Из тьмы да во мрак

8. В споре рождается истина

Когда Дики пришёл в себя, крики на улице уже стихли. Голова гудела, подобно колоколу. Мысли путались. Даже ноги не слушались, так что пришлось ползти к двери на коленях.

Осторожно, как пугливая мышь, мальчик выглянул в щель. Никого из поселенцев видно не было. Только поломанная изгородь да истоптанный снег, покрытый подозрительными тёмными пятнами. Он толкнул створку, но та не поддалась. Поднявшись, налёг на неё плечом. Бесполезно. Кажется, проём перекосило и дверь не откроется. Дики шмыгнул носом, опустился на земляной пол, где щель была пошире, снова попытался разглядеть двор.

— Не лежи на полу, простудишься! — раздался прямо над головой голос матери.

— Я немножко только, — отмахнулся мальчик.

Спустя секунду он сообразил, что сейчас услышал.

— Мам? Мам! Мама?

Дики подскочил, заозирался. Обошёл весь хлев, заглянул даже в стойла к коровам, забрался на чердак.

— Сколько раз тебе говорить, не виси на стропилах! — теперь говорил отец.

— Я не вишу! Ты где, пап?

— Работаю, пока ты развлекаешься. Ну-ка, слезай и только попробуй на вилы напороться. Перед матерью сам будешь оправдываться.

Дики послушно слез. Это ему чудится, что ли?

— Что, найти не можешь? — засмеялся старший брат. — Скучно с тобой, даже в прятки не поиграешь.

— Ноки, не задирай брата! Он младше, ему надо уступать, — укоризненно произнесла мать.

— Пусть с такой же мелочью играет, а мне с ним скучно.

— Да ты сам играть не умеешь!

Мальчик рассерженно топнул ногой. Развернулся и снова пошёл к двери, попытался её отодвинуть.

— Дики, я кому сказала! — начала сердиться мать. — Отойди оттуда, дует!

— Да пусть идёт, — рассмеялся Ноки. Задиристо, будто подначивая. — Он же у нас самый сильный, самый смелый!

— Сам потом будешь штаны свои стирать, — недовольно буркнул отец.

— Пап, а может, ты поможешь? — с надеждой произнёс Дики.

— Ещё чего. Раз такой взрослый, давай сам. Мужик ты или нет?

— Да какой мужик, — фыркнул брат. — Вон, вчера от соседской собаки так драпал, что подводу обогнал.

Дики сглотнул. Это «вчера» было буквально накануне роковой находки. Утром следующего дня Ноки уже ничего не мог говорить и вряд ли вообще соображал, что происходит вокруг. Мама с папой его тогда ещё помнили.

— Вы мне просто чудитесь, — прошептал мальчик. Закрыл глаза руками, опустился на пол. — Вас здесь нет.

— Лучше б тебе трупак тот почудился, — неожиданно грубо сказал Ноки. — И штуковина эта дурацкая. Не мог достать у него что-нибудь скучное, что ли? Книжку там какую, например.

— Лучше б ты её не отбирал у меня, — совсем тихо произнёс Дики.

Он в очередной раз поднялся и практически без всякой надежды толкнул дверь.

— Дики… — устало протянула мать.

— Да пусть делает что хочет.

Отец на этих словах, как представилось Дики, махнул рукой и отвернулся. Брат промолчал.

Больше родные не отзывались, сколько он их не звал. Снова бился о дверь, ложился на пол, нарочно висел на потолочных балках. Даже осмелился спрыгнуть с настила чердака в сено. Единственное, что он добился — ушиб ногу да свалил с перевёрнутого ведра проклятую книгу.

— Эй, малец, да ты никак снова реветь собрался?

Дики, и впрямь пустивший слезу, чуть не подскочил на месте.

— Тано! Вы живы!

— Да ты даже с той стороны своими соплями достанешь, — ворчливо отозвался старик. — Чего сидишь, зимовать тут собрался?

— Дверь не открывается, — пожаловался мальчик.

— А ты что, всё в своей жизни силой собрался решать?

— Убери от него свои грязные лапы, мерзкий колдун!

Звонкий женский голос принадлежал, несомненно, охотнице Лари.

— Что ты от него ещё хочешь, отрыжка Тьмы? — продолжила она. — Это ты его в такую задницу затащил! А теперь бедный мальчик отдувается.

— Я ему жизнь спас, — спокойно возразил Манк. — А ты на кой влезла, охотница? Тебе-то он на что? Спасительница рода человеческого, посмотрите на неё. Ты-то что для него сделала, задурманенная твоя башка? Галочку в списке душеспасительных дел поставила и дальше побежала причинять добро. Бросила среди наглухо отмороженных отшельников и считаешь свою миссию выполненной?

— Ох, да, конечно, великий тано Риманко, уж ты-то знаешь, как лучше! — парировала Лари. — Для тебя лучше, не так ли? Так интересно наблюдать и гадать, какой из твоих монстров затащит ребёнка во Тьму?

— Я не ребёнок! — вставил своё слово Дики.

— Конечно, не ребёнок, — скрипуче рассмеялся старик. — Поэтому подберёшь сопли и вылезешь отсюда. Никто за тобой не придёт, так что надейся на свои силы.

— Да-да, лезь в пекло, как говорит твой «учитель».

— Тано, но я действительно не могу выйти, — жалобно произнёс мальчик.

