вся правая сторона. Прошло много недель, прежде чем он восстановил речь настолько, чтобы его вообще можно было понять.

Тогда он рассказал следующее: как оказалось, он задержался на работе дольше обычного и отправился на прогулку по парку домой, когда на улице уже стемнело. Ночь стояла лунная, но по небу медленно плыли массы рваных облаков. Он не встретил ни единой человеческой души. Ни звука, кроме приглушенных порывов ветра, проносящегося сквозь кусты и лощины, не достигало его слуха. Дикий и монотонный шум ветра и полное одиночество, однако, не вызвали у него тех тревожных ощущений, которые свойственны суеверию. И все же Ларкин чувствовал себя подавленным или, по его собственному выражению, «потерянным». Как только он обогнул высокий холм, за которым расположен город Чапелизод, облака расступились, и луна на несколько мгновений осветила все вокруг. Взгляд Задиры, беспорядочно блуждавший по тенистым ограждениям у подножия склона, наткнулся на человеческую фигуру, которая торопливо перебиралась через стену церковного двора. Спрыгнув со стены, она побежала вверх по крутому склону прямо к Ларкину. Истории о воскресших мертвецах всплыли в его памяти, когда он наблюдал за этой подозрительной фигурой. Необъяснимый инстинктивный страх подсказывал верзиле, что бегущий незнакомец стремится именно к нему, причем с дурными намерениями.

Луна снова скрылась в облаках. Насколько Ларкин мог видеть, это был мужчина в свободном сюртуке, который он снял на бегу и бросил на землю. Фигура быстро приближалась, пока не оказалась примерно в двух десятках ярдов от Задиры. После чего замедлила скорость и двинулась дальше свободной, развязной походкой. Луна снова засияла ярко и ясно, и – милостивый боже! – что за зрелище предстало перед Ларкином? Он увидел Неда Морана, увидел так же отчетливо, как если бы тот предстал перед ним во плоти. Обнаженный выше пояса, словно для кулачного боя, Нед шел к нему в полной тишине. Ларкин хотел кричать, молиться, посылать проклятия и бежать в парк, но оказался абсолютно бессилен. Призрак остановился в нескольких шагах от него и уставился с вызывающим взглядом, которым соперники пытаются запугать друг друга перед боем. Ларкин застыл, завороженный этим потусторонним взглядом. Как долго это продолжалось, он не знал. Но в конце концов это существо, чем бы оно ни было, внезапно шагнуло к нему и протянуло вперед ладони. В порыве ужаса Задира тоже вытянул руку, чтобы отогнать фигуру. Их ладони соприкоснулись – по крайней мере, ему так казалось, – и мучительная судорога, пробежав по его руке, пронзила все тело, после чего он без чувств упал на землю.

Ларкин прожил еще много лет, но постигшее его наказание оказалось ужасным. Он стал неизлечимым калекой. Будучи не в состоянии работать, Ларкин, чтобы выжить, просил милостыню у тех, кто когда-то боялся его и льстил ему. Но больше всего страдал он от собственного истолкования сверхъестественной встречи, которая превратила его жизнь в страдание. Некоторые люди сочувствовали ему. Но тщетно пытались они поколебать его веру в реальность встречи с мертвецом. И столь же тщетно убеждали, что видение хотело лишь напугать его, а затем примириться.

– Нет-нет, – отмахивался Ларкин. – Все это неправда. Я отлично понимаю, что это значит: вызов встретиться с ним в другом мире – в аду, куда я отправлюсь. Вот что это значит, и ничего больше.

Так, несчастный и отвергавший все утешения, он прожил несколько лет. Затем умер и был похоронен на том же маленьком церковном кладбище, где покоились останки его жертвы.

Едва ли нужно говорить, насколько честные жители, от которых я услышал эту историю, верили в реальность этого сверхъестественного вызова. Вызова, который через врата ужаса, болезни и страданий отправил Задиру Ларкина в его последнее пристанище. Таковым было возмездие за то, что он когда-то насладился самым отвратительным триумфом своей жестокой и мстительной натуры.

Вспоминаю я и другую мистическую историю, которая около тридцати пяти лет назад наделала немало шума среди добрых городских сплетников. С вашего позволения, любезный читатель, расскажу и ее тоже.