— Всемогущие светлые! Ты чем меня слушал? Сила вовсе не в руках, а в голове. Я тебе просто так, что ли, про гийираты рассказывал? А книжки тебе на что? Ты ж грамотный вроде, нет?

— Не смей совать ему свои пластинки, Риманко! — взвизгнула Лари.

— А что такое, деточка? Ты же ими пользуешься.

— Я — совсем другое дело. Я — тот клин, которым вышибают другие клинья!

— Что-то я вижу, что тебе пока только мозги отшибли, — хмыкнул Манк. — А у тебя, малец, они ещё есть. Пользуйся ими. Всё необходимое у тебя есть.

Тано и охотница продолжали препираться. Дики снова бесцельно обошёл хлев. Коровы невозмутимо жевали сено, не обращая внимания на голоса.

На глаза снова попалась книжка со странными стихами. Мальчик опустился на колени, поднял её, пролистал. Часть листов в середине оказалась склеенными. И как он этого не заметил? Верхняя страница явно проминалась, нижняя тоже. Недолго думая, Дики начал отдирать подозрительный блок от переплёта.

— Тано! Я нашёл!

— Я же говорил, что ты сообразительный, малец, — с явным одобрением проворчал старик.

— Брось эту гадость, мальчик! — а вот в голосе Лари слышался страх.

Дики торжествующе поднял над головой золотистую восьмиугольную пластину с желтоватыми камушками.

— А что теперь?

— Обратно положи, закапывайся в сено и зимуй с коровами, что же ещё! — рявкнул Манк.

— Выбрось её! — верещала Лари.

— Тано, что мне делать?

— Смотришь в книгу, видишь фигу? Тебе даже твой тупой брат про неё сказал, дурачина.

— Но там так много всего…

— Не ведись на колдовские речи, мальчик!

— Конечно, слушай отбитую охотницу. А то вдруг она потом за тобой придёт. Будь мясной коровкой, малец, живи тупо, сдохни банально. Не пытайся ничего изменить, что-то сделать против своей природы. Ты же неграмотный скот.

Настоящий тано Манк сейчас бы сплюнул. Но от него был только голос.

Дики растерянно уставился на книгу. Потряс её, открыл на первой попашейся странице.

— Дирлик дюзенлик куртулур

Мюдур кольтуге куртулур

Чичек демире вурулур

Икиндиин саат беште, — прочёл он первую строфу сверху.

Будь, что будет. Все эти бесчисленные споры, поучения, как ему жить. Именно, жить-то ему. Все эти люди уже ушли из его жизни. Остался только он, сам по себе.

Снаружи что-то гулко бумкнуло. Хлев затрясся, словно бумажный домик от дуновения ветерка.

В щели между косяком и дверью показался чей-то огромный красный глаз.

Всё-таки Дики стоило внимательней читать подброшенную книгу. По крайней мере, с самого начала. Но декламировать вслух заклинания показалось интереснее.

А так бы он знал о многовековом противостоянии тано и охотников. И о великих героях с одной и другой стороны. И понял бы, кто его сейчас так пристально изучает.

* * *

Поначалу охотники мало чем отличались от тано. Такие же маги, только считающие демоноборцев лицемерами, на деле только вредящими людям, а то и продавшими душу более могущественным тварям из мрака. С годами раскол становился всё более явным. Охотники объявили тано войну и те приняли вызов.

Тано Ширтран был весьма успешен в охоте на охотников. В отличие от своих коллег, истребляющих монстров и демонов, он предпочёл заниматься именно этим. За его голову была объявлена весомая награда, но неуловимый тано раз за разом умудрялся не только улизнуть из засады, но и упокоить пару-тройку врагов.

Однако любой удаче приходит конец. Да и невозможно противостоять трём десяткам охотников, совместно вызвавшим демона забвения. Ведь просто убить такого назойливого тано недостаточно. Проклятый маг должен страдать. И желательно вечно.

От пальцев каждого из охотников протянулись золотистые светящиеся нити. Они обвили тело Ширтрана, подняли в воздух.

— Последнее слово, тано? — издевательски спросил предводитель.

— Ты потонешь во мраке, — выплюнул пленник. — А потом я найду тебя там и утоплю снова.

— Зря потратил шанс сказать действительно что-то стоящее.

Охотники по команде сжали кулаки. Нити туго натянулись. Тано скорчился от боли и внезапно разлетелся золотистой пылью. Она закрутилась небольшим вихрем и улеглась на небольшую восьмиугольную пластину.

— Здесь ты будешь томиться вечно, проклятый тано. Чувствовать ненависть, боль, страх, но не иметь шансов умереть никогда.

Предводитель поднял гийирату, повертел в руках. Так и подмывало сломать её, но лёгкой смерти Ширтрану он вовсе не желал.

— Позаботься о том, чтобы до него никто не добрался и не вызволил, — приказал охотник подчинённому, передавая артефакт.

Спрятать гийирату с заточённым тано в общине людей, полностью отрицающих магию, казалось превосходной идеей. Сами они ни за что бы не стали высвобождать дух, остальных бы к ней попросту не подпустили. За долгие века заточения душа тано демонизировалась настолько, что он и сам стал тварью из мрака. История Ширтрана, записанная в книге, должна была стать назиданием потомкам — вот, мол, как бывает, если поклоняешься демонам. Страницы из кожи его соратника говорили о том же.